С позиции фоносемантики рассматриваются лексемы монгольских языков, образованные от корней с губным сонантом м. Анализ показал, что такой признак артикуляции, как смыкание губ, приводит к развитию в производных значений, тесно связанных с семемой 'рот Среди них - звукоподражательные слова, передающие движения ртом, а также звукосимволические лексемы, объединенные значением 'нечто круглое, небольшое / мелкое.
В современном монголоведении проблеме звуковой изобразительности уделяется недостаточно внимания. Вместе с тем исследование фонемотипов в монгольских языках, несомненно, позволит получить принципиально новые закономерности их происхождения. В категорию звукоподражательных и звукосимволических (образных) слов, составляющих обширнейший пласт лексики языков алтайской языковой
группы, входят не только слова с ярко выраженной, но затемненной или, казалось бы, утраченной ономатопеической и образной природой.
Механизм артикуляции носового губного сонанта м в монгольских языках не отличается от такового в русском языке. Согласный произносится путем смыкания нижней губы с верхней, после которого имеет место внезапное раскрытие преграды
и шумный выход воздушной струи. Активное участие губ в артикуляции согласного м обусловило появление в монгольских языках большого количества слов с данным звуком в корне, коррелирующих с семемой 'рот'.
В первую очередь это сам соматический термин п.-мо. ama, мо. ам(ан), бур. ама(н), калм. амн, ойр. аман 'рот, уста; пасть, зев', семантически тесно связанный с п.-мо. amin, мо. амин, бур. амин, калм. Вмн, ойр. Эмен 'дыхание; жизнь'.
По всей видимости, смыкание губ при произнесении звука м влечет за собой дальнейшее отсутствие иных звуков, т. е. тишину. Это способствовало появлению данного звука в лексемах, номинирующих тишину, безмолвие, различной огласовки: п.-мо. em jim, мо. эм жим 'безмолвие, ничем не нарушаемая тишина'; п.-мо. nam güm, мо. нам гум, бур. нам, калм. нам, ойр. нам 'тихий, спокойный', бур. нэм 'тихий, защищенный'; п.-мо. im jim, мо. им жим 'тихо, безмолвно, бесшумно'; п.-мо. jimir, мо. жимэр 'тишь да гладь; без забот; тишина, покой, умиротворение'; п.-мо. nomu-qan, мо. номгон, бур. номгон, калм. номкн, калм. номхон 'смирный, спокойный, тихий'; п.-мо. dömüger, мо. двмгвр 'тихий, спокойный, уравновешенный' и пр. Фонема м также присутствует в анлауте корня молк (рус. смолкнуть, молчать).
Как видно из значений примеров, согласный м в корне передает как отсутствие звуков, шумов, так и душевное спокойствие, умиротворение. Закономерно, что в ряде случаев семема 'тишина' влечет за собой 'осторожность': п.-мо. dam dum, мо. дам-дум 'с опаской' ^р. дам уг 'слух, молва'); п.- мо. sem, мо. сэм, калм. цем, ойр. сем 'тихо, крадучись; бесшумно, тайно'; бур. думуу 'осторожный'; сумвЭнвЭр 'осторожно, неслышно; налегке'.
Однако в значении некоторых слов все же появляется семема 'звук, шум': п.-мо. ime, мо. имээ 'шум, гул, крик; слухи'; п.-
мо. cimege, мо. чимээ, бур. шэмээ, калм. чимЭн 'шум, звук'. По всей вероятности, эти лексемы первоначально обозначали тихие звуки: ср. калм. шимлдх, ойр. шименде- хе 'шептать, нашептывать'; бур. гэмэрхэ 'ворчать, брюзжать, быть всегда недовольным' (в калм. гемур прослеживается «нешумовое» значение 'душевное беспокойство, тревога'). К форме cimege авторы ББЛЬ приводят следующие алтайские параллели: прототунг. *Ит- 'затишье (о погоде); притихнув, примолкнув; шевелить губами, ворчать; тишина (ночью в лесу)'; прототюрк. *Тщ(т^ 'звук; говорить; ворчать'; протояп. *^таг- 'молчать'; протокор.
