|
|
|
|
 Victoria_Vika
Бытие 6 главаВоскресенье, 11 Октября 2020 г. 19:50 (ссылка)
Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, 2 тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. 3 И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. 4 В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди. 5 И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; 6 и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём. 7 И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их. 8 Ной же обрел благодать пред очами Господа. 9 Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своём; Ной ходил пред Богом. 10 Ной родил трех сынов: Сима, Хама и Иафета. 11 Но земля растлилась пред лицом Божиим, и наполнилась земля злодеяниями. 12 И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. 13 И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришёл пред лицо Моё, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. 14 Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. 15 И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. 16 И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нём нижнее, второе и третье жилье. 17 И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; всё, что есть на земле, лишится жизни. 18 Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою. 19 Введи также в ковчег из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут. 20 Из птиц по роду их, и из скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их, из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых. 21 Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею. 22 И сделал Ной всё: как повелел ему Бог, так он и сделал.
Галинэ_Искра
Цикл передач о Владимире Высоцком.... продолжение...Понедельник, 28 Января 2019 г. 19:22 (ссылка)
Светояра
Максим Кулешов. Сказка. Главы 5 и 6. ЭпилогСреда, 12 Февраля 2014 г. 12:41 (ссылка)Это цитата сообщения Шёпот_Рун Оригинальное сообщение
начало тут
GrayOwl
Подарочки началу новой эры!:) "Лилейная Невеста", гл. 5-6.Пятница, 21 Декабря 2012 г. 16:10 (ссылка)
Глава 5. Трезвый Ремус почти всегда отличался практически безупречной деликатностью, потому-то и стал единственным другом Северуса, приходя к нему не только за Аконитовым зельем и принося новости волшебного мира. Он любил погостить у друга несколько дней, ночуя в предназначенной только для него, ставшей почти, да, почти родной гостевой комнате. Он любил выпить огневиски и скотча, набираясь намного больше профессора, который мог просидеть целый вечер с одной рюмкой коньяка. Он любил в подпитии рассказывать скабрезные анекдоты о Мерлине, Моргане и об Основателях, а Северус разражался настоящим, искренним смехом. Он любил рассказывать пикантные подробности из жизни "звёзд" своего мира, перед визитом к Северусу начитавшись бульварной прессы. Снейп довольно улыбался и фыркал, а после историй о жизни Золотого мальчика смеялся особенно заливисто. Однажды оборотень, загостившийся у друга и упорно не желающий покидать "свою" комнату, попросил профессора дать ему шанс трансформироваться в ней. Хотя Северус крайне изумился такой просьбе, он не подал вида и… разрешил. …Зайдя в гостевую перед трансформацией, он тихо сказал принявшему Аконитовое зелье Ремусу: – Полной Луны, – и вышел. Ненадолго, потому, что увидел в золотистых глазах оборотня страх перед предстоящей трансформацией и безмолвную мольбу: "Останься". – Он мой единственный друг и не причинит мне зла даже в волчьем обличии, – успокаивал себя Северус, когда волк остановил на нём взгляд и подошёл так близко, что уткнулся большим мокрым носом в колено. Северус вышел в гостиную, где горел камин, жестом приглашая волка следовать за собой, уселся в своё кресло. Волк настороженно глядел на огонь и не решался подойти ближе. – Ну же, Ремус, включи свои мозги, я знаю, они у тебя есть, подойди ко мне, не бойся огня, ведь ты любишь согревающее пламя камина. Вспомни. Волк в ответ вильнул хвостом и медленно подошёл к Северусу, а затем лёг, положив тяжёлую, большую голову ему на ботинки. Тот призвал рюмку и бутылку коньяка, налил себе и сказал оборотню: – За тебя, Ремус. Как бы ты не выглядел, ты всё равно остаёшься моим другом. Ты дорог мне, как никто другой из живых. Он залпом выпил коньяк, как не делал прежде никогда, и растёкшийся по телу алкоголь снял остатки напряжения. После третьей рюмки, выпитой медленно, со вкусом, Северус опьянел окончательно и начал развлекать Ремуса пением баллад на провансальском и старофранцузском языках. Чуткие уши зверя улавливали необычные мелодии и отзывающийся во всём теле проникновенный баритон Снейпа. Оборотень впервые за всю нелёгкую жизнь почувствовал себя настолько счастливым, что волчья ипостась решила "подпеть" Северусу. К чарующему голосу профессора прибавилось подвывание волка. – Что, друг, захотелось попеть? Ничего, обернёшься в человека, я научу тебя этим балладам. Не правда ли, они хороши? Северус знал, что не выполнит обещания потому, что у Ремуса не было слуха, но говорить вот так, с двумя душами, человеческой и звериной, заключёнными в прекрасном тёмно-буром теле животного, было как-то… приятно. Снейп решил, что будет и в дальнейшем оставлять оборотня у себя в полнолуния. Об этом он и сообщил спокойным голосом Люпину, когда тот отдохнул от обратной трансформации, оделся и вышел в гостиную. Ремус не поверил своим ушам, его же пригласили остаться с другом даже в облике волка! Он смог только смущённо выдавить: – Спасибо, Северус. Удостоенный кивка головы с императорским профилем Ремус сказал: – Знаешь, трансформации прошли почти безболезненно. – Я читал, что так и должно быть, когда рядом с оборотнем по собственной воле остаётся человек, – констатировал Снейп, – В первую минуту я испугался, но потом позвал тебя с собой. Я буду с тобой в эти периоды, чтобы тебе не было слишком больно. Ведь Аконитовое Зелье практически не снимает боль трансформаций, и я собираюсь заняться его модификацией для снятия