Чтобы жизнь не казалась невыносимой, надо приучить себя к двум вещам: к ранам, которые наносит время, и к несправедливостям, которые чинят люди.

В основе большинства безумств лежит глупость.

В основе добродетельных поступков и готовности жертвовать своими интересами и самим собою лежат потребность благородной души, великодушие сердца и, в какой-то степени, эгоизм сильной натуры.

С теми, кого мы знаем лишь наполовину, мы все равно как незнакомы; то, что нам известно на три четверти, вовсе нам неизвестно. Этих двух положений вполне довольно для того, чтобы по достоинству оценить почти все светские разговоры.

Скажем прямо: счастливо живет в свете только тот, кто полностью умертвил некоторые стороны своей души.


Брак - слишком совершенное, состояние для не совершенного человека.

Брак следует за любовью, так же как дым за пламенем.

Быть может, чтобы вполне оценить дружбу, нужно сперва пережить любовь.

В природе каждое явление - запутанный клубок, в обществе каждый человек - камешек в мозаичном узоре. И в мире физическом, и в мире духовном все переплетено, нет ничего беспримесного, ничего обособленного.

В серьезных делах люди выказывают себя такими, какими им подобает выглядеть; в мелочах - такими, какие они есть.

В стране, где каждый силится чем-то казаться, многие должны считать и действительно считают, что лучше уж быть банкротом, нежели ничем.

В уединении мы счастливее, чем в обществе. И не потому ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушевленных, а среди людей - о людях?

Великодушие - это не что иное, как сострадание благородного сердца.

Влюбленный человек всегда силится превзойти самого себя в приятности, поэтому влюбленные большею частью так смешны.

Во Франции не трогают поджигателей, но преследуют тех, кто, завидев пожар, бьет в набат.

Воспитание должно опираться на две основы - нравственность и благоразумие: первая поддерживает добродетель, вторая защищает от чужих пороков. Если опорой окажется только нравственность, вы воспитаете одних простофиль или мучеников; если только благоразумие - одних расчетливых эгоистов.

Вот один из лучших доводов против женитьбы: окончательно оболванить мужчину может только одна женщина - его собственная жена.

Вот превосходное правило, которым следует руководствоваться в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать надо так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае, считайте, что шутка не удалась.

Вот человек, не способный снискать уважение к себе. Значит, ему остаеться одно: сначала следать карьеру, потом окружить себя всякой сволочью.

Всякий раз, когда я вижу женщин, да и мужчин, слепо кем-то увлеченных, я перестаю верить в их способность глубоко чувствовать. Это правило меня еще ни разу не обмануло.

Выслушать чужую тайну - это все равно что принять вещь в заклад.

Глубокое равнодушие, с которым люди относятся к добродетели, кажется мне более возмутительным, чем порок.

Глупость не была бы подлинной глупостью, если бы не боялась ума. Порок не был бы подлинным пороком, если бы не питал ненависти к добродетели.

Гордость как бы прибавляет людям росту, тщеславие лишь раздувает их.

Горе тому, кто умен, но не наделен при этом сильным характером. Если уж вы взяли в руки фонарь Диогена, вам необходима и его клюка.

Грош цена тому чувству, у которого есть цена.

Даже лишившись должности - будь то портфель министра или место старшего письмоводителя, глупец сохраняет всю свою спесь и нелепое чванство.

Деловые люди поддерживают Францию так же, как веревка повешенного.

Деспотичное правление - это такой порядок вещей, при котором властвующий низок, а подвластный унижен.

Для истинно порядочных людей, у которых есть какие-то правила, все заповеди Господни кратко изложены в надписи над входом в Телемскую обитель: Делай что хочешь.

Добродетель, как и здоровье, нельзя назвать высшим благом. Она не столько благо, сколько его местонахождение. Стремиться к добродетели нужно главным образом потому, что она - полная противоположность пороку.

Если уж вы взяли в руки фонарь Диогена, вам необходима и его клюка.

Есть люди, которым во что бы то ни стало надо первенствовать: в театре, на троне, на эшафоте им всегда будет хорошо, если только они будут привлекать к себе внимание.

