РЕЛЬСЫ И ШПАЛЫ
(трилогия)




"Рельсы, рельсы,
Шпалы, шпалы,
Едет поезд запоздалый..."




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ




Рельсы и костыли


Приятно ехать у окошка по ходу поезда в электропоезде ли, в пассажирском ли поезде. Хорошо думается под перестук колес и щелканье щебня между шпалами. Силуэты семафоров и неведомых конструкций встречают и провожают поезд, оставаясь на месте. В памяти всплывают железнодорожные истории.





Не успел


Был обычный летний день. Витя возвращался знакомой лесной тропинкой с рыбалки. Он и пацанята из соседнего населенного пункта удили в тот раз на дальней речке. Старшая сестра Вера сначала не хотела его отпускать, но Витя так её уговаривал, что она не выдержала и разрешила:
- Ты только пораньше вернись, чтобы мать не узнала.
И вот, с небогатым уловом и нехитрыми снастями Витя приближался к дому. Обратно идти было тяжелее - ведь он устал, целый день ничего не ел, да и путь неблизкий. Из-за березовой рощицы послышался гудок тепловоза, а затем донесся шум приближающегося поезда.
- Успею, - подумал Витя. - Это товарняк, он медленно едет. А то потом ждать пока проедет!
Витя пустился бежать. Подбегая к насыпи, он еще раз глянул в сторону поезда. Тот, казалось, был не очень близко. И Витя стал карабкаться на насыпь. Рыболовные снасти мешали ему, ноги плохо слушались. И вот наконец рельсы. А тут и шнурок развязался.
Витя не заметил этого и, споткнувшись, упал. Раздался оглушительный гудок.
- Нет, не может быть. Это мне снится. Не может, чтобы так вдруг - раз и всё. Так с другими бывает, но со мной не может, - эти мысли вихрем пронеслись в голове оцепеневшего мальчика, а затем острая боль пронзила его позвоночник. Удар был так силён, что Витю со снастями отбросило на десяток метров, как щепку.
Мальчик остался жив. Умелые руки врачей спасли ему жизнь, но не смогли вернуть подвижность его конечностям. Остаток жизни он был прикован к постели и являлся обузой для родных и близких.





Расплющенная судьба


Этот летний вечер ничем не отличался от других. К пацанятам, игравшим у железнодорожной насыпи, подошел немолодой мужчина в сильноплюсовых очках. Хитро сощурившись, стал он наблюдать за нехитрой забавой - пацанята раскладывали на рэльсах пятачки, гвозди и копейки, а проходившие поезда плющили их.
- Это что, - начал мужчина, - вот мы играли, так это была здоровская игра. Она развивает ловкость и отвагу. Играть в неё могут только сильные и смелые люди. Но вы, я вижу, тут все такие. Ну слушайте же.
Пацанята сделали, однако, вид, что им не очень-то и интересно.
- Когда товарняк идет на тихом ходу, надо успеть положить пятачок на рельсы в промежутке между колесными парами, - с огнём в глазах начал мужчина. Технический термин поднял авторитет немолодого повествователя в глазах слушателей. - Как только пятачок будет переехан, нужно быстрым и ловким движением снять его с рэльсы и успеть положить следующий. Вагонное колесо может сбросить монету на насыпь или в междурэльсовый промежуток. Тут уж надо изловчиться и выхватить её оттуда. Не надо только бояться.
- А чё, никто и не боится, - забубнили пацанята.
- Знайте же, - зловеще поднял палец знаток железнодорожных игр, - теперь кто сдаёт сто расплющенных пятачков, тому платят десять рублей.
Вот когда загорелись глаза пацанят, и они поняли, что есть на свете настоящие, серьёзные дела.
- Хотя вам, пожалуй, слабо, - вдруг развязно закончил потрёпанный жизнью рассказчик. И добавил, зевнув, - Ну, мне пора.
И пошёл себе по лесной тропинке.