болевых ощущений. Вот уж не завидую твоим коллегам, особенно, честной вдове миссис МакГонагалл, когда волк в тебе совсем состарится, да откинет копыта, в твоём случае, лапы, – профессор многозначительно замолчал. – А что тогда произойдёт с моей человеческой сутью? –заинтересованно спросил Люпин. – Знаешь, дружище, если тебе так уж хочется узнать это, изволь сам почитать соответствующую литературу. Мне не хочется сейчас говорить об этом, это же лишь теория, а практика важнее. Дай Мерлин, доживёшь и увидишь, но очень тебя прошу не посещать мой дом в то время, – Северус состроил ехидную гримасу, но явно опечалился. – Я помню смутно, что ты пел, кажется, – решил сменить неприятную им тему оборотень. – Да, я пел для нас обоих, – гордо высказался друг. – У тебя удивительный голос. – Ну, на счёт удивительного не знаю, просто мне в юности его поставили. А ведь ты подпевал мне, – улыбнувшись, сказал Снейп. – Я выл? Вот позор! Прости меня. – Да нет, всё получилось замечательно. Знаешь, у твоего волка музыкальный слух получше, чем у тебя, – всё так же, с улыбкой сказал профессор, – да не смущайся ты так! Всё было замечательно, иначе разве я предложил бы тебе… – Оставаться с тобой в полнолуние до поры, до времени, – завершил Ремус, – Это была действительно Полная и Добрая Луна. Знаешь, я ужасно… – начал Ремус. – Хочу есть, – не сговариваясь, сказали оба в голос и засмеялись. … Вечером оборотень травил анекдоты: – И тогда вскинула Моргана руку левую, согнув её в локте, а правой рубанула воздух до сгиба локтя. А вместо палочки выставила на левой руке своей средний палец, – серьёзно вещал Ремус, – и столь велика была мощь проклятия, что отшвырнуло похотливого козла Мерлина прямо к стене, – захлёбываясь смехом, закончил он. Северус тихо загоготал, ещё, когда Ремус описывал "проклятие", столь распространённое у магглов и почти забытое магами, а под конец перестал сдерживаться и засмеялся громко и… как-то доверчиво. – Почему ты живёшь один? – внезапно спросил Ремус. – А ты? – жёстко ответил вопросом на вопрос Северус. – Я же оборотень, а заводить романчики от полнолуния до полнолуния не желаю, да и вряд ли кто на такое согласится. А по борделям я не хожу из принципа, уж лучше полное воздержание, чем купленный разврат. – А моё сердце давно и безнадёжно разбито. Я страстно люблю воспоминание, призрак, – тихо, еле слышно вымолвил Снейп. Выпьем? – внезапно бодро предложил он, – Да по-хорошему. – Северус, прости глупого оборотня, просто ты такой необычайно притягательный, и у тебя должна быть толпа поклонниц. Ну, или поклонников, это на твой выбор, – быстро добавил Ремус, поразившись своей смелости. – Где, здесь? – Снейп широко обвёл рукой пространство, – Ты же знаешь, они всего лишь магглы. Так мы выпьем? – Конечно, дружище. А у тебя остался тот скотч? – оживился Ремус. – Разумеется, я ведь почти никогда не пью маггловский скотч, предпочитая огневиски, а для души коньяк, – серьёзно ответил Северус, – Понимаешь, привычка, оставшаяся после жизни в подземельях. Жарко натопленный камин и рюмка коньяка или стакан огневиски после ночного обхода, и любоваться пляшущими искорками на углях всю ночь. Я ведь шестнадцать лет в услужении двух господ не спал почти, так кошмары мучили. Стаканы, тебе сначала допить начатую бутылку скотча, а мне огневиски, – скомандовал Снейп, сделав пасс рукой, и тотчас всё названное оказалось в руках друзей. – И как ты можешь это делать без палочки? – в который раз спросил снова изумлённый Ремус. – Я же объяснял тебе и даже пробовал научить вот таким простым Манящим чарам, помнишь? – Да, но у меня ничего ни разу не получилось. – Значит, оборотню по природе своей не дано пользоваться стихийной магией. Смирись, друг мой, ведь палочку у тебя никто не собирается отнимать. – Кто знает этих министерских… – Итак, за полное воздержание! – нарочито торжественно протянул Северус. – А ты правша или левша? – блеснув глазами, быстро спросил Ремус. – Ах, об этом… Да как все, правша. – А мне всё равно, я возбуждаюсь очень легко, – гордо заявил оборотень, опустошив свой стакан. – Да подожди ты пить, а, впрочем, наливай следующий, я же ещё не произнёс полностью тост, – засмеялся Северус. – Итак, за полное воздержание и Правящую Руку! Глава 6. … Северус быстро перелил магически охлаждённое зелье в бутыль со странной крышкой, и поставил её на водяную баню. Когда бутылка угрожающе зашипела пробкой, он снял её и снова охладил. – Где шприц? – Эта хреновина с иголкой? У меня в кармане пиджака. – Дай её мне, – скомандовал профессор, – а то ещё повредишь упаковку. – Хорошо, что я переборол себя и не вскрыл, чтобы изучить этот кубовый во всей красе, – запинаясь, пробормотал Ремус. – Да ничего страшного, наш великий Герой подождал бы, пока ты снова не сбегал в аптеку за другим шприцем, – невозмутимо ответил Снейп. – Эй, не шути так. Может, он вообще уже умер, пока ты… – Пока я что? – профессор вдруг так свирепо взглянул в глаза другу, и он поник, осознав, что зря вообще напомнил о содержимом стаканчика. – Прости, я очень нервничаю, лучше поспешу-ка я обратно с зельем и этой штукой. – В Мунго не знают, как с ней обращаться, и вообще, – раздражённо сказал на повышенных тонах Северус, – Я же сказал, что сам всё сделаю, или у тебя память отшибло? Снейп собрал всё необходимое, включая несколько упаковок резиновых перчаток, и марлевую повязку. Ремус глядел во все глаза, как названные, неизвестные ему предметы, подлетают из разных шкафчиков к другу. – Опять Манящие чары, только стихийные, – с тоской подумал Ремус,– Насколько же всё проще и быстрее, чем размахивать палочкой. – Я готов к аппарации. Мантию надевать не буду, всё равно на улицу выходить не собираюсь, да и мешать она мне будет во время процедуры. Обними меня, да смотри, легонько, просто я вынужден попросить тебя об этом, – совершенно бесстрастно высказался алхимик, – Я же не представляю палаты мистера Поттера. – Нам нужно сначала к дежурному, а