Ты жадный труп отвергнутого мира,
К живой земле прикованный судьбой.
Мы, связанные бунтом и борьбой,
С вином приемлем соль и с пеплом миро.

Но в день Суда единая порфира
Оденет нас — владычицу с рабой.
И пленных солнц рассыпется прибой
У бледных ног Иошуа Бен-Пандира.

Но тесно нам венчальное кольцо:
К нам обратив тоски своей лицо,
Ты смотришь прочь неведомым нам ликом,

И пред тобой, — пред Тайной глубины,
Склоняюсь я в молчании великом,
Жемчужина небесной тишины!

Максимилиан ВОЛОШИН, Lunaria

Ни один из сонетов Lunaria не давался мне столь тяжко. Все разгадки зловещих образов мастера лежат на поверхности: и мёртвая планета, жадный вампир и дольних и горних душ, и к Земле привязана законом мирозданья и бунтуешь приливами морей и магмы, магическими колыханиями эфира и прихотью затмений. Но Волошин никогда не бывает прост и однозначен и вот уже вплетается в узор привычных ликов маска жестокого судьи. Не хозяйке Земле, а тебе, рабе её, предстоять на таинстве Небесного Арбитра и быть его наперстницей: Земле никогда не узнать Его решений, которые через минуты прольются лунным дождём на волшебную сому новых реинкарнаций. Ты знаешь это, Мастер, и склонившись перед величием арийской тайны, ведаешь нам её в волшебных эманациях своих сонетов Lunaria.