Стрелка-помощница


В городе, о котором пойдёт речь, только и было развлечений, что остров на реке, железнодорожная насыпь и стрелка на развилке путей. Два первых развлечения были давно известны Владику, а вот третье окутывала завеса неизвестности и запретности. Вот и тогда, идя домой, он и не думал к ней подходить, хотя знал - стрелка близко. Почему-то Владик замедлил шаг, потоптался и нерешительно двинулся туда. Подойдя, долго заворожённо разглядывал творение инженерного гения, и вдруг словно кто-то шепнул: "Сунь руку!"
Плохо понимая, зачем он это делает, Владик с трепетом опустил кисть правой руки в тёмностальную впадину. "Чего бояться? Она сейчас и не сработает вовсе." Успокоившись немного, юный экспериментатор сильно себя зауважал за такую храбрость. Сладкий ужас был позади, и он вынул руку из опасного чрева стрелки. Вдали раздался гудок. "Кременчугский", - подумал Владик. И тут, щёлкнув по-волчьи, стрелка автоматически перевелась. Пытливый мозг сразу отметил две вещи:
1. Рука была убрана вовремя.
2. Стрелка сработала по расписанию Кременчугского.
И в голове Владика молниеносно сложился план. Дело в том, что один большой мальчик, имени которого он не знал, часто бил его и отнимал мелочь.
Владик решил разделаться с обидчиком. Он сыграл на том, на чём надо, заявив большому мальчику, что тому слабо сделать то, чего Владику не слабо. Верно было выбрано и время возмездия - не причинив вреда молодому мстителю, стрелка пленила великовозрастного гордеца, отозвавшись на призыв кременчугского посланца.
Владик не стал ждать того, что должно было произойти, и ушёл домой. С этого дня окрестные пацанята стали его побаиваться, а большой мальчик больше не давал тумаков при встрече - ему нечем было это делать.





Наблюдательный товарищ


Спокойным тёплым июльским вечером пацанята недолго думали, куда пойти и чем заняться. Накатанная тропинка быстро привела их к железнодорожной насыпи. Тут их уже поджидали предметы, необходимые для игр: пятачки, гвозди, проволочки и копейки. Пошли поезда, и началось развлечение. Про случай с Колей никто уже и не вспоминал. Исправно вылетали из-под колес тёплые блинчики бывших пятачков, а гвозди превращались в лезвия кинжалов, которые оставалось только наточить.
Виталик был пареньком пониже других ростом и потщедушнее. Он решил всех переплюнуть и самоутвердиться, изготовив повышенно крупный кинжал. В качестве исходного материала комплексующий подросток избрал железнодорожный костыль. Виталик нашел его метрах в двадцати от основной компании. Там он и положил костыль на рэльсы, сунув шляпкой в рэльсовый стык. По-птичьи защёлкали провода, предвещая электропоезд. Виталик с нетерпением ждал его. Ведь на вагонных колесах мчались к нему триумф и временное облегчение.
Но тут один из пацанят заинтересовался, что это делает Виталик один, не придумал ли мол чего нового, а увидев, обругал обидным словом и скинул несостоявшийся клинок в канаву. Наблюдательный товарищ еще чего-то говорил об авариях, крушениях и пионэрах-героях, но оскорблённый Виталик уже ковылял прочь, захлёбываясь от рыданий.
Он все равно пришел ещё раз, но один, нашёл костыль и положил его так, как задумал.





Дары моря


Геннадий любил собирать ракушки между шпалами и часами ковырялся на железнодорожной насыпи. А что из этого вышло? Костыли стали вечными спутниками Геннадия на весь остаток жизни.





