Стихи М.Ю. Лермонтова

Музыка Е.С. Шашиной

Многие произведения русского поэта Михаила Юрьевича  Лермонтова таят в себе следы короткого знакомства их автора с европейской литературой. Однако и на этом фоне стихотворение «Выхожу один я на дорогу» выделяется особо: оно чуть ли не целиком состоит из общих мест романтической поэзии той эпохи. Более того, оно столь созвучно стихотворению Гейне «Der Tod, das ist die kühle Nacht...», что может восприниматься вольным переводом или переложением с немецкого.

А между тем, «Выхожу один я на дорогу…» сводит с ума не только русского читателя, но и является одним из шедевров мировой лирики. Не правда ли, столь счастливая судьба этого стихотворения кажется таинственной? Но еще большей таинственностью напоена сама ткань прелестного творения Лермонтова, которое от начала до конца является волшебным.

Музыка этого прекрасного романса, ставшего поистине народной песней, принадлежит Елизавете Сергеевне Шашиной. Родилась она в усадьбе Глубокое Тверской губернии в семье декоратора дворцов и умерла там же в 1903 году, прожив 98 лет.

В молодости она и сестра Ида скрытно от родителей перебрались в Италию. Там обе получили музыкальное образование и даже выступали в миланском театре Ла Скала. Потом вернулись в Россию и несколько сезонов пели в Петербурге в Итальянской опере. Затем Елизавета заболела, да так, что потеряла свой чудесный голос и смогла лишь аккомпанировать сестре на ее выступлениях. Потом занялась композицией и писала романсы на стихи Е. Ростопчиной и А. Кольцова.

В 1858 году, будучи в Минеральных Водах, Шашина прочла стихи «Выхожу один я на дорогу». Они поразили ее вкус, показались выкованными из булатной стали и отточенными, как кинжал у черкеса. Строчки и рифмы вызывали озноб. Такой озноб бывает у костра, когда руки охватывает жар огня, а спина погружена в холод. Из текста женщина узнала, что на небе есть «сон-звезда» («мне б теперь забыться и заснуть»), что вопросы «жду ль чего? жалею ли о чем?» были у Лермонтова и в уме, и в сердце. Вязь наречий, вихрь глаголов поэт подал, как на ладони, и камертонная натура Шашиной отозвалась на них, ватага нот всплыла со дна души. Новорожденный мотив женщина сыграла еще и еще и поняла, что «кровь» музыки по группе совпала с «кровью» стихов. Получилась песня-клич. Ее и слушали больше, чем пели: могучая, степенная, раздольная, давалась она лишь большим голосам. Но притяжение песни было таким сильным, что тянули ее и сивоусые старцы, и кудрявые в три ряда юноши, и каждый раз сладко вызванивали: «Уж не жду-у от жи-изни ни-ичего я!». Не песня, а медикамент! Музыка Шашиной в соединении с гениальным лермонтовским слогом, как перстень с бриллиантами, сверкает всеми каратами: тут и полное единение интонации текста с музыкой, тут и очень пленяющая мелодия, и естественность языка, и национальный дух. А еще ее можно воспринять как Библию - выражения «внемлет Богу», «в небесах» -  настраивают нас на зенитную высоту чувств.