fizzy_drink все записи автора

Чак Паланик (Charles Michael Palahniuk) (21.02.1962 года) - американский писатель украинского происхождения.

Родился 21 февраля 1962 года. Однажды, когда будущий литератор был еще ребенком, родители взяли Чака и его младшую сестру на кладбище, чтобы показать могилу деда и бабушки. Дети, увидев на могильных плитах имена своих предков - Paula и Nick - очень развеселились, и с тех пор стали произносить свою фамилию именно таким образом: "Пола-Ник". (Что также отразилось и в установившемся написании фамилии Palahniuk по-русски: по прихоти первых его издателей мы теперь читаем книги автора по имени Паланик...)

Вообще-то писать книги Чак Паланик начал только после тридцати лет. Но первый его опыт - роман "Invisible Monsters" - был категорически отвергнут издательствами. Начинающего писателя это крайне разозлило, и в отместку он написал "Бойцовский клуб", роман, который сделал его знаменитым. Во время создания этой книги Паланик работал дизельным мотористом, а по вечерам посещал "писательские курсы" - собственно, "Бойцовский клуб" и был написан в рамках этих занятий. Но до этого была учеба на факультете журналистики в университете Орегона. Кстати, именно там, в студенческом общежитии с Чаком Палаником произошла история, послужившая, быть может, основой для самого известного его романа: одной ночью будущий литератор и его приятель потребовали от соседей убавить громкость музыки на затянувшейся вечеринке. Возникла ожесточенная драка, в результате которой все лицо Паланика было разукрашено синяками и кровоподтеками. Но ему необходимо было продолжать подрабатывать, и на следующий день он отправился на работу в том виде, в каком был. Вскоре выяснилось, что все коллеги старательно отводят взгляд от лица побитого студента, начинают сильно нервничать при одном его появлении и вообще, стараются как можно меньше с ним общаться. Юный Чак Паланик понял, что в таком виде может делать на работе все, что пожелает...

Известна и другая история, повлиявшая на содержание "Бойцовского клуба": в студенческие годы Паланик был не только завсегдатаем баров, но и крайне вспыльчивым драчуном. Когда работники баров вызывали во время пьяных потасовок полицию, друзья во избежание проблем в университете и на работе называли Паланика вымышленным именем. Это имя звучало как Tyler Durden, - и впоследствии персонажа именно с таким именем блестяще сыграл Брэд Питт в знаменитом фильме Дэвида Финчера...

Тем временем:

... Среди своих врагов и друзей я не могу припомнить ни одного, который был бы рассержен настолько, чтобы со мной рассориться. Точнее было бы сказать, “разочарование друзей”. Почти всеми дружескими отношениями в жизни с тех пор, как я стал писателем, я обязан своим книгам; я знаю, что писатель живет в своих произведениях. Единственная реальность в вымышленном мире, он одиноко стоит среди выдуманных вещей, событий и людей. Когда он пишет о них, он пишет, в сущности, о самом себе. Но полностью он себя все равно не обнаруживает, в определенном смысле оставаясь фигурой в укрытии. Его присутствие скорее угадывается, за покровом вымысла слышен его голос, видна его тень. Так вот, в этих сугубо личных заметках такого покрова нет. Не могу в этой связи не вспомнить отрывок из “Подражания Христу”, где автор-отшельник, так хорошо знавший жизнь, говорит, что есть люди с хорошей репутацией, которые, демонстрируя свой нрав, ее подрывают. Этой опасности подвергается и автор художественного произведения, вознамерившись говорить о себе напрямую. Когда эти воспоминания публиковались в периодической печати, меня упрекали в расточительности — так, будто я, потворствуя своим своекорыстным желаниям, до времени растрачиваю богатство будущих томов. Что ж, литературного образования мне, по всей вероятности, и впрямь не хватает. В самом деле, человек, который впервые напечатался в тридцать шесть лет, не может заставить себя рассматривать свое существование и свой опыт, свои мысли, чувства и эмоции, свои воспоминания, все им прожитое и выстраданное всего-навсего как литературный материал. Подобные упреки мне уже делались года три назад, когда я выпустил книгу впечатлений и воспоминаний “Зеркало моря”. Упреки практического свойства. Но, по чести сказать, я никогда не видел смысла в той бережливости, к которой меня призывали. У меня ведь была совсем другая задача. Мне хотелось воздать должное морю, его кораблям и его людям, без которых я не стал бы тем, чем стал. Возродить их к жизни иным путем я не сумел бы, о любом же другом “способе подачи материала” не могло быть и речи. Бережливости мне, весьма вероятно, и недостает, но со всей определенностью должен сказать, что я совершенно неисправим...