*tamir- 'закрывать рот, молчать' [6 , с. 1426-1427 ].
В тюркских языках также функционируют корни тым/ дым со значениями ' умолкать, замолкать; безмолвно, молча; молчаливый, спокойный; осторожно, исподтишка': ср. каз. тым-тырыс 'безмолвие', ккал. тым-тырс 'тишина, пауза' [1 , с. 340-341 ]. Приведенные примеры в тюркских языках фонетически перекликаются с п.-мо. temteri-, мо. тэмтрэ-, бур. тэмтэр-'ощупывать; ходить ощупью'; п.-мо. tem-tele-, мо. тэмтлэ- 'трогать рукой, шарить; идти на ощупь', на основе которых восстанавливается корень *temte, передающий осторожные, тихие, плавные движения рукой, совершаемые в темноте/ тишине. Ср. бур. тэмгэ ябаха 'идти наугад'; в т.-ма. языках тэми- 'щупать, трогать, пробовать на ощупь' [4 , с. 233].
Большую группу производных составляют звукоподражательные глаголы, в которых фонема м передает артикуляционносимволичес кое значение 'движение ртом, сопровождающееся смыканием губ': мо. шам шам хийх 'чавкать; есть' (ср. рус. шам-кать, чмо-кать), шам хийх 'уплетать', бур. шам-шам жажалха 'жевать, шлепая губами', шамшарха 'причмокивать'; калм. шам- шам гищ идх 'есть, чавкая'. От корней шам/ чам/ шом также образованы формы
бур. шамарлаха 'не удовлетворяться тем, что есть (или что дают)'; п.-мо. camang, мо. цаман 'слишком разборчивый в еде; сытый, пресыщенный'; бур. шомшорхо 'прищелкивать, цокать (языком); щелкать (о пении птиц)'. Ср. якут. чамыгыраа от чам ' звук при резком открывании и закрытии рта'. В т.-ма. языках зафиксирована форма нег. чамули- 'съесть что-л. одному (не поделиться)', ма. чимкишамэл'ан 'неохотно, без аппетита, чавкая есть' [4 , с. 386 , 395].
Корень там, обозначающий причмокивание, без труда восстанавливается в глаголе п.-мо. tamsiyaqu, мо. тамшаах, бур. тамшааха, калм. тамшах, ойр. тамшааха ' чавкать; производить губами и языком громкие, причмокивающие звуки; чмокать (от удовольствия), смаковать; щелкать языком; пробовать на вкус'. Ср. прототунг. *tami- 'чавкать; вдыхать; глотать (воздух, слюну)', протояп. *tamias- 'пробовать'.
Г. Дерфер предполагал ономатопеическое происхождение корня (onomatopoetisch-verddchlig) [6 , с. 1397-1398 ]. Производящая основа там выделяется в существительном п.-мо. tamsuy/ tangsuy, мо. тамсаг/ тансаг ' удовольствие, приятность; лакомство, сласти', на основе семантики которого становится очевидной звукоподражательная природа п.-мо. amta, мо. амт, бур. амта (н), калм. амтн, ойр. амтан 'вкус; привкус'. Ср. значение устаревшей лексемы п.-мо. amtai, мо. амтай 'сладкий, приятный' (рус. ням-ням). В ББЛЬ отмечены протояп. *dmd, *апй 'вкус; вкусный, сладкий'; прототунг. *amцa, *amta 'рот; пробовать на вкус', последнюю из которых, по мнению авторов, вряд ли можно считать заимствованием из монгольских языков, поскольку мо. амта(н) функционирует только в субстантивной форме. Эвенк. amta 'вкус', равно как и дериват -Ш, скорее, восходят к монгольским языкам. Для amщa 'рот' заимствование исключено [6 , с. 297].