Женщины отдают дружбе лишь то, что берут взаймы у любви.

И в браке, и в безбрачии есть свои недостатки: из этих двух состояний предпочтительнее то, которое ещё возможно исправить.

И дурные люди совершают иногда хорошие поступки: они словно хотят проверить, впрямь ли это так приятно, как утверждают люди порядочные.

Из всего, что говорилось о браке и безбрачии, всего разумней и справедливей следующее замечание; "Что из двух ни выберешь, все равно пожалеешь".

Из всех разновидностей лицемерия самая пристойная - это ложная скромность.

Известность - удовольствие быть знакомым тем, кто с тобой незнаком.

Изменения моды - это налог, которым изобретательность бедняков облагает тщеславие богачей.

Имеется три вида друзей: друзья, которые вас любят, друзья, которые к вам безразличны, и друзья, которые вас ненавидят.

Иной раз довольно не примириться с высокомерием и чванством, чтобы обратить их в ничто; порой их достаточно не заметить, чтобы они стали безвредны.

Как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже.

Как не пожелать, чтобы негодяй был ленивцем, а глупец - молчальником!

Клевета похожа на докучную осу: если у вас нет уверенности, что вы тут же на месте убьете ее, то и отгонять ее не пытайтесь, не то она вновь нападет на вас с еще большей яростью.

Когда женщина выбирает себе любовника, ей не так важно, нравится ли он ей, как нравится ли он другим женщинам.

Когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.

Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них не фиглярствовать уже нельзя, иначе публика забросает вас камнями.

Кто слишком усердно убеждает, тот никого не убедит.

Кто упрямо не желает изменять разуму, совести или хотя бы щепетильности в угоду нелепым и бесчестным условностям, которые тяготеют над обществом, кто не сгибается даже там, где согнуться выгодно, тот в конце концов остается один, без друга и опоры, если не считать некое бестелесное существо, именуемое добродетелью и отнюдь не препятствующее нам умирать с голоду.

Кто-то сказал, что заимствовать у древних - значит заниматься пиратством в открытом море, а обкрадывать новейших авторов - значит промышлять карманным воровством на улицах.

Любая страсть всегда всё преувеличивает, иначе она не была бы страстью.

Любовь - единственное чувство, в котором все истинно и все лживо; скажи о ней любую нелепость, и она окажется правдой.

Любовь - как прилипчивая болезнь: чем больше её боишься, тем скорее подхватишь.

Любовь - милое безумие; честолюбие - опасная глупость.

Любовь - не что иное, как обмен фантазий.

Любовь как прилипчивая болезнь: чем больше ее боишься, тем скорее подхватишь.

Любовь не ищет подлинных совершенств; более того, она их как бы побаивается: ей нужны лишь те совершенства, которые творит и придумывает она сама.

Любовь приятнее брака по той же причине, по какой романы занимательнее исторических сочинений.

Людей безрассудных больше, чем мудрецов, и даже в мудреце больше безрассудства, чем мудрости.

Людей, которые ни к чему не подлаживаются, живут как им велит сердце, поступают согласно своим правилам и чувствам,- вот кого мне почти не доводилось встречать.

Люди в большинстве своем не столько хотят испытать любовь, сколько ее внушить.

Люди делятся на две части: у одной, меньшей, есть обед, но нет аппетита; у другой, большей, - отличный аппетит, но нет обеда.

Люди извращают свою душу, совесть, разум точно так же, как портят себе желудок.

Мало на свете пороков, которые больше мешают человеку обрести многочисленных друзей, чем слишком большие достоинства.

Между злобным остряком и благородным доброжелательным остроумцем та же разница, что между наемным убийцей и светским человеком, хорошо владеющим шпагой.

Между полами нет никаких различий, которые не проистекали бы из воспитания.

Министры уронили престиж королевской власти, попы - престиж религии. Бог и король расплачиваются за глупость своих лакеев.

Можно побиться об заклад, что всякая общественная идея, всякое общепринятое мнение - глупость, так как оно понравилось большинству.

Молчание человека, известного своим красноречием, внушает гораздо больше почтения, чем болтовня заурядного говоруна.