Беззаботный день


Порой железнодорожному полотну случается встретить на своём пути холм. Тогда оно не взбирается на него, а рассекает на две части и вьётся дальше меж двух рукотворных склонов.
Володя стоял на вершине такого склона и смотрел на грохотавший внизу поезд. Там он был совсем не страшный, не то, что смотреть снизу вверх.
Когда Володе случалось встретить на улице подбитую собаку, слепого кота или птицу со сломанным крылом, он не упускал случая ударить их палкой или запустить камнем. Оно и понятно - убогие твари были слабы и не могли дать сдачи или убежать. Обижал Володя и людей, в основном исподтишка.
Вот и сейчас, глядя на трясущийся внизу поезд, Володя понял, что сделает что-то нехорошее. Он всегда воплощал в жизнь такие свои предчувствия, всегда находил возможность для этого. На этот раз возможность оказалась увесистым куском щебня, который Володя с удовольствием запустил в окно последнего вагона. Как-то не по-настоящему вдребезги разлетелось стекло, кто-то даже завопил, но поезд уже унес всё это за поворот - на станцию.
Вечером Володя возвращался домой. Позади был интересный и содержательный день. Он и на плоту на остров плавал, и в чужие сараи с товарищами лазал, и курил в школьном садике, и бутылки сдавал.
На подходе к подъезду ему встретились две пожилые соседки, одна из которых сказала другой:
- Вон он идет. Ещё не знает, что его дома ждёт-то.
А вторая то ли сокрушенно, то ли укоризненно покачала головой. Нехорошее предчувствие холодной жабой поселилось у Володи в груди. Сразу вспомнились и камень, и поезд. Трясясь от страха, открыл он дверь квартиры. А ужасная правда была такова - Володя влепил камень в лоб старшего брата, возвращавшегося из армии, и тот на всю жизнь остался идиотом, нарушив планы матери женить его на дочери начальника станции.





Новосибирский Академгородок - Царское Село,
1 - 10 мая 1991 г.




* * *



ЧАСТЬ ВТОРАЯ




Жизнь на насыпи


Утро в поезде. Всегда-то оно дарит новые впечатления, которые человек испытывает просыпаясь на новом месте. А тут еще и не просто новое место, а поезд, мчащийся по железно-дорожному полотну!
И человек не просто человек, а пассажир. Гораздо приятнее быть пассажиром, чем пешим странником.
За окошком зеленеет молодая листва, покрытая утренней росой, разговорчивые соседи по купе ещё спят. Только колеса отстукивают свое "тудут-тудут". Прислушаемся же, что они нам поведают.





Из окна вагона


Василий проснулся от того, что внезапно наступившую тишину прорезал хрипло каркающий иностранный голос. Василий потянулся сам, а затем потянул вниз и с усилием открыл окно купе. Тёплый утренний воздух принес незнакомые запахи заграницы.
Чисто у них, - заметил Василий. И ещё вот что он углядел: на перроне лежал пёсий кал, но мухи не вились над ним. (Одна правда, потом прилетела). Затем наблюдательный путешест-венник с завистью увидел, как обладавший валютой сосед по вагону поскакал отовариваться заграничными напитками.
Платформы были низкие, и это позволяло ушлому возжаждавшему легко вспрыгивать на них. С третьего пути виднелись ряды ярких и красочных баночек в вокзальном киоске. "Малой привезу таких вот", - вспомнил о дочери Василий. С картинки на одной из баночек степенный мужичок протягивал крупную кружку пива, и Василию явственно почудился шёпот:
- С приездом! Не хочешь ли выпить?
- Что, что? - напряг слух Василий, но тут каркающий голос опять что-то проквакал в репродукторах. И неожиданно, без шума и стука, поезд стал быстро набирать ход. Ушлый обладатель валюты запрыгал через плат- формы обратно к поезду, не обращая внимания на свистки полицейского. А поезд очень уж быстро прибавил ходу, и Василию пришлось высунуться в окно, чтобы узнать всё до конца. И вот что ему открылось: соотечественник очевидно решил красиво запрыгнуть на платформу, но ему помешали баночки, прижатые к груди, и незадачливый покоритель платформ со всей силы въехал голенью по бетонному ребру. Крик боли и отчаяния испустил обладатель баночек. Боль была следствием перелома голени, а отчаялся он от того, что где ему, увечному, догнать поезд. Еще Василий успел заметить недоброжелательного полицейского, направляю-щегося к любителю иностранного питья, а затем всё это скрылось за поворотом, и состав стал углубляться в заграницу...
А соседи по купе спали, даже и не узнав о мелкой драме, только что разыгравшейся так близко.