потом к личному колдомедику Гарр… Гарольда. – Так этот ваш Герой и вправду умрёт прежде, чем я введу ему зелье в вену. – Но иначе нельзя. Они аппарировали в холл пятого этажа клиники Мунго. Ремус подшустрился к медиковедьме и начал ей что-то упорно доказывать, помогая себе отчаянными жестами. Наконец, он обернулся к профессору, подзывая его подойти ближе. Северус ждал появления целителей и никак не мог придумать, как объяснить им то, что он собирается сделать. Ему было тревожно, он словно чувствовал напряжение в воздухе, тянущееся из коридора. Это знакомое чувство, сопутствующее приближению чьей-либо смерти. Вместо того чтобы подойти к Ремусу, профессор покачал головой и посмотрел на него таким глубоким взглядом, что оборотень, как заворожённый, подошёл к нему. – Что? Что не так, Северус? – Он умирает, я это чувствую, – непреклонно заявил Снейп, – И у меня есть единственный, последний шанс помочь мистеру Поттеру. Отвлеки персонал, насколько сможешь, а я пошёл. – Третья дверь направо, но там сигнализация. – Спасибо за предупреждение. Я её сниму. Ведьма была настолько увлечена своим маникюром, что и не заметила, как тенью бесшумно скользнул в коридор профессор. Там он отыскал нужную дверь, закрыл глаза и сосредоточился. Через мгновение он "увидел" мерцающий контур сигнализации и так же с закрытыми глазами протянул руку, мысленно "взял" зелёную ниточку и с силой "потянул" на себя. Контур разомкнулся и погас. Северус открыл глаза, смахнул со лба капли пота и прошептал: – Alohomora. … В палате было пусто, но почти. На узкой койке лежал незнакомый человек. У него были длинные, почти до лопаток, пепельные волосы, чёрные, запавшие круги вокруг глаз, сухая кожа с испариной на висках, обтянувшая лицо так, что оно напоминало череп, а черты лица было невозможно разглядеть из-за гримасы боли. – Посмотреть бы в его глаза, если зелёные, значит, он, – подумал Снейп, – И никого, ни в коридоре, ни в палате, а ведь это, наверное, Золотой мальчик. Да, конечно, я же не ошибся дверью. Это он. Ну да, это же отделение для магов с порчами, несовместимыми с жизнью, а вот у магглов это была бы, как её, реанимация, и в неё так просто невозможно попасть. В этот момент больной вздрогнул всем телом, словно по нему прошла судорога, и на миг широко открыл тускло-зелёные глаза. – Мистер Поттер, мистер Поттер, Вы меня слышите? – довольно громко произнёс профессор. Глаза снова закрылись, и вновь боль исказила измождённое лицо. Когда Снейп ввёл первую дозу Эмульсионной Взвеси, ничего не изменилось, так же, как и после второй, и третьей. – Поздно, слишком поздно,[i] – с непонятно откуда взявшимся отчаянием подумал Северус, но поправил себя, – [i]Это же лишь Поттер. Нет, это мой пациент, вообще не важно, кто передо мной, хоть Уизли, это мой грех. Чушь маггловская! Всего-то очередная потеря для чуждого мне мира. Но Снейп решил ввести всю Взвесь, чтобы вообще не переживать из-за смерти полукровного волшебника. Недостойное самобичевание и размышления покинули его, и он занялся неотложной, посильной помощью. После шестой порции зелья маска муки и страдания вдруг исчезла, а черты лица разгладились. Длинные ресницы затрепетали, словно Поттер видел беспокойный сон или хотел открыть глаза. Этого Северус разобрать не мог, да и не хотел. Некогда, делами заниматься необходимо. После восьмого шприца Поттер открыл глаза так легко, будто очнулся после долгого спокойного сна. На лице проступило удивление. Он открыл пересохший рот, но вырвался странный звук с вопросительной интонацией. Пациент сделал пару-тройку глотков воды, предложенной Снейпом, и звук повторился, правда, уже более легко. – Помолчите, мистер Поттер, ради всех богов, хоть маггловского, прошу Вас. Гарольд сделал попытку улыбнуться. Выглядело это скорее страшновато, чем смешно, но Северус в ответ тоже широко улыбнулся. Ещё бы! Ему же удалось воскресить почти мёртвого! Чего бы и не порадоваться? – Потерпите ещё немного, Гарольд, сейчас я снова Вас уколю. Тот дёрнулся, но профессор удержал руку Поттера. Девятая порция, десятая… двенадцатая… Поттер реагировал теперь на каждый укол всё сильнее, и немудрено. Весь внутренний сгиб локтя был исколот. – Сюда бы капельницу, да где же её взять в этом Средневековье,– с досадой подумал Снейп, – До второй руки мне не дотянуться, он лежит слишком неудобно, а ворочать я его не желаю, значит, колоть в ногу. – Ну, держитесь, мистер Поттер, сейчас будет больнее. Надеюсь, Вы понимаете, таким образом, через уколы, я ввожу необходимое Вам зелье непосредственно в вены, чтобы оно быстрее подействовало, – прокомментировал профессор. Он откинул одеяло, и в ноздри ему ударил тяжёлый запах прелого, очень давно немытого тела. – Нет, ну какие же сволочи работают в Мунго, – с досадой, но без отвращения к пациенту, подумал Северус, – Они даже не купали его Мерлин знает, сколько времени, хотя вот же ванная, я вижу дверь. – Ыыоо, – разнеслось по палате, когда игла проколола нежную кожу около косточки. – Терпите и переживайте тише, – мирно произнёс Снейп. – Бооо!.. – Пятнадцатый укол, – подумал профессор, – А Взвеси хватит еще на пару, тем не менее, Поттер практически заговорил. … – Ой! – последний укол Гарольд перенёс почти стойко. В коридоре послышались шаги и взволнованные голоса. Северус наложил на дверь несколько сильных запирающих заклинаний, даже достав палочку из рукава сюртука. – Я покидаю Вас, мистер Поттер, – шепнул профессор, – Очень уж не хочется, чтобы меня поймали в этом мире на таком занятии, как ковыряние в венах Героя. Говорите им, что хотите, а лучше молчите. Можете сказать при случае, что Вы всё время находились без сознания, об уколах ничего не знаете, а очнулись от шума, когда взломали защиту на двери. Желаю здравия, Герой. Прощайте навсегда! Северус обратился в большого ворона, схватил одной лапой бутыль, но не смог удержать скользкое стекло, мотнул головой, взял в клюв шприц и вылетел в предварительно открытое окно.