Номинация в п.-мо. tamki, мо. тамхи(н), бур. тамхи(н), калм. тЭмк, ойр. тЭмке 'та-
бак' также, по всей вероятности, обусловлена причмокивающими звуками, сопровождающими процесс курения. Ср. орок. тума 'мундштук (для курительной трубки)' [4 , с. 414].
П. -мо. qamkiqu, мо. хамхих, ойр. хамхаха ' прикрывать; складывать; запахивать; смыкать, закрывать' восходит к аналитической конструкции хам хийх 'сделать хам\ т. е. 'закрыть рот'. Отсюда медицинский термин хамхилт 'окклюзия; смыкание зубов'. На основе лексемы п.-мо. qamuyci, мо. ха-магч, бур. хамагша 'кляп; поводок, продеваемый верблюду в ноздри; намордник' восстанавливается значение ныне не функционирующего глагола п.-мо. qamuqu, мо. хамах 'закрывать, затыкать' (нос, рот). Значение п.-мо. qomqai, мо. хомхой, бур. хомхой 'жадный, ненасытный' также возникло на основе звукоподражания: 'едящий, издавая звуки хом-хом\
П.-мо. kemeliku, мо. хэмлэх/ химлэх, бур. химэлхэ 'глодать, обгладывать; щипать траву (о лошади)', калм. кемлх, ойр. кемле-хе 'грызть (семечки); грызть (о лошади)'; п.-мо. kemkiku, мо. хэмхэх 'ранить, наносить ранение (о животном), кусать, грызть': яс хэмхэх 'грызть кость', калм. кемкх/ умгх, ойр. кемкехе 'кусать (о собаке)'. Ср. ма. кэмки-/ кэмкэ- 'кусать, хватать за ноги' [3 , с. 448]. П.-мо. cдmuku, мо. цвмвх, бур. сэ- мэхэ 'грызть, щелкать (орехи); шелушить (напр. зерна)'.
М. Рясянен сопоставлял тюрк. гемир-' грызть; глодать; точить; кусать' с мо. ke-meli-, ссылаясь на Г. Рамстедта и отмечая переход этого глагола в якутский: kдmylld- 'глодать, грызть зубами кости'. Э. В. Се-вортян рассматривал тюрк. гемир- как понудительно-переходную форму на -(ы)р от глагола гем-, историческая реальность которого подтверждается его производными, существовавшими в турк. и тур. диалектах: турк. гем-мик 'щербатый', тур. gem-e 'мышь, разновидность крота; (человек) с крупными зубами'. Автор допускает, наряду с глаго-
лом гем-/ кем- существовал его именной коррелят, который <...> представлен с тур. и др. гем 'удила, уздечка' [1 , с. 19].
П. -мо. cimüge, мо. чвмвг, бур. сэмгэ(н), калм. чимгн, ордос. ts'ômôgô, монгор. tsim-uGe, дунс. чумэ^э, дагур. шимуг 'костный мозг; костномозговая масса; трубчатые кости' восходит к движению губами, условно воспроизводящимся с помощью корня *чим, обозначающему высасывание костномозговой массы из трубчатой кости. Ср. эвенк. чумэ-, чумэмэ- 'состать что-л.', эвен. чимэчин ~ чимэчен 'вымя', ма. чимику 'рожок (для кормления детей молоком)', чимилан 'рог охотничий' [4 , с. 414].
Фонетически и семантически близко п.-мо. kim-e, мо. хим/ хэм 'губчатое вещество костей', калм. кем 'губчатая кость', ойр. кем 'костный мозг'. С данной лексемой, а также с маньчж. kemi 'мозг, покрытый кровью' обычно сопоставляют тюрк. лексему кемик 'губчатое костное вещество; мягкие части костей; кость', которая, по замечанию Л. Л. Левитской, достаточно широко распространена в современных тюркских языках. Производящей основой тюрк. кемик Э. В. Севортян считает глагол
*кем- 'грызть, глодать', восстанавливаемый из гемир- 'глодать' [5 , с. 36 ]. Для тунгусо-маньчжурских языков А. В. Дыбо восстанавливает праформу *xumHan < xamu- Han 'костный мозг трубчатых костей': эвенк. уман, солон. ума, эвен. умън, негид. оман, ороч. уман, уд. ума(н), ульч. х,ома(н), орок. хума(н), маньчж. ум^ан 'костный мозг' [2 , с. 261].
