Когда теряет равновесие твоё сознание усталое,

когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба,

когда плюёт на человечество твоё ночное одиночество, -

ты можешь размышлять о вечности и сомневаться в непорочности

идей, гипотез, восприятия произведения искусства,

и - кстати - самого зачатия Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности с глубокими её могилами,

которые потом, за давностью, покажутся такими милыми.

Лучше поклоняться данности с короткими её дорогами,

которые потом до странности покажутся тебе широкими,

покажутся большими, пыльными, усеянными компромиссами,

покажутся большими крыльями, покажутся большими птицами



Лучше поклонятся данности c убогими её мерилами,

которые потом до крайности, послужат для тебя перилами

(хотя и не особо чистыми), удерживающими в равновесии

твои хромающие истины на этой выщербленной лестнице.

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.

Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.

За твоею спиной умолкает в кустах беготня.

Мне пора уходить. Ты останешься после меня.

До свиданья, стена. Я пошёл. Пусть приснятся кусты.

Вдоль уснувших больниц. Освещённый луной. Как и ты.

Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.

Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.



Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.

Всё равно я сюда никогда не приду умирать,

Всё равно ты меня никогда не попросишь: вернись.

Если кто-то прижмётся к тебе, дорогая стена, улыбнись.

Человек - это шар, а душа - это нить, говоришь.

В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.

Отпустить - говоришь - вознестись над зелёной листвой.

Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.



Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,

изобилье минут вдалеке на больничных часах.

Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.

Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.

Посвящаю свободе одиночество возле стены.

Завещаю стене стук шагов посреди тишины.

Обращаюсь к стене, в темноте напряжённо дыша:

завещаю тебе навсегда обуздать малыша.



Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.

Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.

Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,

не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.

Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.

Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чём.

Только жить, только жить и на всё наплевать, забывать.

Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.



Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.

Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.

Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:

Эй, малыш! - и тотчас по пространствам пустым полечу.

Ты права: нужно что-то иметь за спиной.

Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной

не безгласный агент с голубиным плащом на плече,

не душа и не плоть - только тень на твоём кирпиче.



Изолятор тоски - или просто движенье вперёд.

Надзиратель любви - или просто мой русский народ.

Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.

Хорошо, что всегда всё равно вам, кого вам казнить.

За тобою тюрьма. А за мною - лишь тень на тебе.

Хорошо, что ползёт ярко-жёлтый рассвет по трубе.

Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.

Сохрани мою тень.