Мои письма 2001 года друзьям - остатки эпистолярного дневника. Ч.3

Четверг, 02 Января 2014 г. 01:36 + в цитатник

Эти письма я опубликовала в своём ныне замороженном блоге 17-05-2011 11:35
в составе поста "ОБ ИНФАНТИЛИЗМЕ И КОРРУПЦИИ КАК ДВУХ СТОРОНАХ ОДНОЙ МЕДАЛИ"
http://blogs.mail.ru/mail/anna-koala/1823FB9C952FEF23.html
Напомню, что я - автор и хозяйка этого блога сейчас ищу работу в сфере журналистики.
Об мне и моих блогах:
http://www.liveinternet.ru/users/anna_kolesnikova/post305616847/
http://anna-v-koala.ya.ru/replies.xml?item_no=446
http://anna-v-koala.livejournal.com/88775.html
-----------------------------------------------------------

На фото я со своей дочкой Олькой в мае 2002, Воллгоград. Ольке тогда было два года.

Мои письма 2001-2002 года подруге

7 октября 2001 года я написала своей подруге Ларисе в Москву среди прочего, делясь своими наблюдениями:
Маленькая девочка Юля. Ровесница Ольки. Год и четыре. Когда я смотрю ей в глаза - сжимается сердце. Юля в 12 градусов тепла ходит в х/б сандалях на шерстяной носок. Гуляет с ней дедушка. Маму не видела никогда. Дедушка говорит, что мама думает о том, какие сапоги себе купить и не думает о дочери. Юля не плачет, не смеется, не бегает. Она тихо все время ковыряется в песочке. Когда Оля проявляет интерес к песку, они вместе могут даже в одно ведерко насыпать его своими совочками.

7 ноября 2001 года я писала той же самой своей подруге Ларисе следующее:
Гуляю со своей дочерью, там тоже мамаши, папаши, дедушки, няни. Все естественно (т.е. конечно противоестественно) вместо общения с детьми занимаются своими взрослыми "серьезными" разговорами. Я разговариваю с ними только по необходимости - сколько времени, где наш совочек и т.д. Т.е. в вопросы обмена информацией о детском быте тоже не лезу. Даже с детьми их я общаюсь больше, чем с ними. С детьми-то как раз интереснее всего – они столько открытий делать позволяют. По открытости их можно многое скрытое в себе самом обнаружить. И так в общем-то я заняла определенную нишу в сознании этих родителей, что меня особо не трогали и настроены были неагрессивно. Кто вопрос задает, я - коротко и по существу с благожелательным видом, не давая зацепок разговору развиться. Наверное у меня имидж очень скромной, спокойной девочки (вряд ли они догадываются, сколько мне лет), нежно взращенной своими аристократами-родителями, которая жизни не знает и случайно попала жить не в свой исторический период (знали бы они :). И все бы было ничего, если бы жизнь остановилась на месте, и слово Божие было бы уже до конца постигнуто. Но тут на детской площадке появился Юлин дедушка (я про Юлю упоминала). Он - врач скорой помощи. Сначала он пытался мне навязать рассказы из своей ежедневной практики. Я тут же за всем этим почуяла, что ко мне не просто уныние доступ получает, но прямо-таки какое-то омерзение. Я начала "захлопывать дверь". Причем делала это жестко словами "если вы сейчас не прекратите, то я буду вынуждена обходить вас за сто метров". Он, руководствуясь своим возрастом (ему 50), решил, что мне очень нужно знать в подробностях как и из чего изготавливаются наркотики и где они растут. Дабы эти "важные" знания я передала своему потомству, чтобы оградить (!!!) от всего этого. На свое заявление о том, что я сама буду решать, что мне необходимо знать, а что нет, я, кстати, получила ответ в виде молчаливо злобствующего беса, получившего по роже. Впрочем в последующие дни Юлин дедушка от меня не отставал тоже, упорно не желая болтать с другими мамами. Он перебирал разные темы (рыбалка, загородные поездки и т.д.), каждый раз пытаясь ну хоть на что-то меня зацепить. Я переключала его на внучку, говоря что она обделена вниманием. Не помогало. При том я видела, что дядька в общем-то не плохой, искажений только много. И как-то он все-таки выехал на нравственную тему с каким-то вопросом по существу. Сейчас уже не помню, с каким. Можно было капельку соврать, уклонившись от прямого ответа и избежать какого бы то ни было продолжения. То есть можно было бы запереться со своим «знанием», а они там пусть как хотят - лишь бы не трогали. А то слишком уж больно трогают, и по малодушию начинаешь думать - как бы не распяли чего доброго. И вот здесь я поняла, что именно в этот момент Господь от меня хочет, чтобы я не ставила своего светильника под стол. Именно в таких случаях Он и подает силы, нужные слова (которые-то нам могут показаться совсем неубедительными или неуместными), а также удивительным образом вразумляет, когда и на чем надо закончить. Так что немного поговорили с Юлиным дедушкой. Про Бога почти ни слова. Т.е. о нравственности порассуждали чуть-чуть выше уровня его понимания. В общем все нужные вопросы Бог перед ним расставил. Озадачил. Больше пока не виделись. Посмотрим.

