Чем одарила Святочница?

Часть 2

Продолжение новеллы о крестьянском быте и роли мифических существ в судьбе.

Перейти к первой части статьи

Тихо в доме Савелия Трифоныча, уснули домашние, проводив гостей. Похрапывает хозяин, ворочается на жаркой перине, снится ему магазинчик на губернской площади, в витрине, ярко освещенной — чего только нет. И очередь из экипажей. То покупатели спешат к нему, Савелию Трифонычу. Сам губернский казначей пожаловали под ручку с генерал-губернаторшей. «Милости просим-с. Только сегодня из Парижу новая коллекция модных фасонов-с».

Постанывает Пелагея Макаровна, видно, пережарила гуся Матренка. Снится ей огромная кулебяка, которую подают на обед у заседателя. Будто бы заседательша потчует этой кулебякой и городничиху, и эту франтиху — жену судьи, и Пелагею Макаровну. А кулебяка, право слово, дрянь: тесто сырое, липкое, а уж начинка — и не разобрать: то ли рыба тухлая с чешуей вместо каши, то ли мясо зверя непонятного. Откусила Пелагея Макаровна, а что делать, не знает — проглотить страшно, а и выплюнуть невозможно, городничиха вон ест да нахваливает…

Чем одарила Святочница?

Часть 1

Святочницы — мифические существа, появляющиеся во время Святок. Страшные, покрытые шерстью, с длинными загнутыми ногтями, они преследовали юных девушек по время гаданий. Попасть им на растерзание было большой бедой. Спасала лишь любовь Святочниц к женским украшениям: стоило рассыпать бусы, и чудовища переключались на блестящие камешки.

К. Е. Маковский, «Святочные гадания», 1900-е гг.  Фото: ru.wikipedia.org

В этой новелле Святочница предстает в совсем ином образе.

Глафирка так гремела ухватами, что если бы не снег за окном да поскуливание вьюги, ни дать ни взять, раскаты грома. Игнат торопливо натягивал тулуп, гроза-то — она и в декабре случается, коли женка сварливой попалась.

— Куда?

— Так хотел сани поправить, — Игнат оторопело мял шапку в мозолистых ладонях.

— Никуда не пойдешь, садись вон на лавку, слушай. Отец ты али кто? — Глафирка дернула за рукав полушубка. Казалось, раскрасневшееся от жара лицо взорвется искрами.

— Так о чем говорить, говорено-переговорено, — Игнат старался придать голосу твердость и раздеваться не стал, даже напротив, натянул все-таки шапку, но на лавку присел.