Ирина Стрельникова

Участок второй линии метро от «Пл. Свердлова» (нынешняя «Театральная») до «Завода им. Сталина» («Автозаводская») к 1941 году был почти готов: во всяком случае прорыты все туннели, утверждены проекты, розданы заказы на металлоконструкции, отделку. Но начавшаяся война перечеркнула планы, и две из трех станций изменились до неузнаваемости.

«Павелецкая»

Начнем со станции «Донбасская» (нынешняя «Павелецкая» замоскворецкой линии). Название диктовалось близостью вокзала, с которого в Донецк шли поезда. Архитекторы братья Веснины решили превратить эту станцию в «музей Донбаса», для чего были заказаны мозаики художнику Дейнеке и мозаичисту Фролову – тем самым, которые незадолго до этого создали мозаичные шедевры для «Маяковской». Причем с их точки зрения с «Маяковской» вышло неладно: архитектор Душкин слишком глубоко утопил мозаики в потолок, так что увидеть их можно, лишь задрав голову, а в перспективе вестибюля они не просматриваются. Душкин не признавал это за ошибку, ведь у него были свои соображения, зачем он это сделал: чтобы создать иллюзию, что над головами у пассажиров – не тяжеленная масса земли, а, как и положено, небо. Для этого в потолке устроены купола, а в них – словно окна, открывающиеся в небо – мозаики с изображением неба. Но архитектурная общественность все-таки пеняла Душкину на то, что мозаики не видны. И Веснины, с присущей им творческой дерзостью, взялись превзойти Душкина, устранив его недочет при сохранении всего лучшего. Их проект станции глубокого заложения был сильно похож на душкинский. Идея Весниных состояла в том, чтобы сделать лучше, чем у Душкина, построить «идеальную «Маяковскую»…

Проект Весниных ст. метро «Донбасская»

Что касается мозаик, они опять изображали небо (идея окон в потолке должна была остаться). Разве что не такое, каким они видится с поверхности земли, а такое, каким бы мы его увидели из неглубокого подвала, если бы пробили оттуда окно на поверхность, застеклили бы его, и над нами по прозрачному стеклу ходили бы люди. Тема мозаик, согласно названию станции, была обозначена как «Донбасс – Всесоюзная кочегарка». Но, кроме кочегаров и шахтеров, там должны были быть представлены разные стороны мирной и прекрасной донецкой жизни – или, во всяком случае, советского мифа о таковой. Александр Дейнека в Москве нарисовал 14 картонов, Владимир Фролов в Ленинграде, в своей мастерской при Академии художеств начал выкладывать по ним мозаику. Владимир Александрович был потомственным мозаичистом. Юношей он помогал отцу и брату выкладывать мозаики Спаса на Крови. Затем и сам много чего замечательного сделал. В частности, мозаичные панно на фасаде шехтелевского особняка Рябушинского на Малой Никитской – его. Ну а при советской власти для Фролова нашлась работа по отделке новых, советских дворцов – подземных.

Стены и столбы Храма Спаса на крови сплошь покрыты мозаиками работы Фроловых

Когда началась война, Фролову пришлось работать в условиях блокады. Зимой 1941-1942 годов он, 68-летний старик, умирая от истощения, в холоде, с забитыми фанерой окнами, при свете керосинки (ему выдали канистру керосина – больше ничем помочь не могли) складывал из кусочков разноцветной смальты чудесные, жизнерадостные картины изобилия, радости, сытости, молодости, здоровья. А затем отправлял свои работы по Дороге Жизни в Москву, для украшения московского метро. Он умер от истощения 3 февраля 1942 года, едва успев закончить московский заказ. В то время, когда его хоронили в братской могиле профессоров Академии художеств на Волковом кладбище, его мозаики как раз ехали через Ладогу. Считается, что последними были мозаики для «Донбасской». Хотя – не факт. У Фролова от Метростроя было одновременно два заказа — еще для «Завода им. Сталина».

На время, пока было непонятно, чем кончится наступление немцев под Москвой, строительство всей ветки «Пл. Свердлова» — «Завод им. Сталина» было приостановлено, но уже в декабре 1941-го снова стали строить. Но – только две станции из трех, потому что с «Донбасской» ничего не получалось: сложность инженерного замысла (станция глубокого заложения, но при этом колонного типа, в принципе не может быть простой по инженерии) предполагала особые металлоконструкции, а они оказались на оккупированной территории. Некоторое время поезда проезжали от нынешней «Театральной» до нынешней «Автозаводской» без остановки. А потом было решено наскоро построить станцию самым простым способом – ее назвали «Павелецкой», как и вокзал, потому что о музее Донбаса речи больше не шло. Проект поручили … Душкину. Можно только вообразить, с каким чувством он проектировал это чисто техническое сооружение, практически без центрального вестибюля (на его месте так и оставалась земля): просто выход с эскалатора на две совсем простые платформы, на месте станции, которой Веснины предполагали превзойти его собственный непревзойденный шедевр – «Маяковскую». И только в 1953-м году «Павелецкая» Горьковско-Замоскворецкой линии была перестроена, чтобы хотя бы соответствовать общему стилю московского метро, при этом так и оставшись маловыразительной.

