«Считаю ее единственной, самой гениальной женщиной всех времен. Ее судьба привлекает мое внимание не только пленом и трагической гибелью на эшафоте. Ведь головы рубили многим... В ней есть то особое, что выделяет гения. Как известно, она писала дивные сонеты, поэтические письма, вела дневники, увлекалась театром, играла на музыкальных инструментах, в совершенстве владела многими иностранными языками, в том числе итальянским. Она, я повторяю, только она одна в свое время могла прочитать в оригинале новеллы итальянца Банделло, которые впоследствии стали основой, по моей версии, приписываемых Шекспиру знаменитых пьес. Иначе как объяснить факт пропажи огромных баулов со стихами и записями Марии Стюарт в день ее казни, которые она писала на протяжении 18 лет, находясь в заточении. Эта загадка мучает меня». (М. Плисецкая)



 Судьба легендарной Королевы уже несколько веков интригует исследователей, оставляя загадки ученым и даруя вдохновение людям искусства. Фридрих Шиллер и Вальтер Скотт, Стефан Цвейг и Иосиф Бродский избирали Марию Стюарт героиней своих произведений. Этой женщине посвящены театральные и музыкальные постановки, живописные полотна и фильмы.



Вряд ли  найдется  женщина, которую бы рисовали так по-разному - то убийцей, то мученицей, то неумелой интриганкой,  то  святой.  Однако  разноречивость  ее  портретов,  как  ни странно, вызвана не скудостью дошедших сведений, а их смущающим изобилием. Сохранившиеся документы, протоколы, акты, письма и  сообщения  исчисляются тысячами - ведь что ни год, вот уже триста с лишним лет, все новые  судьи, обуянные  новым  рвением,  решают,  виновна  она  или  невиновна.  Но  чем добросовестнее изучаешь источники, тем с  большей  грустью  убеждаешься  в сомнительности всякого исторического, якобы объективного, свидетельства вообще.



Установив причастие к заговору Мария Стюарт, суд также приговорил ее к смертной казни. Стефан Цвейг описал, как готовилась Мария Стюарт к казни:

«Великолепный, праздничный наряд выбирает она для своего последнего выхода, самое строгое и изысканное платье из темно-коричневого бархата, отделанное куньим мехом, со стоячим белым воротником и пышно ниспадающими рукавами. Черный шелковый плащ обрамляет это гордое великолепие, а тяжелый шлейф так длинен, что Мелвил, ее гофмейстер, должен почтительно его поддерживать. Снежно-белое вдовье покрывало овевает ее с головы до ног.