Вообще ничего не слышно.

Есть только ощущение тупого удара по голове. И звон в ушах, не стихающий еще несколько минут.

Из-за отсутствия звука возникает удивительное чувство отстраненности. Как будто смотришь документальный фильм.

Бежишь за всеми в блиндаж не потому, что тебе страшно. А потому, что любопытно: куда это они все? И зачем меня с собой зовут?

А все последующие разрывы ощущаются только телом — воздух вдруг становится упругим и легонько подталкивает в спину.

Понимание приходит потом. И вместе с ним — страх…

Проигрыш в лотерее

…Обычно на блокпостах ДНР мне везет — пропускают без проблем. Но не в этот раз. Лотерея…

— Что-то не складывается у тебя, — хмуро выносит вердикт небритый боец в солнцезащитных очках. — Объяснить, куда едешь, толком не можешь, сам какой-то подозрительный. Мы тебя в город не пустим.

— Ну, не пускайте. Спорить не буду, — вздыхаю я.

Жаль, очень жаль. Потому что здесь у меня были запланированы целых два добрых дела.

Во-первых, передать немного наличности оставшейся без денег пенсионерке. Банки-то не работают. Во-вторых, вывезти семью из двух стариков и молодого парня ("Он музыкант, к жизни не приспособлен", — так объяснили мне проблему друзья).

Но все оказалось куда хуже.

— Извини, командир велел тебя придержать, — сообщает мой небритый знакомец, переговорив с кем-то по телефону. — Приедет, будем решать…

С этими словами он уходит, сунув мои документы в карман разгрузки. Охранять меня он перепоручает своему товарищу с позывным "Бурый".

А сам он, кстати, — "Кадыр".

Машина отправляется на обочину, я — на стул под деревом.

Ждем.

Медленно тянутся минуты. Жарко. Скучно.

И немного не по себе — кто его знает, что они там нарешают.

Блокпост тем временем живет обычными фронтовыми буднями. Боевики останавливают и проверяют машины, какие-то гражданские при помощи экскаватора строят укрепления.

Под обстрелом

…Внезапно начинается обстрел. После первого разрыва с восприятием действительности происходят странные вещи. События видятся и запоминаются фрагментарно. Как фотоальбом. Или, скажем, набор слайдов.

Удар по голове. Звон в ушах. Перекошенное лицо Кадыра.

Он беззвучно орет мне прямо в лицо. Машет рукой: пошел, пошел!

Согнутые спины. Ветки под ногами.

Второй разрыв. Толчок в спину.

Мешки с песком. Корявые самодельные ступеньки из досок.

Темнота.

Все ввалились в блиндаж. Я в этом забеге пришел предпоследним.

Задние ругаются, проталкивая вперед более резвых. Те, в свою очередь, ругаются, потому что бьются о доски, стены и прочие невидимые в кромешной тьме части интерьера.

Меня принимают на равных. Теснятся, уступая место. Не возражают, когда я ругаюсь и толкаюсь вместе со всеми.

Потом к оркестру всеобщей ругани присоединяется еще кто-то. Этот почему-то ругается снизу, из-под ног.

Щелкает зажигалка, за ней вспыхивает карманный фонарик. Обстановка проясняется.

Оказывается, вся влетевшая в блиндаж толпа пробежалась по мирно спящему на матрасе пожилому бойцу, как две капли воды похожему на Шона Коннери.

Еще в блиндаже есть раненая девочка в униформе. Худенькая, сонная, большеглазая и очень обаятельная. У нее на шее толстая повязка.

Последний обитатель подземного жилища — прибившийся к людям бродячий песик. Он даже не проснулся. Тем более что на него никто не наступил, так как своему питомцу боевики заботливо вырыли в стене землянки специальную нишу.

Некоторое время все сидят на полу. Напряженно слушают тишину, глядя в потолок.

Потом кто-то первым выбирается наружу, за ним — остальные.

На блокпосту все это время, оказывается, стояли рейсовый автобус, мусоровоз и несколько легковушек. За оконными стеклами — бледные, без единой кровинки лица.

Диалоги на позициях

Наверху все закуривают. Завязывается разговор. Здесь все местные и давно знакомы.

— Когда слышите взрыв, бежать не надо. Осколками посечет. Ныряйте рыбкой в ближайшее углубление. Потому что взрыв вот так идет, — худощавый мужчина лет сорока с позывным "Танкист" растопыривает пальцы снизу вверх.

Молодежь внимает науке.

Однако следующей фразой Танкист обесценивает всю лекцию.

— Но есть такие мины, где наоборот. В метре над землей взрывается вот так, — растопыривает пальцы сверху вниз. — И осколками…

— Это ведь пристрелочка была, — вступает в разговор мой конвоир Бурый. — Сейчас они пристреляются, а потом дадут залп…

Эта нехитрая мысль кажется ему такой ценной, что впоследствии он будет делиться ею со всеми.

— Ты чего вылезла? — напускается на раненую девочку подбежавший парень с холщовой сумкой на боку. Должно быть, медик. — Тебе вообще отлеживаться надо!

Девочка не слушает. Она включила  смартфон и увлеченно с кем-то переписывается. "Если опять начнется обстрел, надо ее прикрыть собой и первой в укрытие пропустить", — по-рыцарски решаю я.