«Новокузнецкая»

Станция метро «Новокузнецкая». Фото Ю. Звездкина

Так куда же делись мозаики для «Донбасской»? На самом деле половина из них бесследно пропала. Только 7 из 14 в итоге остались на потолке другой станции – «Новокузнецкая», вестибюль которой был значительно короче и не мог разместить столько, сколько планировалось на «Донбасской». К тому же, проект не предусматривал вообще никаких мозаик на потолке, зато был изрядно насыщен другим декором: мраморные диваны с богатой резьбой подлокотников и высоких спинок (такая форма называется «салфетка», так как напоминает свернутые в трубочку и удерживаемые специальными кольцами ресторанные салфетки), торжественные порталы между мощными пилонами, бронзовые торшеры и бронзовые же щиты с флагами, профилями полководцев и прочей военной атрибутикой. Наконец, широкие гипсовые фризы с барельефами на тему родов войск Красной армии (вообще, это удивительная архитектурная идея: украшать стены, облицованные ценными породами мрамора, неожиданно дешевым гипсом, не раз встречается в Московском метро. Почему — загадка. Ну это все равно, как к дорогому вечернему платью надеть самодельные бусы из копеечного бисера на леске).

На потолке «Новокузнецкой» архитекторы Быкова и Таранов предполагали ограничиться геометрическим рисунком, позаимствованным из римской гробницы Валериев. Ведь станция и так уже была перегружена декором — куда тут еще мозаики? К тому же, мирные сцены жизни Донбаса явно выбиваются из военной тематики. Но куда-то же их надо было девать? Иначе – пропали бы! Как в итоге пропали неуместившиеся на потолок «Новокузнецкой» «Танец», «Футбол», «Заводы»… Возможно, эти восьмигранники так и остались где-то на заводском дворе, где Дейнека заливал их цементом. Из-за бомбежек администрация велела убрать мозаики со двора – они слишком сияли золотом, могли привлечь внимание немецких летчиков. Вот Дейнека их и прикопал. Наверное, они до сих пор где-то там, под землей…

Станция метро «Новокузнецкая». Деталь. Фото Ю. Звездкина

Мозаика работы В. Фролова по рисунку А. Дейнеки «Яблоневый сад», предназначавшаяся для «Донбасской». Фото Ю. Звездкина

Как и на «Маяковской», мозаики изображали небо. Но не таким, каким оно видится с поверхности земли, а как если бы окна на поверхность пробили бы из подвала, застеклили, и по прозрачному стеклу ходили бы люди. Фото Ю. Звездкина

Фото Ю. Звездкина

Мозаики эти, в общем-то, не хуже тех, что на «Маяковской». Не даром авторы – те же. Одна беда – они так бликуют, что их невозможно толком ни рассмотреть, ни сфотографировать. Никакого сравнения с мозаиками на «Маяковской»! Все-таки для мозаик требуется грамотное освещение, которое умел делать Душкин. Интересно, конечно, как они смотрелись бы у Весниных. Все-таки братья-архитекторы ставили себе задачу, чтобы мозаики было лучше видно, чем у Душкина, а не хуже – и кто знает, насколько эта задача могла быть решена…

«Автозаводская»

Так станция выглядела до недавней смены освещения

Впрочем, сам Душкин считал, что есть станция метро в Москве (и в мире), по красоте превосходящая его «Маяковскую». Это «Завод им. Сталина» (позже «Автозаводская»), построенная им же! Душкин писал о ней: «Она сделана как бы на одном дыхании. Здесь четко выражена конструктивная сущность и, как у русских храмов, чистота работающей формы». И опять (как и в случае с «Маяковской») есть воспоминания жены архитектора о том, чем он вдохновлялся, когда проектировал: читал книгу Тимирязева «Жизнь растения» и слушал фугу Баха, которую жена ему и играла. «Образ этой станции музыкален и полифоничен, — пишет она. – При спуске эскалатора колонны возникают перед взором одна за другой, а потом словно сливаются в едином «звучании», как последний аккорд в коденции, приведенной в тональность». В конструктивном отношении «Автозаводская», скорее, цитирует душкинскую «Кропоткинскую», чем «Маяковскую», ведь это станция неглубокого заложения. Высокие железобетонные опоры расширяются кверху, образуя ребра, которые так и не смыкаются в арку с противоположными, а сглаживаются на уплощенном своде. Игра форм первоначально подчеркивалась светотенью: мастер освещения Душкин умел устраивать такие фокусы, и для «Завода им. Сталина» спроектировал конусовидные светильники. Как и все световые решения Душкина, эти, на «Автозаводской», были погублены недавним изменением санитарных норм, потребовавших большей яркости. Хуже всего эти изменения отразились на «Кропоткинской», практически убив идею капителей колонн (о чем мы расскажем как-нибудь в другой раз). Но и на «Автозаводской» люминесцентные лампы вместо оригинальных светильников, дававших светотень крестового свода на практически плоском потолке, изрядно обедняют архитектурный замысел. И… тоже заставляют бликовать мозаики. Ведь и здесь есть мозаики, и тоже фроловские! (хотя по рисункам уже не Дейнеки, а Бородиченко и Лехта).

