Последний день жаркого июля смилостивился над иссохшим чревом, забытого богом, города. Темень души огранил, непонятный даже ей, свет и, едва касаясь, звучащей где-то в глубине сознания, музыки, скользнул по освещенной оконной мглой клавиатуре, и пальцы, чуть дрожа, опустившись на черную, податливую мягкость маленьких квадратиков, набрали - д о ж д ь. Я улыбнулся и подумал: где же, вы, мои большие рукописные тетради... Да вон - пылятся себе на одной из книжных полок. Улыбка не успела сойти - они пылятся рядом с классиками - впрочем, такими же покинутыми...
Да. Свет.
Он был виден в лицах прохожих, снующих впопыхах - кто с зонтами, кто без, по освежившим их улицам.
Дождь.
Тихий такой, медленный вначале - распахнул себя ветру, и небо плюхнулось на тротуары, и мне казалось, что я слышу, как, облегченно, вздыхает липа. Моя липа. Долго ли она еще будет колыбелить меня в грусти после, изматывающих напрочь, дорог, о которых мне сегодня хотелось забыть, но кто я есть, чтоб отрекаться от того, что неотъемлемо - я.
Дорога.
Свет мой безысходный, светоч мой верный. Дорога к дождю, к реке, к любви, дорога к людям - в себя. К правде - как к богу, к стихам - словно к каплям, слепящим с березовых ресниц неба, к печали в радости - как к истине, затерявшейся где-то между временем ведать любовь и смертью.
Ох, и ливень - благость какая сумеречная. Дыхание реки бередит сущность воли к единению с миром, плавно волнует воображение под сыромять, наклонившегося к родникам, леса, где заплутало эхо этих, считающих себя молвью, строк.
Не стихи.
Нет, не отречься... Да и проза ли - эта, едва уловимая музыка души, эта мякоть сознания, размокшего, словно туман вечерний, кочующий за мной по пятам уже которую жизнь. Не знаю, да и могу ли объяснить хотя бы себе - каково быть единым с искусством понимания людей вопреки одиночеству, как мгновению побаловать сердце - с временем врозь.
Сердце.
Как чарующе его путешествие по земле - страннице во времени и пространстве, путешествие к центру вселенной, где родился - свет. Мой свет. Долго ли он еще будет чувствовать себя во мне и вести мой дух сквозь ночь веков к заплаканной прелести свечных раздумий о дорогах - к тебе.
Где ты...
В соседней комнате или на другом краю вселенной - не важно. Чувствуешь меня. Улыбнись, ведь сегодня я - дождь. В окна твои стучусь, по лужам шлепаю - проказник босоногий, вестник осенних прохлад.
Зарницы уже вот-вот заполыхают и угаснут, и грустная листва озолотит мои туманы, и осень бездомная попросит ночлега у строк, едва сошедших с шепота уст на белый экран монитора, и утро без снов поднимет в небо белые крылья. Вижу, как ты машешь им, а я курю у воды и улыбаюсь, и думаю: боже! - как может счастье навевать такую грусть, и почему так упоительна печаль, одного, оброненного наземь перышка!?
Где я...
В комнате с отсветом фонарной тоски вместо ночника или у реки - стригу лунные блики с бледного штиля печали - не важно.Чувствуешь себя. Улыбнись - это листва под окном шепчет тебе о доме, где я еще есть. И есть дождь, черемуха, береза, ива и липа. Красивые - с ума сойти, высокие. То ли спилить забыли, то ли рука не поднялась. Так и стоят, радуют меня, бесследно, потерянного в огромном пространстве, которое когда-то было страной.
Страна.
Ты знаешь - молчу... люблю.
Любовь.
Как роскошно ее путешествие по дивным иллюзиям, как нежна ее поступь по стихам, к которым ты льнешь сейчас и... улыбаешься. Ну, улыбаешься ведь - хоть и грустно. Чувствуешь любовь за каждым словом, за каждым дыханием себя во мне. В соседней комнате или на другом краю бездн, стекающих к долине грез, я никогда не оставлю тебя. Дождем живительным стучаться буду в окна твои, улыбку твою грустную отражая в бескрайнем убранстве строк, которое когда-то было - душой...
Галина_Германовна
