Не заглядывай в створки кожи – глаз измажется липкой болью.
Не смотри мне в грудинный кокон, перевитый узлом волос.
Вялый рот ест мои надежды, приправляя кусочки солью
пряных слёз.
По губам довольным нежно-нежно ползёт некроз.

Зёрна тел засевают землю. Здесь к весне будут виться руки.
Прорастёт чернобожья нива вверх костями гнилых крестов.
Тромб удушья в трубе гортани выпускает хромые звуки.
Зацелована вся.
На шее синеватые пятна снов.

Спят больничные коридоры в тонком запахе формалина.
Здесь так тихо, и пол в улыбке, красный, будто губа в крови.
Я умру и опухну счастьем. Стану белой такой и длинной.
Что за штука смешная – сердце?.. 
Всхлипнул тухло комок любви.

Фонарей пузырятся глазки. Пью белок своих снов до рвоты.
Вечность пахнет несвежим мясом и сопревшей землёй с могил.
Лето киснет в тарелке неба, оплывая дождливым потом.
Спит луна на предплечьях трупов.
Задыхаюсь. Больна. Без сил.

Полночь хрустнет клеёнкой серой, влезет пальцами в глотки окон.
Брызнет нежность наружу криком. Зазвенят бубенцы голов.
Лунный круг изо рта, скривившись, льет холерным белёсым соком.
Слабой шеи поникла нитка.
Полоумна моя любовь.

Выжимай мои веки в воду, окропи перекрёстки – плачем.
Зацветут на погостах гнилью семена наших жёлтых тел.
Вот стою я, во рту – улыбка. Встрепенулась и нервно скачет.
Вот верёвка – вяжи и вешай.
Ты ведь этого так хотел.

Подарите топорик милой бедной девочке с сердцем дряни.
У неё чей-то чёрный образ в мягкой ткани груди увяз.
Поедает остатки кожи. Разлагаясь, кричит и ранит.
Мой любимый, ты спи спокойно.
Память выдавлена из глаз.