Сначала о нём позаботилась природа. Зверь получился сильный, смелый, страшный. Он жил чуть не по всей Земле, его глаза светились в темноте даже в безлунную ночь, а дикий вой поднимал со дна человеческой души что-то совсем нечеловеческое.
Вполне достаточно для того, чтобы стать символом.



Турки считали его своим прародителем. Монгольский император Чингисхан был горд тем, что он — «сын волка». Свой род вели от волка индейцы племени тлинкитов, и хотя бы отчасти волками были грузинский царь Вахтанг I Горгослани и один из героев древнеиндийской «Махабхараты» (кому досталась волчья голова, кому — тело).

В делах войны и победы этот зверь тоже был в первых рядах. На древних землях Ирана и Греции воины представлялись в виде волков, а сваны на Кавказе прямо именовали боевую дружину волчьей стаей. Галльские воины украшали свои шлемы волчьими головами. Германцы зажаривали и ели волчье мясо, чтобы перенять бойцовские качества. Да что говорить!.. Даже мальчишек-скаутов во времена, казалось бы, вполне цивилизованные гордо именовали «волчатами».

Два могучих волка лежали у ног скандинавского бога войны Одина. А другой бог войны, олимпиец Марс, послал не какую-нибудь беленькую козочку или тучную корову, а мудрую волчицу, чтобы вскормила Ромула и Рема — будущих основателей его любимого города. И это не единственный случай: такая же мать-волчица присутствует в древнеиранских легендах и китайских хрониках VII века.



А получеловеки-полузвери? Если (нарушая чистоту эксперимента) считать вместе с шакалами и собаками, их наберётся по всему свету полтора десятка: Анубис и Упуат — в Древнем Египте, дабу — в Африке, Ыхкилики — у гренландских эскимосов…

Трудно бывает иногда понять и решить, чего больше в этих многовековых «танцах с волками» — восхищения или страха. Пожалуй, страх всё-таки перевешивает. За сотни лет до голливудского «Чужого» нервная дрожь таинственной «чуждости», какой-то тёмной потусторонности витала над зубастой головой серого волка. Что, собственно, делали Анубис с Упуатом? Один встречал мёртвых у порога загробного мира, другой прокладывал дорогу по «подземному Нилу», где солнечного бога Ра поджидали исчадья мрака.

Славяне вообще без обиняков считали волка посредником между «тем» и «этим» светом, а некоторые западные европейцы — самим Дьяволом. Актёры, исполнявшие эту страшную роль на сцене, одевались в волчьи шкуры, ибо Дьявол, приходя в наш мир, очень любит принимать волчье обличье.

Светлые силы боролись, как могли. На западе Европы праведное слово творило чудеса: Франциск Ассизский сделал свирепого хищника кротким, как агнец; в Бретани святой незрячий Эрве научил волка служить ему поводырём, а в Нормандии святой Остреберт и вовсе велел зверю носить бельё после стирки — вместо осла, которого тот загрыз.



Идея волчьей «чуждости» проросла, разумеется, и на уровне быта, конкретной человеческой повседневности. Чужой, другой, посторонний… И вот уже нашёлся якобы старый заговор, где славяне называют волчью стаю «ордой». А в другом фольклорном тексте (якобы) отдельно взятый серый волк и вовсе — еврей… Говорят, есть такие места, где даже вредный нарост на дереве и почерневшая сердцевина ствола назывались словом «волк». Кое-где в традиционных причитаниях во время свадьбы невеста прямо-таки должна была обозвать «волками серыми» братьев жениха, а женихова родня саму невесту — «волчицей».

Про легенды и говорить нечего: мировая мифология пропитана волчьей темой, как крепким вином. Несправедливая свадьба, превратившаяся в волчью стаю… Жестокие убийцы невинных, превращённые в волков… Особенно хорош самый великий и ужасный скандинавский волк Фенрир, который раскрывал «свою пасть так, что одна его челюсть касалась Неба, а другая — Земли». Чтобы связать это апокалипсическое чудовище, карлики, по просьбе бога Одина, сделали ленту «из шести элементов… Это шум кошачьих шагов, женская борода, корни горы, медвежье сухожилие, рыбье дыхание и птичья слюна»…

Если этого мало, можем сообщить, что существует легенда, согласно которой во всём виновата женщина. Та самая Ева, из-за которой первого человека изгнали из рая. На земле её женские глупости вовсе не закончились. Всевышний дал Адаму ивовый прутик, чтобы он мог его прикосновением создать что-нибудь полезное. Адам дотронулся до морских волн, и появилась съедобная овечка. Еве трогать прутик не разрешалось. Дальше всё понятно: за спиной отлучившегося Адама она стегнула что есть силы бедные морские волны, выскочил страшный-ужасный-зубастый волк, схватил овечку…
Марк Поул



Остались оборотни: вервольфы, волколаки, волкодлаки… Серьёзное осознание этого феномена здесь неуместно. Для серьёзной, хотя и небесспорной попытки такого осознания существуют Зигмунд Фрейд, Герман Гессе и Джек Николсон, едва не загрызший Мишель Пфайффер в знаменитом кинофильме «Волк».

Вообще, интерес к волку в его, так сказать, мифологическом варианте весьма велик. Достаточно ввести в поисковую систему Интернета два слова «образ волка», и целый поток упоминаний, публикаций, ссылок обрушится с такой силой, как будто у нас на дворе непрерывный декабрь: по-чешски и по-латышски — «волчий месяц»…