Алллок
Евангелие от ИоаннаПятница, 09 Марта 2012 г. 20:39 (ссылка)
Лилия_долин
Глава 6 СВАДЬБАВоскресенье, 14 Августа 2011 г. 23:52 (ссылка)
РАССКАЗ ЭЛАНИИ
IchiRuki (Автор -
Risus)
Цитадель.СНЫ Глава 6 + эпилогПонедельник, 01 Августа 2011 г. 15:27 (ссылка)
GrayOwl
"Звезда Аделаида", глава 6.Пятница, 25 Марта 2011 г. 04:32 (ссылка)
Глава 6. Вот она какая, настоящая мужская любовь! Но помнил Снейп и о великих магах, пропавших в Последней битве четырьмя годами раньше, и попавших, как он рассчитывал, в объятия славного родового союза х`васынскх`. Не случайно же профессор вычитал упоминание о "гвасинг" в волшебным образом обновлённой "Истории Хогвартса". Из-за подсунутого обманом дурмана и последовавшей страшной мести Северуса, пусть временно, но народец остался без главного вождя, а, значит, и союзники отколются от прежде славных Истинных Людей и, как в обычае у варваров,тут же нападут на них. Вот только стоит ли безоговорочно доверять, хоть и магической, но книге, хранившей записи маггловского святого Норньона, относящиеся даже не к эпохе строительства саксонского, деревянного Хогвартса, а к более раннему периоду истории кочевых бриттов, примерно, третьему-четвёртому векам? Вовсе неизвестно, был ли такой креститель северных каледонских пиктов, или его выдумали позднее? Что-то не заметно особенного христианского влияния ни на рабов, к которым эта убогая религия прежде всего адресована, ни на их господ. А ведь саксы, англы и юты, потихоньку грабя восточное побережье Британии, уже начинают обустраивать там свои укреплённые поселения. Они так же, как и ромеи, вытесняют бездарей-бриттов с привычных мест кочёвок и пользуются их междоусобной враждой для ослабления туземцев. И те практически без борьбы отступают. А пришельцы захватывают бриттов, обращают в рабство и обосновываются на плоских равнинах и в негустых лесах, подходящих для выпаса любимых германоязычными воинственными родами свиней. Но откуда же, явно не от простого маггла Малефиция или этого полукровки, могла появиться в роду Снейпа способность к волшебству? А семья Снепиусов должна стать магической именно в этом веке! – Слишком много загадок для усталого мозга, – думал Северус. – Надо для начала пройти этот городишко, оказаться в теперь уже собственном доме, выспаться и поесть. Или сначала поесть? Даже на такой простой вопрос у меня нет готового решения, а я всё о великом. И потом, я не знаю, когда здесь трапезничают, но в любом случае, мне, как Господину дома, еду обязаны подать в любое время, было бы желание. А желание наличествует, значит, да, сначала всё же поесть. В крохотной каморке без окон, своего рода прихожей Господина встречали все действующие лица и исполнители: довольный Малефиций, сияющая от какого-то своего, женского счастья и теперь ещё более похожая на Нарси, Вероника, и Квотриус с глянцевито поблёскивающими даже в полумраке глазами. – Радуйтесь, высокорожденные отец и мать! И ты, брат-бастард, радуйся! – произнёс пафосно Северус. – Уже вкушали вы пищу дня нового? – Нет, наследник мой и Господин дома, – ответил за всех "отец". – Все мы с нетерпением ожидали твоего возвращения. – Позволишь ли мне спросить, о высокорожденный сыне мой, где изволил ты почивать и отчего столь надолго оставил нас без лицезрения светлого лика твоего? – опустив голову в знак преклонения, спросила счастливая Вероника. – Чем собственный дом твой не пришёлся по нраву тебе? Снейп нагло решил не отвечать на явно провокационные вопросы женщины, как и положено шпиону, решив поиграть в таинственность. – Да, наследник мой, только слово промолви, и рабы перестроят дом по желанию твоему, – снова встрял "папочка". – А эти античные маггловские родственнички назойливы, как насекомые. Кстати, вот их в доме должно быть полно. Эка пакость, – с отвращением, отразившемся на бледном лице, подумал зельевар. – Не вкушал я пищи двое суток и преизрядно голоден, – холодно, отчётливо произнося слова, сказал Северус. – Придерживаться изволишь ты идей философов, стоиков сих древних, раз так моришь себя голодом? – а это снова Папенька, как Снейп решил про себя окрестить Малефиция. – Отчасти, хотя, повторяю, я голоден сейчас, – уже со злостью произнёс профессор. – Поспешу, прости, будь великодушен, высокорожденный сын и Господин дома, распоряжусь я о трапезе великой, праздничной, – пролепетала, склонившись ещё ниже, Маменька, и удалилась во внутренние помещения дома. – В доме сием библиотека есть? – осведомился Северус. Он желал хоть как-то скоротать время, оставшееся до трапезы, да ещё и праздничной, хотя его голову сейчас распирало от жуткой мигрени, часто мучившей профессора и в Хогвартсе. – Позволено ли мне будет препроводить учёнейшего мужа и высокорожденного брата в хранилище свитков, коих в доме Господина множество? – наконец-то подал голос, до этого только странно зыркавший на Снейпа, носатый Братик-красавчик. – Я простой солдат Императора и не любитель чтения, прошу меня извинить, наследник мой и Господин дома, – раскланялся Папенька. А