Мечта


Я скоростной поезд ЭР-200. Я уже не молод, и у меня нет будущего. Жизнь оказалась жестока ко мне. А ведь начиналось всё так многообещающе.
Помню, вокзальная публика долго аплодировала мне, когда я вынырнул из массы обычных составов и занял свое почётное место на первой платформе. А мои пассажиры и вовсе были в восторге, дети то и дело бегали смотреть на табло скорости - уж там было на что посмотреть, у-ууу! За это мой портрет поместили на железнодорожном сахаре.
Теперь мои показатели никого не удивляют. Я езжу всё реже и всё медленнее. Всё потому, что меня не любят рабочие депо и чинят плохо.
Мои создатели произвели меня на свет только ради собственной выгоды, а я теперь мучаюсь и не нахожу себе места на железнодорожных просторах. Собратья-поезда тоже меня ненавидят - ведь во времена моей молодости они должны были пропускать меня. Сейчас уже никто не уступает мне дорогу-уу.
Да-а. Я уродлив и я знаю это. Мне хочется уехать туда, где кончаются пути, лишиться колес, забыть о железнодорожном прошлом и дать людям крышу над головой. Пусть живут - ведь внутри я ещё довольно комфортабелен.
Но, боюсь, меня скоро отправят на переплавку-у. А жаль. Хотелось бы ещё послужить людям. Пускай хотя бы растащат на стройматериалы. Это было бы так прекрасно - из огромного у-урода превратиться в маленькие и уютные садовые домики.





Музыкальные пальцы


Егору подарили баян за хорошую работу в КМЛ. Он ехал на поезде домой, чтобы порадовать родных и близких. А почему на поезде? Ведь он мог воспользоваться между-городним автобусом - расстояние было невелико, километров сто пятьдесят. Для междугороднего автобуса дело плёвое. Им случается преодолевать расстояния куда большие. Но разве может срав- ниться некрупный автобус ЛИАЗ с тёмнозелёным красавцем экспрессом, несущимся к цели как стрела.
"Какие у меня всё-таки музыкальные пальцы", - размышлял Егор на платформе.
"У меня и слух неплохой", - думалось ему уже у окна в коридоре вагона. Егор вытянул руки и растопырил пальцы, ловя ими сильный поток воздуха за окном. Затем стал опускать и подымать ребра ладоней, и они наглядно демонстрировали ему работу элеронов на крыльях самолета.
Тем временем за окном начались заросли лещины. А дело было осенью, и аппетитные грозди лесных орешков так и просились быть сорванными.
"Они и для слуха полезные", - вспомнил Егор и решив, что нет предела совершенствованию, решил сорвать одну гроздь. Для этого пришлось высунуться чуть-чуть подальше. "Вот крупная ка- кая. Сейчас схвачу." А дальше произошло нечто непонятное. Орешки вроде были схвачены, но оторвались не они, а пальцы. Быстро, очень быстро отдернул Егор руку, но было поздно - юный музыкант продолжил путешествие отдельно от музыкальных пальцев. Они остались лежать у семафорного столба, притаившегося за густой веткой лещины.





Герой


В июле Вадик впервые ехал на море, в Крым. Это было для него очень крупным событием. Тем более, что туда предстояло лететь на самолете. В аэропорту народу было - не протолкнуться, и это сильно поразило воображение будущего отдыхающего, ведь он ни разу не бывал в крупных городах. В толпе регистрирующихся Вадик сразу заметил долговязого парня, который стоял, небрежно облокотившись на стойку табачного ларька, закрытого на ремонт. Парень курил папиросу, и на нем были тёмные очки заграничного типа. Вадик решил стать таким же, когда вырастет.
Объявили посадку. И тут оказалось, что долговязый курильщик пошел садиться на тот же самолет, что и Вадик с матерью. Но как смело и роскошно он это сделал! Подошел сразу к стойке, минуя толпу садящихся, а на робкие возражения женщин сказал небрежно, но с достоинством:
- Не имею такой привычки - стоять в очереди.
И гордо прошел к авиалайнеру. Вадик восхищённо завидовал, стоя с матерью в самом хвосте.
Уже на борту аэроплана Вадик увидел, как его кумир ставит на место стюардессу, с грациозной небрежностью роняя:
- Не имею такой привычки - пристегиваться.
Всю неделю, проведённую на море, по вечерам Вадик пыталсявать так поразившие его манеры. Встав перед зеркалом в непринужденную позу и напялив материны солнцезащитные очки, он твердил:
- Не имею привыч..., нет, не имеется..., нет-нет, у меня нету... нет, опять не то, нет у меня..., не привы..., эх, забыл.
Да, он забыл ту, единственную формулу, разящую, как удар шпаги, и хотел опять встретить долговязого героя, чтобы хоть разочек услышать её.
Наступил день прощания с теплым южным морем. До аэропорта пришлось добираться на электропоезде. И вдруг - о удача! - в дверях первого вагона в небрежной позе стоял всё в тех же темных очках тот самый гордый герой и курил папиросу. Вадик прошмыгнул в электропоезд через другие двери и, протолкавшись через вагон, прильнул к стеклу в тамбур. И вот он увидел...
Пожилые женщины с корзинками фруктов попытались войти в вагон, говоря:
- Ну-ка, хлопчик, посторонись-ка.
- Да как они ему так..., - изумился Вадик, - ну он им счас покажет!
И верно:
- Не имею такой привычки - уступать, - прозвучала чеканная фраза.
Но вышла промашка:
- Вот как, - участливо заметил дюжий подвыпивший пассажир и несильно съездил Вадикова кумира по уху.
- Чё такое!? - взвизгнул тот. А веселый силач развернул его и дал пинка, да так удачно, что автоматические двери зажали цыплячью шею неуступчивого путешественника. Туловище брыкалось в тамбуре, а пыльные южные пацанята бежали до самого конца платформы и плевались в лицо Вовика - так звали этого юношу.





