Жены декабристов. Мария Николаевна Волконская: «Жизнь твоя не есть ли гимн...». Часть 6

Остаётся рассказать совсем немного. Последние годы Марии Николаевны в Сибири были омрачены так называемым «занадворским делом», в котором много неясного до сего дня! Втянутым в конфликт бывшего губернского секретаря Ф.П.Занадворова с генерал-губернатором Н.Н.Муравьевым-Амурским оказалось всё иркутское общество, а обвиняемым во взятке - Д.В.Молчанов, попавший под суд. Волконские будут всячески поддерживать зятя и дочь.



Князь Сергей (а как он выступал против этого брака!) напишет зятю после обвинительного приговора: «Сердечный друг и сын, я получил… твоё письмо от 27-го июля. Не буду тебе говорить о несчастном окончании твоего дела. Клевета, злоба и подкуп восторжествовали над тобою, но ты остаёшься перед мною то, что был: человек безукоризненный, и постигшее тебя несчастье еще более тебя сделало мне дорогим. Я переношу это испытание так, как и ты, твёрдо, уверен будучи в твоей невинности… Молю за тебя, за Нелли, за жену Бога».

Остаётся рассказать совсем немного. Последние годы Марии Николаевны в Сибири были омрачены так называемым «занадворским делом», в котором много неясного до сего дня! Втянутым в конфликт бывшего губернского секретаря Ф.П.Занадворова с генерал-губернатором Н.Н.Муравьевым-Амурским оказалось всё иркутское общество, а обвиняемым во взятке - Д.В.Молчанов, попавший под суд. Волконские будут всячески поддерживать зятя и дочь.



Князь Сергей (а как он выступал против этого брака!) напишет зятю после обвинительного приговора: «Сердечный друг и сын, я получил… твоё письмо от 27-го июля. Не буду тебе говорить о несчастном окончании твоего дела. Клевета, злоба и подкуп восторжествовали над тобою, но ты остаёшься перед мною то, что был: человек безукоризненный, и постигшее тебя несчастье еще более тебя сделало мне дорогим. Я переношу это испытание так, как и ты, твёрдо, уверен будучи в твоей невинности… Молю за тебя, за Нелли, за жену Бога».

Мария Николаевна Волконская



Начало жизни на поселении в селе Урике Иркутской области тоже не назовешь легким. Кроме Волконских на поселении в Урике жили декабристы Ф.Вольф, М. Лунин, А. и Н. Муравьёвы, Н. Панов, в Усть-Куде (в восьми верстах от Урика) – А. и И. Поджио, П. Муханов, А. Сутгоф. Материальное положение семьи было трудным. На содержание Марии Николаевне из её собственных денег власти разрешили отпускать 2000 рублей ассигнациями (против 10 000 в Петровском заводе) в год. Она дважды пыталась добиться увеличения суммы: надо было учить детей, однако Петербург ей в этом отказал, так как «в Сибири учителей нет, а потому воспитание детей не требует расходов, а лишь одного попечения родителей». Поселенцам было разрешено заниматься лишь земледелием: каждый получал 15 десятин земли, «дабы трудами своими снискивать себе пропитание». И тогда князь Сергей (его в Сибири упорно именовали князем, хоть и был он лишён титула) берётся за дело: арендует дополнительные наделы, на которых устраивает хозяйство.



Это для многих было непонятно: родовитейший князь-Рюрикович сам пашет землю! Судя по всему, не сам пахал, а держал работников. А во-вторых… «Труд есть доброе дело,- писал он, - в особенности когда даёт способ обеспечить свой быт и способствует быть полезным и другим». По-моему, очень достойные слова! Просто не умел князь Сергей делать что-либо наполовину. В его библиотеке – книги по сельскому хозяйству, его оранжереи (по воспоминанию его внука) знамениты на всю губернию.

Мария Николаевна Волконская



В сентябре 1827 года декабристов переводят из Благодатского рудника в Читу, где не было шахт, только каторжная тюрьма.Условия жизни стали легче. Женщины, естественно, переезжают тоже, здесь и другие декабристки (позднее в Чите появилась даже Дамская улица).





Дамская улица в Чите



Как переносит жизнь здесь Мария Николаевна? А.Е.Розен вспоминал: «Она никогда не выказывала грусти, была любезна с товарищами мужа, но горда и взыскательна с комендантом и начальником острога». Ещё в Благодатском руднике она показывает характер. Вспомните ее столкновение с начальником рудника по поводу полуголых ссыльных уголовников, для которых она купила холст на рубашки.

Мария Николаевна Волконская



Тяжёлым было последнее объяснение с отцом: «Я показала ему письмо его величества; тогда мой бедный отец, не владея собою, поднял кулаки над моей головой и вскричал: ''Я тебя прокляну, если ты через год не вернёшься''. Я ничего не ответила, бросилась на кушетку и спрятала лицо в подушку».



Трудным было и прощание (как оказалось, навсегда) с сыном: «Перед отъездом я стала на колени у люльки моего ребёнка; я молилась долго. Весь этот вечер он провёл около меня, играя печатью письма, которым мне разрешалось ехать и покинуть его навсегда. Его забавлял большой красный сургуч этой печати. Я поручила своего бедного малютку попечению свекрови и невесток и, с трудом оторвавшись от него, вышла».





Мария Николаевна с сыном Николаем

Мария Николаевна Раевская ( в замужестве Волконская)



Итак, в 1824 г. Волконский делает предложение Марии Николаевне Раевской. Обратимся снова к его рассказу: «Это дело начал я вести через Михаила Орлова [Орлов был женат на старшей дочери Раевского, Екатерине]; но для очищения себя от упрёка в том, что я виною всех тех испытаний, которым подверглась она впоследствии от последовавшего опального моего гражданского быта – я должен сказать, что, препоручив Орлову ходатайствовать в мою пользу у ней, у её родителей и братьев, я положительно высказал Орлову, что если известные ему мои сношения и участие в тайном обществе помеха к получению руки той, у которой я просил согласия на это, то, хотя скрепясь сердцем, я лучше откажусь от этого счастья, нежели изменю политическим моим убеждениям и долгу к пользе отечества».

Неизвестный художник. Портрет Марии Николаевны Раевской. 



Мария Николаевна Волконская...Её имя известно каждому, хоть что-то читавшему о декабристах. Ей посвящены стихи, о ней написаны книги, сняты фильмы. И о ней постоянно спорят, больше, чем о ком-либо из жён декабристов. И многого мы не знаем и, вероятно, не узнаем уже никогда…



«Волконская! Да знаете ли вы, какая это была женщина? Необыкновенная, артистичная, вдохновенная, гениальная, ей всё было можно, в том числе то, чего нельзя никому другому. Среди отпетых уголовников, убийц, ей не грозили никакие опасности. Она покоряла сердца, и никому в голову не приходило упрекнуть её в легкомыслии. Пушкин был околдован, сам ‘’железный’’ Лунин поддался чарам и чуть ли не воскликнул: ''Чур, меня!'’. Она была королева». Так написал о ней Н.Эйдельман в статье «Чувство истории», разбирая фильм «Звезда пленительного счастья».