22 ноября 2001 я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Юлин дедушка. Язычник. Хороший человек типа Валеры. Богооставленный, т.е. без помощи. Не знаю, почему, но как-то мне показалось, что вот что-то я должна. Не зря же он от меня не отлипает. Он даже ждет меня. Родители детишек встречаются нерегулярно, т.к. у всех детей разный режим. Например, он предложил мне Чуковского почитать принести еще неделю назад. Договорились о "завтра". А завтра была то ли пурга, то ли ливень. Короче никто не гулял. А он посменно работает. И я то в храм, то еще что-нибудь. В итоге сегодня сутра случайно пересекаемся. И что же - он принес мне Чуковского. Сколько же дней он его таскал до сегодняшнего? А потом стряс с меня телефон, чтобы договариваться о вечерних детских прогулках. И позвонил. И вот, уже прощаясь вечером, от откуда-то вытащил две сушеные рыбины - сам засушил, - и подарил. Трогательно было очень. И собственная неправда при всей моей православности вдруг навернулась на глаза... Да кстати, вспомнила. Моя книга "О встрече" Сурожского у Дениса. Грешно у таких забирать. Да и не хочется его трогать. А вот бы мне бы твою получить. Уж больно юлиного дедушку жалко. А он врач же скорой. Может Сурожского услышит

5 декабря 2001 года я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Очень жалко Юлю. Из всех детей, она показалась мне самой заброшенной. Да и взгляд вопрошающий, по сердцу режет. Ее дедушка и бабушка выпросили (долго просили!!!) свою внучку у своей дочери. И теперь Юля живет то у одной бабушки, то у другой. Недавно Юле исполнилось полтора года. В этот день ее родители в честь праздника приехали к Юле, поздравить. Что-то подарили... Юлин дедушка говорит об этом, как об обыденном. Мол все бросают детей на бабушек-дедушек. Юля очень мало улыбается, практически еще не говорит. Поразительно живуча. Когда дедушка в очередной раз о ней забыл, пытаясь меня разговорить, она успела залезть на высокую горку без страховки. Ножки соскользнули со ступеньки, она должна была упасть с довольно большой высоты. Дедушка очнулся, когда услышал крики испуганных мамаш. Юля висела над землей, уцепившись за ступеньку. Она висела довольно долго, потому что понадобилось время, чтобы дедушка к ней подбежал. Она не плакала. Мне показалось, что это для нее в порядке вещей, т.е. привыкла ни на кого не рассчитывать. Вчера я пригласила их к себе в гости (пусть девчонки поиграют). Юля, освоившись, даже смеялась. С Олей они ладят. Потому наверное, что обеим (вольно или невольно) не прививают ощущения центровселенности. Сегодня, когда гуляли, Юлин дедушка сказал, что он сейчас своей жизнью очень доволен. Что счастье в маленьких детях. А когда они вырастают - ну так что ж - жизнь так устроена. Сердце кровью обливается. Взгляд этот Юлин. Такой испытующий. Иногда мне кажется что он говорит - "и ты тоже?", как бы с надеждой, что может ошибается; иногда - "вы не знаете, куда это я попала?", чувствуя глубочайший конфликт между тем, что "открыто младенцам" и тем, что они видят в этом грубом мире. Если никто, Больший нас, не вмешается, то Юлю ждет несколько серьезных травм. Первая из них - когда ей придется познакомиться со своими родителями и принять их, как родителей. (Сейчас вместо "мама" с утра Юля зовет "баба").