Удачный прыжок


Толику случалось и раньше ходить по шпалам. Ну в самом деле, зачем идти по топкой грязной тропинке, когда есть удобные твёрдые шпалы. Есть правда умельцы, проходящие большие расстояние по самой рэльсе, но Толик был еще молод для такого искусства - оно приходит с годами.
Сначала всё было хорошо. И даже когда вдали показался встречный, Толик не сошёл с путей, а выждал сколько нужно для сохранения собственного достоинства и перешёл на соседнее полотно. И вдруг оглушительный гудок раздался совсем рядом. За долю секунды Толик успел спрыгнуть с полотна в промежуток между путями и сообразить, что сзади тоже оказался поезд. А мгновение спустя юркий паренек стоял в грохочущем коридоре, стены которого разбегались в противоположные стороны.
Когда всё разом кончилось, и лишь красные огоньки убегали вдоль путей, ходок по шпалам брякнулся без сознания на насыпь и очнулся только затемно.
Толик остался целехонек, но от пережитого он двинулся мозгами, оглох на левое ухо и совершенно поседел. И это в восемь-то лет.





Париж - Берлин - Царское Село,
13 - 27 июня 1991 г.




* * *



ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ




Рельсы и тупики


Услышав фразу "башмак на рельсах", знайте, что вовсе не обязательно речь идет об обуви. Башмак - это еще и устройство для остановки вагонов и недопущения их произвольного трогания. В обычной же, нежелезнодорожной жизни, мы обходимся куском кирпича или булыжником для подобных целей в отношении механизмов на колесах.





Первый улов


В эти выходные Николай сильно припозднился и возвращался заполночь. Шлагбаум с красным огоньком преградил ему путь, и незанятый автовождением усталый шофер опять вспомнил, как неделю назад к нему пришел племянник и попросил отвезти его на первую рыбалку, причем влез в салон вместе со снастями и ведром. Николай не любил племянника. Тот был ещё молодой, наглый и глупый, а подвозил его Николай, чтобы рыболов-родственник почувствовал себя обязанным.
И вот сейчас, в два часа ночи, сидя в машине у железнодорожного переезда, Николай припомнил, как племянник вылез у озера и, не поблагодарив, пошел рыбачить, как оказалось, впустую. От неприятных воспоминаний Николаю стало душно в салоне автомобиля, несмотря на окружавшую ночную прохладу. Её-то он и решил запустить вовнутрь, открыв дверь, но потом вспомнил, что ручка сломана, давно собирался починить, а пока приходилось открывать плоскогубцами из бардачка.
- Вот сволочь, - стал медленно закипать Николай при мысли о племяннике. Тут он ещё вспомнил, что тот год назад высадил стекло в дверце водителя, пытаясь отвезти доски на огород. С тех пор автомобильное стекло заменил кусок органического, забитый в дверцу для виду, и чтоб не дуло.
Переезд не открывали уже пять минут , и Николай начал терять терпение.
Ведь дома его ждали еда и отдых, а позади был трудный день - Николай ездил за грибами, но неудачно.
- Да что я стою, - вдруг понял запоздалый путешественник, - объеду-ка шлагбаумы - ведь поездов не видно и не слышно. А то будешь стоять тут как дурак ещё час. Да у них там наверное чего-то сломалось в механизме, - и повернул с этими мыслями ключ зажигания.
Закашляв увлажнённым в ночи мотором, автомобиль, подергавшись, проехал немного и остановился. На путях.
- Надо же, как в книжках пишут, - иронично усмехнулся Николай. Он считал себя опытным водителем и попробовал завести двигатель ещё раз, но безрезультатно.
- Так-так, - чуть-чуть занервничал самонадеянный автолюбитель. -Ничего, сейчас дотолкаю за переезд, там разберусь.
Тут ночную тишину неприятно нарушил тяжелый шум близкого товарного состава. Тотчас кинулся Николай к бардачку, но не оказалось там плоскогубцев.
- Дома они, в ванной, помнишь: ты раковину пытался чинить, - услужливо подсказала память.
Попытался Николай вылезти через другую дверцу, но почувствовал, как что-то очень крепко держит его за куртку.
Крупный трехлапый крючок на щуку был оставлен племянником в обивке бокового сидения. Родной дядя, Щукин Николай Владимирович, стал первым уловом рассеянного рыбака.