Мужчина охладевает к женщине, которая слишком сильно его любит, и наоборот. Видимо, с сердечными чувствами дело обстоит, как с благодеяниями: кто не в состоянии отплатить за них, тот становится неблагодарным.

Мы и не представляем себе, сколько нужно ума, чтобы не казаться смешным!

На роль любовника годен лишь тот, кого не стыдно показать людям, в роли мужа сойдет любой.

Надменность должна стать щитом скромности.

Наихудший из неравных браков - это неравный брак двух сердец.

Найти счастье в себе трудно, а где-либо еще - невозможно.

Наряд - предисловие к женщине, а иногда и вся книга.

Наслаждайся и дapи наслаждение, не причиняя зла ни себе, ни другим,- в этом, на мой взгляд, заключается суть нравственности.

Наш разум приносит нам подчас не меньше горя, чем наши страсти.

Некто говаривал мне: Вельможам хочется, чтобы мы позволили попирать себя не за благодеяния, а за надежду на них; они питаются купить нас не за наличные, а за лотерейный билет.

Некто, кому дама уступила раньше, чем он оказался в состоянии этим воспользоваться, попросил её: "Не могли бы вы, сударыня, ещё четверть часа хранить добродетель?"

Нужно уметь делать те глупости, которых требует от нас наша природа.

О людях, живущих уединенно, порою говорят: "Они не любят общества". Во многих случаях это все равно что сказать о ком-нибудь: "Он не любит гулять" - на том лишь основании, что человек не склонен бродить ночью по разбойничьим вертепам.

Обстоятельства, ставшие причиной первых моих горестей, послужили мне броней против всех остальных.

Общество составлено из двух классов: из тех, у которых обедов больше, чем аппетита, и тех, у которых аппетита больше, нежели обедов.

Общество, кружки, салоны, вообще все, что называется «светом» - это жалкая пьеса, плохая опера, интерес к которой кое-как поддерживается машинами, костюмами и декорациями.

Осмеивать и вышучивать нужно так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае считайте, что шутка не удалась.

Перемены моды - это налог, который промыслы бедных взимают с тщеславия богатых.

Плуты всегда стараются хотя бы отчасти казаться честными людьми.

По тому, как самолюбивы женщины пожилые, которые уже никому не нравятся, можно судить, каково было их самолюбие в молодые годы.

Повторение одних и тех же слов может наскучить нашим ушам, уму, но только не сердцу.

Положение женатого человека несносно тем, что муж, будь он тысячу раз умён, оказывается лишним повсюду, даже в собственном доме.

По-настоящему мы знаем лишь тех, кого хорошо изучили; людей же, достойных изучения, очень мало. Отсюда следует, что человеку подлинно выдающемуся не стоит, в общем, стремиться к тому, чтобы его узнали. Он понимает, что оценить его могут лишь немногие и что у каждого из этих немногих есть свои пристрастия, самолюбие, расчеты, мешающие им уделять его дарованиям столько внимания, сколько они заслуживают.

Порядочному человеку не подобает гнаться за всеобщим уважением: пусть оно придет к нему само собою и, так сказать, помимо его воли.

Почет ценнее известности, уважение ценнее репутации, честь ценнее славы.

Почти все люди - рабы, и это объясняется той же причиной, какой спартанцы объясняли приниженность персов: они не в силах произнести слово "нет"...

Почтительность без уважения - вот награда за чванство без заслуг.

Прежде любовные интриги были увлекательно таинственны, теперь они увлекательно скандальны.

Придворные - это нищие, которые сколотили состояние, выпрашивая милостыню.

Принято считать, что Петр Великий в один прекрасный день вдруг решил преобразовать Россию. Однако сам Вольтер признает, что еще отец Петра Алексей намеревался насадить в России искусства и науки. В любом деле нужно выждать, пока для него не созреют благоприятные условия. Счастлив тот, кто приходит именно тогда, когда они уже созрели.

Природа устроила так, что питать иллюзии свойственно не только безумцам, но и мудрецам: в противном случае последние слишком сильно страдали бы от собственной мудрости.

Публика - плохая гадалка.