П.-мо. sim-e, мо. шим, бур. шэм, калм. шим, ойр. шиме 'сок; питательность; плодородие; жизненные силы; влага; упитанность'; орд. sime, мог. simi, даг. sim, ж.-уйг. sQme, монгор. sime 'сок' [6 , с. 1328]. П.-мо. simekü, мо. шимэх 'сосать, высасывать, обсасывать; лобзать', бур. шэмэхэ, калм. шимх, ойр. шимехе 'высасывать сок; смаковать какой-л. напиток' также обусловлено движением губ при высасывании сока
из чего-л. Лексема восстанавливается в языках алтайской общности: прототунг. *sime- 'просачиваться, сосать', прототюрк.
*simu-/ sumu- 'сосать', протояп. sím- 'впитываться, просачиваться' [6 , с. 1328].
П. -мо. umkuku, мо. умхэх, бур. умхэхэ, калм. омхх/ умкх, ойр. умкехе 'брать, класть в рот; держать во рту; куснуть, откусывать' восходит к сочетанию um МЫ 'сделать ум, сомкнув губы'. В калм. умкх также имеет значение 'кусать, покусать' (о собаках). П.-мо. дmuljeЫ, мо. вмвлзвх ' смеяться, хихикать, плакать, сжимая рот'. Мо. вмвс-вмвс 'беззвучно есть', вмхвсхийх ' внезапно беззвучно засмеяться'. В рамках тюрко- монгольской изоглоссы протомонг. *emku- 'глотать; кусать; жевать' сопоставляется с прототюрк. *em-ig,
*em-cek 'грудь (женская); сосать; сосок' [6 , с. 505-506 ].
Примечательно участие корня вм в вербализации обонятельного восприятия: адъективные формы п.-мо. дmuki, мо. вмх, бур. у мхи 'гнилой, трухлявый; обветшалый', п.-мо. дmukei/ umukei, мо. вмхий/ умхий, бур. умхэй, калм. умкЭ, ойр. вмке 'вонючий, тухлый, зловонный', на наш взгляд, связаны с плотным сжатием губ и задержкой дыхания во избежание попадания в легкие неприятного запаха.
Наконец, процесс смыкания губ отражен в названиях некоторых духовых музыкальных инструментов: п.-мо. jimbegur, мо. жимбуур, бур. жэмбуур 'дудка, свирель, рожок из тростника' (ср. п.- мо. jimbeЫ, мо. жимбэх 'сжимать губы'). Скорее всего, то же действие заложено в названии п.-мо. limbu, мо. лимбэ, бур. лимбэ, калм. лимб, ойр. лимбе 'лимба, флейта'. Источником звука в этих инструментах, представляющих собой полую трубку, служат колебания столба воздуха, вдуваемого ртом.
Не случайно большое количество образных прилагательных с согласным м в монгольских языках характеризует именно форму губ: бур. омогор 'с поджатыми за-
павшими губами'; п.-мо. amcuyur, мо. амц-гар 'плоскогубый'; п.-мо. emceger, мо. эмц-гэр 'имеющий заячью губу' и др.