Ночной пассажир


Уже смеркалось, когда немолодая женщина с девочкой стали первыми пассажирами плацкартного вагона Кременчугского поезда. Спустя некоторое время их охватил интерес - появятся ли у них попутчики, и кем они окажутся. Попутчики вскоре появились и оказались на первый взгляд приличными молодыми людьми с крупными баулами. Но не прошло и пяти минут, как новые пассажиры выпили и повели шумную беседу, обильно сопровождаемую нецензурной бранью. Особенно усердствовал один из них - Дюша, как называли его товарищи, старавшиеся не отставать в приправлении речи сквернословием, но им ещё предстояло преодолеть некий барьер, блестяще отсутствовавший в Дюшиной манере изьясняться.
Естественно, пожилая женщина хотела бы оградить малолетнюю племянницу от потока непечатностей, да у неё самой уши вяли от особо лихих оборотов, безостановочно изрыгаемых Дюшей. Но, насмотревшись фильмов о молодежи, она справедливо опасалась связываться с галдящей компанией.
Избавление явилось в лице худого, седого старичка с котомкой на короткой бамбуковой палке. Минуты пребывания в вагоне хватило ему, чтобы правильно оценить ситуацию, а затем, ласково улыбаясь и держа палку за спиной, он подошел к Дюше.
- Я помогу вам отучиться сквернословить, - уверенно пообещал загадочный пассажир, а в ответ на матерную фразу нанес чрезвычайно болезненный удар бамбуком по костяшкам пальцев заводилы. Остальная компания отнюдь не спешила выручать товарища и с интересом наблюдала за развитием событий. Ещё некоторое время пациент пытался обратиться к пожилому целителю с крепким словцом, но всякий раз получал бамбуковое снадобье. И - о чудо! - через пару минут Дюша с испугом почувствовал, что физически не может выговорить бранного слова. Чтобы стряхнуть наваждение он юркнул в вагонный туалет, под перестук колес попробовал материться и облегченно заметил, что способность эта не утрачена. А на выходе его уже поджидал седой попутчик.
- Я всё слышал, но ничего. Это естественный процесс. Этот порок всегда покидает организм с боем. Он борется с вашим мозгом. Однако Вам повезло - я на вашей стороне.
Хотел Дюша послать подальше непрошенного союзника, но палка опять опустилась на распухшие фаланги. Тут он совсем приуныл. Деться некуда, - ночью-то в поезде. Да и проход загораживает странствующий лекарь с горящими глазами. Пришлось попробовать говорить одними пресными, обычными словами, но это пошло весьма туго - Дюша привык сквернословить, особенно в компании, и не умел выражаться иначе.
Не раз ещё ему довелось отведать бамбука, и только под утро, испуганный и униженный, он забылся в нервной дремоте. А утром не было рядом ни старика, ни женщины с девочкой, и лишь фиолетовые костяшки пальцев убеждали в реальности происшедшего. Хотел было Дюша на ехидный вопрос товарища о самочувствии ответить трехэтажно, а получилось: "Ну, это, ничего, в общем..."
Вчерашний сквернослов напрочь отучился от украшения речи матом. Слова- паразиты, правда, остались. Но тем не менее, на станции назначения поезд покидал совсем другой человек, нежели садился днем раньше. Короткая поездка по железной дороге радикально изменила его жизнь.