Пылкую и нежную дружбу можно ранить даже лепестком розы.

Радоваться в одиночку грустно.

Слабовольные люди - это лёгкая кавалерия армии дурных людей; они приносят больше вреда, чем сама армия, потому что всё разоряют и опустошают.

Слишком большие достоинства подчас делают человека непригодным для общества: на рынок не ходят с золотыми слитками - там нужна разменная монета, в особенности мелочь.

Со счастьем дело обстоит так же, как с часами: чем проще механизм, тем реже он портится.

Созерцательная жизнь очень безрадостна. Нужно больше действовать.

Сочетать снисходительное презрение с сарказмом веселья - вот лучшая философия для этого мира.

Сперва любовь, потом брак: сперва пламя, потом дым.

Стать великим или хотя бы произвести значительный переворот может лишь такой человек, который родился вовремя, то есть когда почва для него уже была подготовлена.

Стоит ли исправлять человека, чьи пороки невыносимы для общества? Не проще ли излечить от слабодушия тех, кто его терпит?

Супруги могут быть счастливы лишь в том случае, если связаны взаимной любовью или хотя бы подходят один к другому своими недостатками.

Существует поговорка, что самая красивая женщина не может дать больше, чем имеет. Это кругом неверно: она дает мужчине решительно все, чего он от нее ждет, ибо в отношениях такого рода цену получаемому назначает воображение.

Счастье - это не так просто: трудно найти его в самом себе, и невозможно найти в каком-либо другом месте.

Считается признанным, что люди привязываются к тем, кому они помогли. Это говорит о доброте природы: способность любить - вот поистине заслуженная награда за благое дело.

Те, кто составляет сборники стихов или острот, в большинстве своем подобны людям, которые угощаются вишнями или устрицами: сперва они выбирают лучшие, потом поглощают уже все подряд.

Тщеславие - свойство натур слабых и порочных, тогда как разумное самолюбие присуще людям вполне порядочным.

У человека должно хватать ума на то, чтобы ненавидеть своих врагов.

Удачен лишь разумный брак, увлекателен лишь безрассудный. Любой другой построен на надменном расчете.

Учитесь у жизни примирятся с жизнью.

Философ - это человек, который знает цену каждому: стоит ли удивляться, что его суждения не нравятся никому?

Хороший вкус, такт и воспитанность связаны между собой куда теснее, чем желательно считать. Такт - это хороший вкус в поведении и манере держать себя, а воспитанность - хороший вкус в беседе и речах.

Человек бедный, но независимый состоит на побегушках только у собственной нужды; человек богатый, но зависимый - на побегушках у другого человека, а то и у нескольких сразу.

Человек без твердых правил почти всегда лишен и характера: будь у него характер, он почувствовал бы, как необходимы ему правила.

Человек, которому кажется, что он ясно излагает свои мысли, не всегда бывает понятен другим, потому что он идет от мысли к словам, а слушатель - от слов к мысли.

Чем выше обезьяна на дереве, тем лучше видна ее задница.

Честолюбие воспламеняет низменные души гораздо легче, нежели возвышенные: омет соломы или хижина загораются быстрее, чем дворец.

Что такое любовница? Женщина, возле которой забываешь то, что знал назубок, иными словами, все недостатки ее пола.

Что такое философ? Это человек, который законам противопоставляет природу, обычаям - разум, общепринятым взглядам - совесть и предрассудкам - собственное мнение.

Чтобы вполне оценить дружбу, нужно сперва пережить любовь.

Чтобы связь мужчины с женщиной была по-настоящему увлекательна, их должны соединять наслаждение, воспоминание или желание.

Чтобы управлять людьми, нужна голова: для игры в шахматы мало одного добросердечия.

Чувство будит в нас мысль - с этим все соглас ны; но вот с тем, что мысль будит чувство, согласятся далеко не все, а ведь это не менее правильно!

Шутка призвана карать любые пороки человека и общества; она оберегает нас от постыдных поступков, помогает нам ставить каждого на его место и не поступаться собственным.

Я привык к своим недостаткам больше, чем к чужим.

Я уже не знаю того, чему научился, а немногое, что еще знаю, просто угадал.