Два возраста одной песни. Шарль Азнавур "Изабель".
"Проходите! Тесновато, правда. Но всё же постарайтесь поместиться", говорила Екатерина Павловна Тарханова, создатель и режиссер знаменитой во второй половине прошлого века радиопередачи "Музыкальный глобус". Высокая, статная, красивая, умная, красноречивая, несомненно, очень талантливая, она у всех нас вызывала чувство глубочайшего уважения и благоговения. Каждой, к сожалению очень редкой, встрече с нею мы безмерно были рады, слушая и восхищаясь её рассказами о творчестве зарубежных исполнителей эстрадной песни.1964-65 годы - время, когда, благодаря усилиям и тонкому музыкальному вкусу таких людей, как Тарханова, в эфире Всесоюзного радио зазвучали голоса мастеров песенного жанра практически всего мира. "Музыкальный глобус" был, пожалуй, первой передачей, благодаря которой радиослушатели получили, наконец, возможность слушать хорошие, качественные записи песен, появлявшихся и звучащих до этого времени только "на костях". "Костями" называли гибкие грампластинки, изготовленные умельцами кустарным способом из рентгеновских снимков. Катушечные магнитофоны считались роскошью, были у немногих, а записи на магнитной ленте, сотни раз перезаписываемые, по качеству оставляли желать лучшего.
Нам, учащимся Эстрадной студии Всесоюзного радио, невероятно повезло: во-первых, мы могли наслаждаться рассказами о лучших мировых исполнителях из уст не кого-то, а самой Тархановой, которая блестяще владела информацией, ее повествование всегда было увлекательным, речь безупречна. Во-вторых, у нас была счастливая возможность прослушивать самые свежие поступления на радио еще до выхода их в эфир на аппаратуре Дома Звукозаписи или, как его называли тогда, ДэЗэЗэ.Вот и в этот раз нас неожиданно вызвали в ДЗЗ, на внеплановую встречу с Екатериной Павловной. В маленькой аппаратной, куда мы еле втиснулись, нам предстояло услышать нечто, чему было суждено оставить неизгладимый след в памяти на всю жизнь.
Екатерина Павловна была явно взволнована: "Сейчас вы будете первыми слушателями песни, которую мы получили только сегодня. Это необыкновенная песня, изумительная по своей глубине чувств. На сегодняшний день, пожалуй, лучшее, что есть в репертуаре Шарля Азнавура. Я не стану ничего вам говорить о ней. Просто послушайте..."...Взметнулись звуки скрипок, заполнив всё пространство аппаратной. Неожиданно ярко и сочно, ошеломив генделевскими интонациями, заставив вначале застыть, окаменеть, а потом раствориться в новом ощущении незнакомого мира, теребящего душу, и заставляющего трепетать её самые тонкие струны. Это было диво. Диво дивное. Органично влившийся в музыкальную канву вступления речитатив Азнавура только усилил все эти ощущения. Мы не понимали языка. Но мы слышали! Это был тихий, несмотря на внутреннюю взволнованность, рассказ о любви. Любви молодой, заполнившей всё существо, страстной, нежной, не сулящей долгого счастья, но той самой романтической любви, с потерей которой, кажется, кончится сама жизнь. Поэтому надо удержать её, любовь, во что бы то ни стало! Просить. Умолять, забыв о собственной гордости: в мире нет ничего, кроме тебя, моя любовь! Останься! Ведь если ты уйдёшь, померкнет день, застынет кровь, сердце моё окаменеет, а слёзы превратятся в маленькие холодные льдинки, и имя твоё истает в уголках онемевших губ... Не уходи...Изабель, mon amour...
С годами многое стирается в памяти. Остается не слишком большое количество картин, которые время от времени вдруг возникают в сознании и своими образами будоражат все наше существо, вызывая те далекие ощущения, которые когда-то довелось испытать.Тому уроку уже без малого полвека, но я помню его до сих пор: Вспоминается Екатерина Павловна Тарханова, застывшая где-то в уголке рядом с большим монитором. Её красивое, одухотворенное лицо... И снова перед глазами мы, студийцы, молодые, все, как один, уверенные в своих творческих силах, почти гении, преисполненные большими надеждами, теснящиеся в крохотной аппаратной студии Дома Звукозаписи. И еще...- Любовь, большая, безграничная, трепетная, с налётом некоего безумия, витающая над нашими головами...Спустя несколько десятилетий, окунувшись в пучину интернета, я вдруг вспомнила об этой песне, и мне очень захотелось ее разыскать.И вот она, долгожданная находка! Азнавур... Изабель... Но что это? - Сцена. Заметно постаревший Азнавур. И песня. Любимая. Волнующая прежде. Казалось бы - та же. Но теперь... ДРУГАЯ!... Сразу услышала, что темп песни иной, более подвижный, придающий памятным драматическим интонациям вступления какой-то игривый оттенок.
Это был другой Азнавур: спокойный и ироничный. Не было той молодой, безудержной страсти, желания любить и отчаяния от неразделенной любви. Это был просто сдержанный рассказ об одной романтической истории, произошедшей давно, в далекой юности, когда и небо было ярче, и дыхание свободней, и чувства острее. Рассказ теперь уже вовсе не молодого человека, прошедшего немалый жизненный путь и смотрящего в свое прошлое со снисходительной улыбкой закаленного в житейских перипетиях мудреца.
И только раз, к концу милого, казалось бы, легкого, ничего не значащего рассказа вдруг возник всплеск эмоций, в котором скрывались то ли печаль по минувшей молодости, то ли сожаление о быстротечности счастливых и беззаботных мгновений такой, в сущности, короткой человеческой жизни. Жизни, любившей и не любившей тебя, жизни, наполненной страстями, надеждами, поступками и проступками, победами и ошибками. Жизни, по имени "Изабель"...
...в мире нет ничего, кроме тебя, любовь моя! Не торопись! Ведь если ты уйдёшь, померкнет день, застынет кровь, сердце моё окаменеет, а слёзы превратятся в маленькие холодные льдинки, и имя твоё истает в уголках онемевших губ... Прости... Изабель, mon amour...