«Автозаводская». Фото Ю. Звездкина

Станция метро «Автозаводская». Фото Ю. Звездкина

Как я уже говорила, обычно возвышенную и грустную историю подвига мозаичиста, умиравшего с голоду, но исполнявшего заказ Метростроя, рассказывают в связи с «Новокузнецкой». Очень уж драматичен контраст условий, в которых работал Владимир Фролов, и жизнерадостного, яркого, красочного яблоневого сада на одной из мозаик. Но мы помним, что заказов у Фролова было сразу два, причем вряд ли для него было бы так важно из последних сил заканчивать мозаики для «Донбасской» — законсервированной на тот момент станции (возможно, те мозаики были изготовлены чуть раньше, в начале войны, и доставлены Дейнеке для бетонирования в менее драматических обстоятельствах). А вот для «Завода им. Сталина» — другое дело! Работа по строительству станции как раз возобновилась в декабре 1941-го — январе 1942-го. От одного весьма уважаемого специалиста мне доводилось слышать, что именно мозаики «Автозаводской» — на тему трудового подвига советского народа в тылу во время войны – заканчивал Фролов и отправлял по Ладоге накануне своей смерти. Тяжелыми условиями, отсутствием нормального освещения объяснялись бы в таком случае и темноватые тона (панно на «Автозаводской», по хорошему, могли бы быть и поярче). Ну а насчет драматизма… Ну не цветущий сад выкладывал из кусочков смальты голодный, истощенный старик, а двухметровых осетров и бочки с икрой. Что это меняет?

Станция метро «Автозаводская», фрагмент. Фото Ю. Звездкина

Про математика и Дорогу Жизни

Ну как бы то ни было – последние мозаики отправились из Ленинграда в Москву именно в последних числах января – первых числах февраля 1942 года. И тем, что они добрались невредимыми, мы обязаны еще одному замечательному человеку, о котором мне бы тоже хотелось немного рассказать.

Было время, когда автор этих строк увлеченно штудировала экономику (что теперь нет-нет, да и отразится на содержании и тематике наших экскурсий). В том числе – теорию игр. В частности – остроумнейший и изящный симплекс-метод, позволяющий наиболее эффективным образом расходовать ограниченные ресурсы. Автор метода – ленинградский математик Леонид Канторович, получивший за это Нобелевскую премию по экономике в 1975 году. Ну а изначально он, будучи совсем молодым человеком, в 26 лет разработал свой симплекс-метод для раскройки фанерных листов на мебельной фабрике в 1938 году. С тем, чтобы в отходы уходило как можно меньше материала. Причем – что чрезвычайно хорошо характеризует руководство этой фабрики – метод был немедленно внедрен, и по нему с успехом оптимизировали расходы на изготовление фанерной мебели.

Леонид Канторович, 1938 г.

И только через несколько десятилетий человечество вдруг озарило: симплекс-метод Канторовича отлично годится не только для фанеры, но и для любых расчетов оптимизации при ограниченных ресурсах, причем ничего лучшего с 1938-го года никем так и не придумано. Но не будем отвлекаться от Дороги Жизни, тем более что Леонид Витальевич имеет к ней прямое отношение.

Когда началась война, Канторовича мобилизовали в артиллеристы – математик же. Он служил в Петропавловской крепости. И по большей части сидел на гауптвахте за постоянные нарушения воинской дисциплины: то не начистит пряжку ремня, то по рассеянности конфетку сунет в рот пососать на посту. Но зимой 1941-го в Петропавловку пришел приказ: доставить Канторовича в штаб. Оказалось, первые месяцы езды по Дороге Жизни показали, что грузовиков больше гибнет (уходит под лет, попадает под немецкие бомбы), чем доезжает. И какому-то умному военному начальнику (не на фанерной ли фабрике он работал в мирное время?) пришло в голову попробовать решить проблему математически. Канторович сел за расчет: с какой скоростью, на каком расстоянии и с каким временным интервалом должны идти грузовики для большей эффективности (потом, во время прорыва Красной армией кольца блокады, Канторович сделал подобный расчет еще и для танков). Он действовал по тому же алгоритму, что и с фанерой – по симплекс-методу. И где-то как раз, начиная с января 1941 года, грузовики по Дороге Жизни стали доезжать. В том числе до Москвы целыми и невредимыми добрались и фроловские мозаики.

Вот так она дается – архитектура… В том, чтобы построить что-то стоящее, задействовано множество людей, и у всякого своя история, иной раз весьма драматическая. А мы, привычно пробегая по вестибюлям метро, не только о людях этих не помним, мы и архитектуру-то этих великолепных подземных дворцов не всегда замечаем. В общем, пожалуй, нам пора запустить экскурсию по московскому метро!

Мозаичист Владимир Фролов

Дорога Жизни по Ладоге

Архитектор Алексей Душкин

Король Швеции Карл-Густав вручает математику Леониду Канторовичу Нобелевскую премию «За вклад в теорию оптимального распределения ресурсов», 1975 г.

drug-gorod.ru