Северус решил на корню пресечь эти, показавшиеся ему бесстыжими, взгляды Братика, хоть и из-под полуопущенных, пышных и длинных, как у девицы, ресниц. – И долго ты собираешься вот так пялиться на меня, братец? – с ехидцей перешёл на вульгарную латынь Снейп. – На мне узоров нет, и даже веки не накрашены. Ты не думай, я не злой, вот только голова у меня трещит. Но не от попойки в лупанарии с весёлыми, да пригожими девками, отнюдь! Он поднял указательный палец. – А если серьёзно, будь так мил и добр, принеси мне какой-нибудь крепкой выпивки, только не вина, – предупредил развеселившийся от смущённого взора и вида, наверняка, даже под туникой покрасневшего Братика, Северус. – Вина в Англии, тьфу, на Альбионе, как моча молодого поросёнка. Снейп решил, что, уж если его не занесло в галльскую провинцию Коньяк, то для пробивания головной боли сойдёт и виски. Главное, чтобы это не оказался скотч. Он терпеть не мог этого пойла. И как его Люпин бутылками хлещет? – Да кто его, этого оборотня ручного, разберёт? Главное, что собутыльник отличный, посмеяться любит, да анекдоты похабные рассказывать мастер. Был… Ну неужели я больше никогда не увижу даже озорного и за пазуху за словом не лезущего Ремуса?!? Неужели мне всю оставшуюся жизнь?.. Да ладно, мне бы только этих двоих найти, волшебничков-то наших, а если они нашли путь сюда, то и обратно отыщут. То есть, я хотел сказать, тьфу, подумать… о, проклятая голова!.. Что тот, кто победил, тот и напился силы волшебной у второго, а, значит, и меня до кучи заберёт. Да где же этот долбаный Братик с выпивкой-то? Потерялся в собственном доме? Три ха! Сам придумал, дом-то мой. А, вот он, ползёт, поцелуй его Дементор! – Что принёс, Братик? Местную самогоновку недоперегнатую, ышке бяха? Стоит, хлопает ресницами. – Так давай скорее, голову мне лечить надобно. Квотриус с поклоном подал высокорожденному брату, наследнику и Господину изящно обработанный, инкрустированный самоцветами, рог с водой жизни. Снейп, не вдыхая сивушных паров, наоборот, шумно дыхнул, как учил пить водку Антонин, и выпил, ни разу не оторвавшись, чтобы перевести дыхание, весь самогон. Потом Северус, сей странный чародей, и речь плебеев преотлично ведающий, так же шумно выдохнул и сотворил мелкую трубочку некую, видом, словно бы из чрезвычайно тонкого, невиданного, чистого белого цвета, пергамента. Вот брат высокорожденный направил на конец трубочки свою устрашающую деревянную палочку, да произнёс: – Incendio minimum. Трубочка затлела тотчас с одного конца, источая ароматный дым, щекочущий нос и горло даже при нахождении рядом с, увы, просто осевшим на пол братом, не обращающим внимания на тут же запылившуюся тунику драгоценную. Высокорожденный брат и Господин, не стесняющийся говорить языком убогим плебса низкого, занимался чародейством, но не особенно страшным. Северус просто вдыхал воздух через медленно таявшую на глазах трубочку и смахивал чрезвычайно мелкий пепел рядом с собой, выдыхая белый, удушливый дым через рот и нос. Квотриус отнёс высокорожденного брата и Господина своего, изрядно захмелевшего и оказавшегося очень лёгким, в свою спальню и положил его, в испачканных пылью штанах и тунике, на ложе, удобно пристроив головной валик под затылком. Иссиня-чёрные длинные волосы единокровного брата, не похожего ни на кого из домочадцев и даже (Прости, Амурус, Стреляющий Метко и Венера Златокудрая, за сравнение столь непотребное!) рабов, разметались по ложу, скрыв валик. Господин дома быстро оказался в объятиях Морфеуса, выронив дотлевшую трубочку, источающую теперь дым серый и удушливый… О, сия магия всесильная!.. … Когда Снейп проснулся с тяжёлым похмельем и, как обычно, очень злой, он привычно начал шарить на прикроватной тумбочке в поисках заветного фиальчика. Но и тумбочка, и Антипохмельное зелье почему-то отсутствовали. А на него смотрели чьи-то изумлённые глаза, красивые, влажные и матово блестящие, такие же чёрные, как у него самого, всматривающиеся с тревогой в его, видимо, позеленевшее, лицо. Ко всему прочему, глаза были переполнены нескрываемым обожанием и чем-то ещё, чего Северус из-за своего плачевного состояния разглядеть не мог. Ну не лезть же с похмелья добру молодцу в разум? Более того, даже низко, подозрительно как-то близко склонившейся над лицом головы с красивыми чертами, словно у маггловского ангела, с чёрными, обстриженными в кружок, густыми волосами, Снейп не узнавал. Да-а, вот бы набраться сил и прочитать, что там, внутри?.. – Кто Вы, незнакомец, мистер?.. – вместо сеанса чтения мыслей выдавил пересохшими губами Северус. – Прошу Вас, скорее Антипохмельного зелья фиальчика два и крепкого чая, сэр. – Прости, но не разумею я тебя, о высокорожденный брат и Господин мой. Ты не узнаёшь меня, Квотриуса? – сказал на латыни собеседник. И… несчастный профессор вспомнил всё разом. Лавина образов, впечатлений и переживаний обрушилась на его бедную голову, больную от похмелья, из которого не было привычного, простого и действенного, сваренного собственноручно