10 февраля 2002 я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Из последнего: моя Оля сегодня, схватив какую-то маленькую книжку совсем не по теме, начало читать какую-то молитву, подкрепляя окончания предложений "Господи памилюй". Причем она пыталась тянуть "памииилююююй", как это делает хор. Я не сразу поняла - у бабушки в комнате было. Но на диктофон записала чуть-чуть. Еще недавно утром на молитве обнаружилось, что девушка знает Отче наш, символ веры, 50-й псалом. Т.е. она конечно мне только последние слова предложений выпевала.
Как я уже сказала, лекции Осипова оказывается Бог не мне послал а дяде Вите и другим. А я вроде посредника. Уже три послушал. Судя по всему это для него все во время, потому что он донимает меня вопросами. А я со своим "неясно мыслишь - неясно говоришь" кроме раздражения ему никакой полезной информации не передаю. Так что слушает, и вопросы уже проще стали, приземленнее – как раз мне по силам. Типа - "а как происходит причастие"? Т.е. сам процесс описать. Подкармливает нас с мамой. То уху принесет вкусную, то сок домашний, то огурцы. Я как-то давно ляпнула, что готовить не умею, - так он видать подумал, что я вообще сковородку в глаза не видела. А я-то про изыски говорила кулинарные. Так его уже не переубедить. Однажды принес котлеты (полуфабрикаты), и когда пришла пора Олю и Юлю кормить, то на полном серьезе объяснял мне, как жарить котлеты :):):)

20 февраля 2002 я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Вечером, гуляя с Юлей и Олей, мы с дядей Витей разругались в пух и прах. Вобщем я была "хороша", как никогда. Самый пик этого безобразия нас застал у нашего с Олей подъезда, пора было расходиться по домам. В перспективе был разрыв. И вот тут дети подняли вой. До того не проявлявшие друг к другу очень большого интереса (по возрасту им это еще рано), Юля и Оля в два голоса завопили. Оля кричит - "Юля идет к Оле". На все уговоры поднимает рев. Юля кричит - "к Оле". И начинает пищать, когда дедушка пытается усадить ее в коляску. Пришлось пойти всем к нам в гости. Дети резвились, играли, прятались - вобщем как всегда. Я увлеклась, и отошла от стандартной сердечной боли, что все труды в песок уходят. Дядя Витя, не наработав инструментария для переключения, во всем этом весь остаток вечера варился. А когда уходили они с Юлей, то он серьезно спросил - ну, что за приговор вынесешь, в утешение что-нибудь скажешь? Я автоматически рассмеялась - больной скорее жив, нежели чем мертв. А потом дошло, что он боялся, что я его брошу, т.е. общаться не буду. Сижу сейчас себя ладонью по лбу бью. Побила сильная слабого. Его жалеть надо и всячески к нему снисходить, как Господь ко мне снисходит и терпит мою самоуверенность. Ну дубина стоеросовая, точно.
Вот кто такие маленькие дети.

3 марта 2002 года я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Так вот и не надо забирать у Оли и Юли свое время, чтобы скармливать его тому, кто глух. А вот если у него появится решимость, если он будет искать, то характер его вопросов уже не будет искусительным, интонация насмешливой. И только в этом случае можно вступать с ним в диалог, точнее на вопросы отвечать. Диалог - пагуба, потому что он предполагает поиск консенсуса. А какой мне консенсус искать-то? Середину между добром и злом опять? А я конечно ситуацию завела далеко. Во-первых Юля с Олей подружились, насколько только это возможно в таком возрасте. И теперь обычно Юля с дедушкой раза 2-3 в неделю бывают у нас в гостях. Кроме прочего, дядя Витя решил, что мы теперь с ним друзья и каждый раз втягивает меня в какие-то ненужные разговоры. Что-то конечно отрубаю на корню (особенно тематику скорой помощи), но очень много всякого смрада влезает под видом невинных историй. Ощущение засоренности. И это его "я тебя почти люблю" сейчас мне представляется сродни "ах, как я люблю этот дрезденскийй фафор!". Я вот все время спрашиваю себя, может я опять по тщеславию кинулась просвещать человека, который не готов к принятию Бога. И почему я решила, что должна ему что-то? Может я лицемерю? Ведь он мне несимпатичен и очень часто вызывает во мне гнев? Может опять по гордыне решила поднять для себя неподъемное? В результате, я прилепилась душой к этой маленькой девочке Юле. А в некоторых своих природных качествах она мне больше симпатична, чем моя дочь. Юля, например, очень терпелива, упорна и не своенравна. На этом так много можно построить! А ломается все в зародыше. Все ее бабушки-дедушки, развлекаясь (другого слова и не подберешь) ею, как живой игрушкой, делают ее еще более инфантильной, чем их собственные дети - Юлины мама и папа. Все, что я пытаюсь выправлять тут же возвращается на круги своя, благодаря тому же дедушке. Который при этом еще насмешничает над «несерьезностью» моей педагогики. Сердце рвется на части. От привычного уже бессилия. Юля - блондинка с очень белой кожей и голубыми глазами. Вот представь широко открытые большие чистые детские глазенки. Смотрят на тебя вопрошающе снизу вверх. А рядом насмешливая физиономия тебе выговаривает "Ну что ты так серьезно ко всему относишься?"……………