Номинация в п.-мо. omuy, мо. омог, бур. омог, калм. омг, ойр. омог 'гордость, высокомерие', на наш взгляд, обусловлена внешним видом надменного человека, точнее, выражением его лица: человеку свойственно от важности своей хмуриться и пожимать губы. Ср. англ. to prim 'принимать строгий, официальный вид; напускать на себя важность', to prim (up) one's lips (mouth) 'поджимать губы'. Тот же признак номинации прослеживается в п.-мо. tuma, мо. тум 'чванство, гордость, надменность', бур. тума яма хун 'упрямый важный человек', а также в бур. гом 'жалоба, сетование, обида', калм. hüм 'недовольство, несогласие'; бур. гомойхо 'жаловаться, апеллировать'. В основу глаголов п.-мо. yomduqu, мо. гомдох 'жаловаться; обижаться; досадовать, сожалеть; сокрушаться, убиваться', п.-мо. yomurququ, мо. гоморхох, калм. ^мрхх 'плакаться, дуться; ныть; обижаться' заложен образ губ, поджатых от обиды, досады, сожаления. Наиболее ярко образная семантика проявляется в прилагательном п.-мо. kimsayar, мо. хямсгар 'надменный, кичливый'.
Артикуляционный признак губно-губного м, при произнесении которого происходит смычка, сжимание губ, обусловил функционирование звукосимволического корня чим, условно воспроизводящего звук щипания пальцами: п.-мо. cimkikü, мо. чим-хэх, бур. шэмхэхэ, калм. чимкх 'щипать, пощипывать; защемлять'; п.- мо. cimkiikü, мо. чимхийх 'отдаваться болью, болеть, стрелять (при ощущении боли)'. Ср. п.-мо. jim, мо. жим жим 'боль, вызванная щипками', жим жим евдех 'пульсировать', бур. жэм-жэм шэмхэхэ 'пощипывать (о морозе)'. П.-мо. simsirekü, мо. шимшрэх, бур. шэмшэрхэ, калм. шимшрх, ойр. шим- ширехе 'щемить, ныть, ломить; робеть' (ср.
рус. щем-ить, с-жим-ать, щип- ать). Корень восстанавливается в других языках алтайской общности: прототюрк. cim- 'щипать, брать щипком', прототунг. c [i]m- 'хватать когтями; ковырять в зубах; брать щипком' [6 , с. 430].
Далее перейдем к рассмотрению звукосимволических лексем, возникших на основе образа открытого рта и объединенных единым дифференциальным признаком: 'нечто небольшое округлой формы'. Появление подобных образований в языке связано с психофизиологическим механизмом синестезии, т. е. перехода ощущений одной модальности в другую (в данном случае из слуховой в зрительную).
В первую очередь со значением 'рот' семантически соотносим другой анатомический термин п.-мо. umai, мо. умай, бур. умай, калм. ома 'утроба, чрево; матка' с исходным значением 'женский половой орган'. Образная семантика подтверждается функционированием адъективной формы: п.-мо. umayar, мо. умгар 'узкий, суживающийся, маленький (об отверстии)': умгар амтай 'с маленьким ртом', а также синонимичного термина мо. ум-саг 'влагалище'. Ср. также прототунг.
*umu 'дыра'; прототюрк. *(i)am 'vulva'; протокор. *umúk 'образовывать впадину, быть вогнутым' [6 , с. 599 ]. Протомон-гольскую форму *(h)umaj авторы EDAL, вслед за А. М. Щербаком, считают заимствованной из тюркских языков: от прототюрк. *umaj 'плацента, послед; богиня рождения' [6 , с. 1498]. Сол. ом'ё 'утроба, матка' относится к заимствованиям из монгольских языков [4 , с. 17]. Следует отметить, что этимологии теонима Умай, распространенного среди всех народов алтайской языковой семьи, посвящено немало этнографических, культурологических, лингвистических и др. исследований, однако все версии вследствие ограниченности объема статьи, несомненно,
должны стать предметом отдельного рассмотрения.
Гипервариативность фонем, в том числе гласных, в сфере изобразительной лексики позволяет сопоставить п.-мо. em-e, мо. эм, бур. эмэ, калм. эм, ойр. эме 'женщина' с производными корня ум. В языках алтайской общности также восстанавливаются прототюрк. eme 'самка; старуха', прототунг. emV 'теща, свекровь; самка; самка оленя, лося', протояп. mía, протокор. ámh 'женщина; самка' [6 , с. 504].