в особом котле, выхода. Да хоть абы кем сваренного зелья, и того не было! Ну не было в этом страшном мире вообще никакого лекарства, такого необходимого и желанного сейчас, после целого рога недоделанного виски… А этот приятно почтительный, юный джентльмен смотрит так сочувственно, словно понимает, что случилось самое страшное в жизни Северуса Ориуса Снейпа – похмелье без зелья. И под конец всех несчастий на больную голову и пересохший рот, до кучи, необходимость напрягать мозг и говорить на чужом языке. Латыни. Хотя язык этот Снейп и знал в совершенстве, но одно дело читать античных авторов или выступать на конференциях, а другое общаться с этими, по духу и укладу жизни, реальными, античными людьми. – Да, брат мой Квотриус, я спросонья и не узнал тебя, уж подумал, что это ко мне ангел смерти прилетел, – едко высказался Северус. – Прости, о, высокорожденный… – Ну просит тебя человек быстро и без лишних разговоров принести обычной ключевой воды из колодца и дать мне напиться. – О Северус, брат мой высокорожденный и Господин, сейчас же прикажу я рабу сходить за водой, – произнёс Братик, склонившись в поклоне ещё ниже. При этом он снова навис над профессором. И вдруг поцеловал, не в силах сдержаться, и, разумеется, клюнув при этом носом, свесившуюся с ложа прекрасную, тонкую, белую, изнеженную кисть брата. – Что за вольности ты себе позволяешь?!? – вскипел Северус. – Знай, что неприятны мне и взгляды твои, и, уж тем паче, прикосновения! И вообще, сходи-ка за водой сам, ножками, ножками. А то ишь как разнежился. Квотриус немедленно принёс сладкой ключевой воды опять-таки в роге, но большем, чем был с сивухой. Северус напился и умылся, обильно проливая воду на земляной пол, вдруг заметил на нём истлевший бычок, и подумал: –А вот это уже анахронизм. Нет, это не значит, что я брошу курить хоть и не настоящие сигареты, пока я здесь, а почти безвкусные эрзацы, просто за собой надо убираться. – Evanesco! И остатки анахронизма бесследно исчезли. – Ты всё ещё здесь, Квотриус. Подсматриваешь за братом-чародеем? – недобро усмехнулся Снейп. Действительно, в углу опочивальни на инкрустированном какой-то костью табурете, тихо сидел Квотриус. – Интересно, кость человеческая, какого-нибудь "Нелюдя", или?.. – подумал Мастер Зелий. – Лишь решился я, пока ты, о высокорожденный брат и Господин мой, не распорядился отправить меня в помещение для рабов-бастардов, попрощаться с опочивальнею своею, – спокойно, словно не заметил подкола, ответил Братик. – А в доме есть и таковое помещение отдельное? И сколько же сыновей и дочерей у "отца" моего на самом деле? Расскажи, Квотриус, мне интересно сие. – О высокорожденный брат мой и Господин Северус, у отца нашего множество великое сынов и дщерей, рождённых рабынями племён Нелюдей Йеру, Танно, Выра и Ролни, а ещё от бритток Уэсге, сие суть происхождение матери моей, Курдрэ, Скотаргу и горделивых, дальних Гвасинсг даже. Сыновей женщин Нелюдей Изгоями рода соделали, дабы не мешались они отцу нашему, и сослали обратно их в племена те, откуда родом матери их. О дальнейшей же судьбе сынов сих скажу, что многие Изгои убиты были, а другие спокойно прожили свой краткий век… – Расскажи мне о сыновьях и дочерях рабынь рода, как ты сказал, горделивых, дальних х`васынскх`. Меня интересует род сей, ибо лишь трое суток назад чародейством своим убил я главного вождя их, обезглавив род его. Ибо варвар сей нечестивый посмел оскорбить меня, и отплатил я ему смертью злой, но скорой. Теперь союзники Нуэрдрэ, так звали его, истребят х`васынскх`. Тем более, ты, Квотриус, говоришь, что род спесивостью отличается. Подумываю даже взять я легионеров отца моего и отправиться к обидчикам моим, дабы собственноручно поубивать как можно больше туземцев сих. Посему прикажу я отцу поскорее сослать матерь твою, освободив её и дав с ней прикуп дядьям твоим, да отправить с ней всех рабынь народца уэскх`ке. Мужчины же рабы народца сего да останутся в доме моём. Такова моя воля. Квотриус мгновенно преодолел небольшое расстояние до возлежавшего на ложе Северуса и упал на колени, уткнувшись лбом в пол, и быстро заговорил на плохо понимаемом Снейпом языке племени матери, из которого и сам-то знал только несколько фраз и выражений: – О, драгоценность… Жемчужина… Лунный камень… Ты, который… Милость и свободу рабам своим… Заступник… Опора страждущих… Благодарю тебя, Великий волхв… Господин… Моё сердце навеки… твоё… – Прекрати, брат мой Квотриус. Сие суть лишь моё решение, и нет нужды так ползать передо мной, словно раздавленная гусеница. Прекрати же! Ибо противно мне! Да и сердце твоё мне без надобности. Ты здесь ни при чём, Квотриус. Благодари скорее матерь свою Нину, ибо по нраву пришёлся мне облик её. – Но отец не отдаст тебе мою матерь, таково было его желание, разве не помнишь ты сие? А я… не похож на неё? – спросил, затаив дыхание, молодой человек. – Ты мужчина, Квотриус, и сим всё сказано. Жениться тебе нужно, вот чего желаю я. А ещё поведай, почему отец наш из великого