Маневренный


Величественна тёплая весенняя ночь в лесу после дождя. Стоит остановиться по дороге со станции, замереть - нутром можно ощутить, всем телом почувствовать, как двинулась в рост природа - от папоротника и пырея до векового ясеня и лиственницы. Просыпаются от зимней спячки растения, все быстрее гуляют в них соки, и земля низко гудит, распираемые новыми корнями.
Так и маневренный, не отягощённый тяжелым составом, мощно трогается, стремительно ускоряется, и нет, кажется, такой силы, которая могла бы остановить красавец-тепловоз, до этого полчаса дрожавший на месте и вдруг выныривающий из-за поворота. Как правило, такой силы и не находится.





На мосту


Высокий виадук через железнодорожные пути был, несомненно, главным украшением станции да и всего поселка. Изящные стальные конструкции взмывали в небо, помогали оторваться от земли и в переносном смысле, и в буквальном. Поэтому там и собиралась поселковая молодежь. Подобно крупной стае ворон, не утихала она с утра до ночи, облепив Мост, - так все называли виадук. Окрестная молодежь безоговорочно признавала превосходство поселковых.
Очень удобным местом был Мост. Во-первых, тебя отовсюду видать, а в молодом возрасте особенно хочется быть на виду. Видно с него было также и обе платформы, кто из местных или из чужаков приехал из города. Можно было в любой момент вскочить на электропоезд (пассажирские там не останавливались) и через каких-нибудь два часа наводить шорох на городской привокзальной площади. Шорох, впрочем, наводили и в поселке, в основном среди приезжающих.
Дачники осыпались с моста окурками, плевками и яркими эпитетами. Недобрая слава о Мосте широко шагнула за пределы поселка. Машинисты поездов старались проскочить этот участок поскорее, а перед самым мостом прятались подальше в тепловозных недрах, опасаясь получить пустой бутылкой или камнем в лоб. Это и стоя на месте опасно, а уж на полном ходу и подавно.
Поселковые пацанята развивались и крепли в мужественных играх на железнодорож-ном полотне, и из них вырастали люди с большой буквы. Но только самые смелые, через отвагу, проявленную на насыпи, допускались на Мост. Остальным приходилось ждать алкогольного совершеннолетия. Основными занятиями помимо бесед были покурить и выпить. Торговля вином осуществлялась за станцией, Мост, как место культурного времяпровождения, торговлей не осквернялся. Имелись, конечно, в поселке дискотека и кино, но базой всё же оставался Мост, с которого происходили туда набеги и вылазки.
На восемнадцатом году после создания Моста и становления его как центра молодёжного досуга на нем стало тесновато. Еще бы - ветераны не стремились покидать насиженое место, а способная молодежь вовсю прибывалас каждым годом. Там можно было встретить сразу два поколения некоторых семей: дядьев и племянников, теток и племянниц. Уже и ступени наверх заполнялись в особенно оживлённые дни, но вот в один из таких дней Мост затрясся, как обычно, от проходящего товарняка и вдруг начал заваливаться набок. На подгибающихся ногах часть завсегдатаев спешно стала убегать с насиженного любимца, другие же, вцепившись в поручни и воя от страха, не покидали гибнущего исполина. Кого-то сильно придавили об перила, а кто-то напрасно сиганул вниз, загремев на полгода в районнуюбольницу. Напрасно - потому что, накренившись ещё немного и попортив все контактные провода, Мост остановил свое падение - была ещё сила в стальных ногах станционного гиганта!
Ещё месяц окрестные жители приходили смотреть на искорёженный Мост, но затем его начисто снесли, выстроив мелкий и узкий подземный переход, выложенный жёлтым кафелем. И это давно пора сделать повсеместно - пусть безопасные жёлтокафельные труженики придут на смену ненадежным ржавым великанам.





Измаил - Котовск - Царское Село,
16 - 22 июля 1991 г.