— Отберу у тебя эту игрушку! — грозит медик и уходит.

Откуда-то прибегают другие бойцы с сообщением: "Попали в наш передовой окоп". Бурый отправляется на разведку.

— Точно не мина, — докладывает он по возвращении. — Там такая длинная сосиска. От "Града", наверное…

— Все целы? — нетерпеливо обрывает его Марта, высокая статная брюнетка с крепкой фигурой, с виду — настоящая валькирия.

— Да что им сделается? — пожимает плечами Танкист. — Они же в окопе. Землей присыпало и все. Я же тебе говорил, осколки вверх разлетаются…

В стороне снова слышится взрыв.

Все бросаются в блиндаж. Я тоже.

В тесном коридоре кто-то нетерпеливо толкает меня в спину. Оборачиваюсь.

Это раненая девочка, которую я собирался пропустить первой…

Несостоявшийся шахид

Пересидев налет, все снова выбираются наружу и закуривают. Бурый снова озвучивает свой пессимистический прогноз.

— …а потом они залпик-то и дадут! — пророчествует он.

И опять ему не дает договорить Марта.

— А ну-ка улыбнись! — требует она.

Бурый послушно скалится.

— У тебя земля на зубах! — смеется Марта.

Бурый, ругаясь, оттирает зубы пальцами, которые, честно говоря, не намного чище. Остальные посмеиваются и подшучивают.

Поняв, что я здесь — единственный благодарный слушатель, Бурый обращается ко мне.

— Сейчас пристреляются, а потом накроют, понимаешь? Вот те, кто там обедает, ходит, курит, полягут же все, — тоскливо говорит он.

Внезапно он замирает, озаренный какой-то идеей.

— Слушай, — лихорадочно шепчет мне Бурый. — Давай мы в твою машину нагрузим пару баллонов с газом, привяжем к ним гранату. А ты подъедешь к тем на блокпост, дернешь чеку, и все!

Взгляд у него при этом совершенно безумный. Совершенно непонятно, шутит он или говорит всерьез.

— Ну, решайся! — напирает Бурый. — Дернешь, и все закончится!

Остальные молчат. Не одобряют, но и не возражают.

Мне становится страшно. Страшнее, чем было под обстрелом.

Как могу, отнекиваюсь от заманчивой перспективы стать шахидом.

В конце концов Бурый, махнув на меня рукой, отправляется обедать.

— …а потом дадут залпик! И положат снаряды в шахматном порядке, вот так… — слышится его голос от полевой кухни.

Все расходятся по своим делам. Раненую девочку опять бесцеремонно прогоняют на отдых.

— Сейчас нас сменят, и мое величество, наконец, постирается, — вслух мечтает Марта.

Дежурная команда несет службу на блокпосту, кто-то обедает, другие командуют забулдыжного вида гражданскими, занятыми на строительстве и погрузке-разгрузке всяких необходимых в военном быту вещей — от воды до гранатометных труб.

Один из "грузчиков", пузатый мужичонка с пухлыми щеками, стреляет у меня сигарету.

— А тебя когда ссадили? — спрашивает он, глядя снизу вверху глазами побитой собаки.

— Сегодня утром, — отвечаю.

Тем временем Бурый заканчивает обед.

— Тарелочка как в детстве, — нежно говорит, старательно вытирая остатки хлебной коркой.

Пожимаю плечами. Тарелка как тарелка. В школьных столовых были такие — грубая керамика, простенький рисунок.

— Воздух! — кричит кто-то.

Все снова бросаются в укрытие.

Благотворительность от Циркуля

Наконец-то вспоминают обо мне. Въехать в город мне по-прежнему не разрешают, но долговязый парень с позывным "Циркуль" вызывается отвезти деньги по назначению вместо меня.

Забирает ключи и уезжает.

Довольно быстро возвращается и с шиком паркуется. Водит он явно получше меня.

— Я тут раньше таксистом работал, — самодовольно объясняет он.

Своим товарищам Циркуль привез сигарет. Пачки быстро исчезают по карманам.

— Я, между прочим, в супермаркете магазин от автомата отстегнул и в разгрузку сунул, — зачем-то уточняет он. Очень веским и убедительным тоном. Как будто это все объясняет и оправдывает.

Мимикой выражаю горячее одобрение его заботе о безопасности мирных граждан.

Перебрасываемся несколькими фразами. В том числе не могу удержаться от вопроса, зачем он пошел воевать.

— Это они ко мне пришли, а я — у себя дома! Понял? — снова веско бросает он. Все-таки умеет Циркуль говорить лаконично и убедительно.

Потом приезжает командир и, не особо вникая, соглашается с изначальным вердиктом своих подчиненных: в город не пускать, но и задерживать не надо. Пусть катится на все четыре стороны.

Качусь. На все четыре.

Объезжая свежие воронки, сбитые взрывами ветки и выброшенные ударной волной на дорогу комья земли вперемежку с асфальтом.

Добравшись домой, обессилено падаю. Звон в ушах прошел, сменившись дикой головной болью. Видимо, все-таки контузило…

P.S. По информации штаба АТО и данным СМИ, на следующий день этот блокпост был разгромлен украинской артиллерией.