множества сыновей-полукровок выделил и избрал на роль наследника тебя, думая, что нет меня в живых? Просьба рассказать о рабах народца х`васынскх` была уже позабыта. – Отец наш весьма любил Нину, потому-то её единственный, так получилось, сын, сиречь, я, ничтожный полукровка, был избран. По поводу женитьбы скажу тебе, высокорожденный брат и Господин мой Северус, что не нашёл мне отец девицы из семьи ромейской, желающей связать жизнь с грязным сыном рабыни, а жениться на полукровке, такой же, как я сам, он не велел. – Так посещаешь ты лупанарий, Квотриус? Или отец разрешил тебе сношаться с любой понравившейся рабыней в доме? – Однажды, совсем ещё отроком бывал я в лупанарии, куда привёл меня высокорожденный отец наш, дабы стал я мужчиной, но была противна мне та путана, кою выбрал он для меня. С ней я ложе разделил, но спали мы, как дети. Путана с радостью и удовольствием великим легла отдыхать от посетителя прежнего, я же напился впервые вина некого кислого, дурного весьма, да и заснул. Наутро стало плохо мне от выпитого вина, и немного я… – Понятно, заблевал каморку девки. Ничего страшного, не бойся употреблять при мне правдивые слова, но ведай, что могу я в миг любой прочесть мысли твои, словно свиток развёрнутый иль вощёную табличку. А я умею делать сие даже, когда сплю. Северус отчасти соврал, желая припугнуть и ещё разик поставить на место носатого красавчика. Профессор не знал, что очнулся от пьяного, тяжёлого сна не сам, а от поцелуя "брата" в уголок губ, такого целомудренного и… страстного поцелуя мужчины. – Что же, рассказывай дальше. Люблю слушать истории о разнузданных ромейских нравах, к коим не приучен я, хоть сам ромей чистокровный есть. – Подарил мне высокорожденный отец наш рабыню немолодую и некрасивую из племени Нелюдей Выра на шестнадцатилетие, ровно через год после посещения лупанария, когда сны мои обильны стали выделениями естества мужского из-за любови страстной к… далёкой и одновременно близкой, но абсолютно недоступной женщине единой. Теперь Карра, так зовут рабыню сию, состарилась и не удовлетворяет меня боле. А с появлением твоим, о высокорожденный брат мой и Господин, та женщина, кою любил я, обрела счастье законное, коего лишена была по причи… Нет, прости меня, Господин, но и под пыткой едва ли выдам я имя светлое замужней патрицианки сей. – Так у тебя, Квотриус, ничего не было с той, любимой? – Нет, и не могло быть, ибо я есть полукровка грязный, она выкорожденная патрицианка суть, разделившая Пенаты и Лары свои с супругом после заключения Союза. – А почему ты не можешь разделить ложе с рабыней помоложе и покрасивее? – Сие лишь потому, о высокорожденный брат мой и Господин Северус, что отец, будучи Господином дома, не желал излишне растлевать меня до заключения Союза, коему, кажется, в жизни моей не бывать. Но главное се, ибо я… – Квотриус мило покраснел и опустил глаза, – не люблю чужие вещи. – Последнего не понял я, а именно, о коих вещах говоришь ты, я же о рабынях речь вёл. Однако сие забота не моя. Что же, основам обращения с женщиною обучен ты, разврата продажного в лупанарии не любишь. Да ты идеал истинный человека целомудренного молодого, Квотриус! Признаюсь, удивлён твоим рассказом я. Так, значит, любишь мачеху ты? – О высокорожденный брат мой и чародей, не могу я солгать тебе, как соделал ты сие в отношению меня, грязного полукровки. Ибо когда спишь, не можешь ты ни видеть, ни слышать, ни чувствовать… чужие губы на своих, как и любой обычный человек. – Что?! Что ты сказал о губах?!? Кто посмел прикоснуться ко мне, спящему?!? – заорал Северус, догадываясь… Кто. Это. Сделал. – Высокорожден… – Молчать! Рот на замок! Это… это сделал… ты, Квотриус?!? Братик-извращенец замолчал, вновь униженно ткнувшись лбом и носом в пол. Потом он тихо заговорил таким колдовским, завораживающим голосом, что даже очень злой профессор не сумел прервать его: – Но скажи, поведай, как прочёл ты мысли прежние мои, уж ушедшие? Да, любил её я до ночи сей, а ныне не люблю более, словно чувство, долгие годы терзавшее и мучившее меня, любовь страстная к высокорожденной, но опальной патрицианке Веронике Гонории, было выжжено тьмой и духотой страшной, безлунной, безветренной ночи сей. Теперь сам я не знаю, что творится в сердце моём, но влюблён я вновь… – Хватит, Братик. Перестань бредить наяву и подумай сам. Ну как может ночь единая прервать любовь всей жизни? Что с того, что жара, безветрие, безлуние?.. Разве то была первая таковая, пусть и странная, ночь в твоей жизни, Квотриус? – Она была с отцом и стонала от наслаждения и страсти. Они оба стонали, а потом стали кричать! Как было выдержать таковое моему бедному влюблённому сердцу? Молил я богов о смерти, но они остались глухи к моим стенаниям, и тогда понял я, что полюбил другого, впервые в жизни возжелав объятий и поцелуев мужчины! Понимаешь ли ты, Северус?!? Прости, прости, я наговорил лишнего, много лишнего. Квотриус вновь поклонился перед сводным братом, моля его о прощении за вырвавшиеся против