Образ 'нечто круглое' мог эволюционировать в архаичной лексеме эм по следующей цепочке 'нечто круглое' > 'женский половой орган' > 'женщина'. Ср. бур. хэм-нэг 'зап. утроба (матери); анат. матка'. О данном первозначении корня косвенно свидетельствует наличие в монгольских языках существительного п.-мо. emegtei, мо. эмэгтэй, бур. эмэгтэй 'женщина', в котором выделяется формант -тэй, позволяющий перевести словоформу как 'обладающая эмэг (круглым)'. Как известно, в монгольском языке подобная словообразовательная модель достаточно продуктивна: бустэй 'юноша, мужчина' ('имеющий пояс'), бусгуй 'девушка, женщина' ('не
имеющая пояса) и др.
Еще два анатомических термина отсылают к образу 'нечто округлое': п.-мо. im, мо. им 'анат. яйцо, яички'; п.-мо. umaduy, мо. умдаг, калм. омадг 'лобок; мошонка'. Авторы EDAL, восстанавливая протомонг. форму *(n)im, сопоставляют с прототунг. *nama / *mana (*maqa) 'яичко (анат.)'; прототюрк. *jumur 'кишки, внутренности',
предполагая, что исторически корень мог отделиться от *jum- 'круглый' и *jumurtka 'яйцо', хотя внутренние контаминации неизбежны [6 , с. 962].
Корни с сонантом м активно участвуют в образовании названий растений, имеющих клубни: п.-мо. tomüsü, мо. теме, ойр. темсен 'картофель; луковица лилии сараны;
анат. яйцо', бур. тумИэ(н) 'луковица растений; клубень'. В бурятском языке восстанавливается форма *тумпэ 'клубень' на основе тумпэтэ ургаса 'клубнеплод' (досл. 'растение с клубнями'). Прототунг.
*tдma 'назв. растения со съедобными корнями, похожими на картофель'; прототюрк. *tum-gu- 'водяной орех; кувшинка' [6 , с. 1474]. Ср. п.-мо. дmbu/ umbe, мо. вмбв/ умбэ 'бот. имбу; айва; момбин клубоносный'; п.-мо. Шmelji, мо. тумэлж [чавга] 'спаржа блестящая; спаржа клубеньковая'.
Признаки ' мелкое, круглое' реализуются в следующих лексемах: п.-мо. jimis, мо. жимс, бур. жэмэс 'плоды, фрукты, ягоды', калм. темсн, ойр. темсен 'фрукты, плоды, ягоды, овощи', ср. др.-тюрк. jimis 'овощи, фрукты'. П.-мо. Jimisgen-e, мо. жимсгэнэ 'ягода, ягоды'. Примечательно, что авторы ББЛЬ восстанавливают прототунг.
*jem 'округлый, шаровидный' (эвенк.
Jembeme, нег. jeqge), прототюрк. Jum ' круглый; клубок', считая тюркско- тунгусскую изоглоссу выразительной, но не достаточно прочной [6 , с. 1543]. Закономерное чередование аффрикат у/ е позволяет выделить корень *чим в субстан-тиве п.-мо. cimeg, мо. чимэг, бур. шэмэг, калм. чимг 'украшение, убранство, наряд', отсылающем к образу 'нечто мелкое и круглое (о бусинах)'.
Таким образом, исследование фоносемантической характеристики носового губного сонанта м в монгольских языках в сопоставлении с другими группами алтайских языков подтверждает, что фоносемантические ассоциации этого звука имеют непосредственное отношение к языковой семантике. Это подтверждает решающую роль сенсомоторного опыта в познании, поскольку именно через призму перцептивного образа репрезентировалась индивидууму окружающая действительность.