15 марта 2002 я писала той же подруге Ларисе в Москву:
А Юлю мы сегодня встретили впервые после десятидневного перерыва. Последний раз мы виделись, когда дедушка привел ее к нам в гости без приглашения, потому что Юля сильно просилась. Это было на следующий день после того, как с сердечной болью за Юлю я на него наехала. А потом дома плакала и ходила к о. Варсонофию. Еще тогда решила, что "не отбирают хлеб у детей и не кидают его псам. Так вот когда он пришел без приглашения - был последний день перед перерывом. Я кстати обрадовалась паузе, потому что без сердечной боли на Юлю смотреть не могла и боялась, что дедушку просто испепелю. И вот сегодня Юля гуляла со своей мамой. Оказывается дядю Витю забрали на сборы на десять дней, и теперь Юлина мама стала заезжать к родителям и Юле чаще, чтоб с Юлей сидеть (бабушка у них работающая). И вот я так обрадовалась, когда издалека увидела ковыряющуюся в песке Юлю. Издалека начала ей махать – ноль реакции. Подошли - здравствуй Юля. Юля, посмотрев сквозь меня, осталась безучастной. Я не узнала ребенка. Точнее я узнала того ребенка, с которым когда-то давно познакомилась. Она не улыбалась, никем не интересовалась, ничему не радовалась. Она молча ковырялась совочком в песке. Впрочем Олю она помнила. Но если раньше, она завидев нас с Олькой, бежала к нам навстречу, радостно улыбаясь, то теперь она была индиферентна. Мама - молодая девочка 22 лет. Сидит на дипломе, этим вероятно и оправдывает отсутствие интереса к дочери (дядя Витя говорил, что она даже не звонила, чтобы справиться о Юле). Мы с ней узнали друг друга по фотографиям. Пошли вместе с детьми на горку. Оля уже научилась сама залезать. Горка у нас сделана в виде ракеты, в середине настелен круглый досчатый пол диаметром 4-5 метров, так что я полезла наверх следом за Олей. Юлю мама снизу подталкивала, а я подавала руку, чтобы принять ее. У Юли в ручке был совочек. Я сказала - Юленька, отдай совочек маме, а то тебе неудобно хвататься за ступеньки. Юля, секунду подумав, протянула совочек мне... Юлина мама, спохватившись, забрала у Юли совочек. Прощались у нашего дома. Я сказала Юле, чтобы слушалась маму и кушала хорошо (мама жаловалась на плохой ее апетит). Юля внимательно слушала, а на лице было недоумение и непонимание из-за полной дезориентации. Господи, как больно видеть маленьких детишек, из которых всеми силами изгоняют благодать собственные родители окаменелостью своих сердец! Господи, да зачем же я в это ввязалась?! Их таких - половина песочницы! А я тут прикипела. Вот сейчас пишу, а у самой душа болит. Ну что можно было сделать за 10 дней, чтобы ребенок перестал проявлять интерес к жизни радоваться ей?! Помолись, Лариска, о Юле, чтоб Господь ее не оставил. Если б ты знала, как радостно обретать улыбающихся, смеющихся детей. Сначала, когда заговариваю с ними, они недоверчиво смотрят (2-3 летки и уже недоверчиво!!!!) Потом мягчают, потом вместе с нами с Олей начинают смеяться, радоваться. Дядя Витя часто мне повторяет, что мне надо работать в детском саду воспитательницей. А я добавляю, что когда они подрастут, то в школе - классной руководительницей, а потом профессором в вузе. Я думаю, что воспитатель - это не дар. В духовно здоровом состоянии любой человек чувствует детей. Здесь требуется не технология, а настройка на "единую волну". Т.е. стать чистыми, как дети. В совершенстве это конечно недостижимо, но хотя бы сделать свое сердце способным болеть.

27 апреля 2002 я писала той же подруге Ларисе в Москву:
Так что мы грешим тем, что пытаемся возложить на людей неподъемные бремена. О чем нам и сообщает через них же Господь в нелицеприятной форме. Что делала я в отношении дяди Вити и Юлиной мамы (Ани кстати тоже), глядя за тем, как они обращаются с Юлей от очерствения души, я бы даже сказала отупления какого-то? Я хоть и не осуждала в открытой форме, но общий фон моего общения был довольно немирный. Знаешь, когда перелом случился? Когда я получила крохотный опыт того, что такое смирение. Я потом через день встретила Юлю с мамой. Юлю было по прежнему жалко, но с мамой ее я уже по другому говорила - не сурово, как впервые, а как-то... ласково что ли? Ну что от них требовать? Им давать надо. Сколько можем. Остальное на волю Господа отпускать.