желания, а, может, именно благодаря этому чувству, сжигающему его сердце и душу, слова. – Встань, брат мой Квотриус, и никогда, ни разу боле не заговаривай со мной об бредовом своём новом… увлечении… Это ведь твоя опочивальня? – Да, высо… – Не желаю я более оставаться в ней, ибо принадлежит она тебе, Братик, и я вовсе не горю желанием выгнать из неё тебя. Желание моё таково: дабы выделили опочивальню мне, как можно далее от твоей и от супружеской тоже. Привык я проводить время спокойное, ночное за чтением свитков, а под утро спать часа по четыре, не более. Приведи рабов, кои обустроят спальню мою. Ступай, Квотриус. Что стоишь? Поторопись же. – Высокорожденный патриций и Господин мой, дозволено ли мне будет благорасположением твоим великим и милостивым остаться в опочивальне своей? – Эк загнул, как перед Кесарем. Вот уж лебезит, и впрямь, не более, чем ничтожный полукровка, извращенец тот ещё, – подумал Северус со злостью. – Да, ты, брат-бастард, можешь после выполнения моего поручения убираться к себе и не заботиться, что я выпру тебя из этой конуры, – специально на грубой народной латыни с издёвкой произнёс Снейп. Братик упал на колени и пополз по направлению к ногам Северуса, не поднимая головы, с явным намерением обхватить их или проделать что-либо более гнусное, например, облобызать пыльные туфли. – Эй, что это ты задумал?! А ну, встать! – Позволь, позволь, о высокорожденный патриций и Господин мой, облобызать сандалии твои за милость ту бесценную, что являешь ты ко мне, брату–бастарду. Да не отошли меня в камору для рабов, о высокорожденный, единокровный брат мой! – Да не отошлю, не отошлю, сказал же, можешь выметаться. И хватит ползать за мной по всей своей опочивальне. – Всё же моей? – Нет, ну сколько можно переспрашивать! Сказал же, живи здесь, спи со своей Каррой в надежде на то, что отец наш узрит недовольство твоё ею и подарит тебе приятной внешности молодую бриттку. Могу я даже распорядиться на счёт сей и устроить смотрины тебе… – О, нет! Господин мой и брат, не нужна мне никакая женщина боле, ибо влюблён я в мужчину. – Вот ещё новости! Очевидный наследник и, ясное дело, продолжатель рода, не мне же этим заниматься, на моих глазах превратился в гея,</i> – растерянно подумал Северус. –[i] А как же все следующие поколения моего рода? Как же я, в конце концов? Да ладно, этот Квотриус бисексуал, раз спал сначала с женщиной. Значит, к женщине и вернётся, когда эта дурь пройдёт, – уже спокойно домыслил Снейп. Квотриусу же он сказал примерно то же, но иными словами: – О, Братик мой, позволь напомнить тебе, что ты, как я предсказываю, продолжателем рода Снепиусов станешь, а, значит, всё же женят тебя на некой недоброкачественной патрицианке. Может, будет она вдвое старше тебя и страшна, как инфери, но заключишь ты с ней Союз, да объединишь Пенаты и Лары. – Думать о женщине сейчас невозможно мне, о, высокорожденный патриций и Господин мой, брат, Северус, как прекрасно имя твоё! – Имя как имя… Но не станешь ты мужеложцем, а ежели и станешь, то лишь на срок недолгий, дабы похоть свою удовлетворить. – О, не похоть сие отнюдь, поверь иль прочитай мысли мои, но любовь великая, ибо прекрасному мужчине сему отдаю я и сердце, и душу в распоряжение… Лишь бы изволил принять он мои скромные дары… – Да он ещё не знает о страсти твоей к нему, а ты уже ползать за ним готов, как ныне ползаешь за мной? Северус прямо-таки чистосердечно изумился силе толком не известного ему чувства, такой вот, неправильной любви. Любви до откровенности непосредственной, поэтому очень даже чистой, но ещё не разделённой. – Он просто, наверное, стеснителен и не говорил ещё со своей пассией, – с лёгкостью решил забывчивый профессор. – А достоин ли мужчина сей принять твои, столь щедрые дары? – на всякий случай спросил он в полголоса, вкрадчиво. Брат, всё ещё стоящий на коленях, вдруг поднял голову, и Северус в который уже раз поразился его неизъяснимой кельтской красоте: белизне кожи, алости пухлых, небольших губ и ярко блестящим сейчас, чёрным, как у самого Снейпа, глазам. И вовсе не мёртвыми они были, не глухими и пугающими чернотой затягивающих омутов, как у Северуса, а живыми, источающими свет, словно отражалась в них такая великая любовь, о которой профессор и не слыхивал. И эта любовь, все эти дары, предназначались, кажется… Да нет, не может такого быть. Он, Сев, ошибся. Переутомление, голод и масса иных неблагоприятных факторов. – Встань же, Квотриус, хватит элегий Амурусу твоему незнаемому, займись лучше делом, ибо не собираюсь я проводить ночь сию в опочивальне твоей, – просто и доступно заявил Северус. Он старался не задумываться о том, что увидел в глазах Братика и мельком прочитал в его разуме, потому-то и поддел его словами о ночи. Да это же просто смешно! Такая блажь!..
|
|
|
LiveInternet.Ru |
Ссылки: на главную|почта|знакомства|одноклассники|фото|открытки|тесты|чат О проекте: помощь|контакты|разместить рекламу|версия для pda |
А она хвостом все бьет,
ПАПИРУС Евангелие Иоанна 125 год
