Ellain все записи автора

 

Петр Федоров о новом герое и новом диалоге со зрителем

СФ: Здравствуйте, Петр! Вас все спрашивают, зачем вы сняли такой фильм? Ради чего? Мы тоже спросим…

Петр Федоров: Добрый вечер! Да, ради себя, прежде всего и ради своих любимых людей. Я человек фантазийный, молодой специалист, актер, поэтому мне хочется взять максимум, играть максимально приближенно к нашей жизни. Вообще, самая большая утрата нашего времени - это то, что из кино постепенно ушла жизнь. Сейчас невозможно говорить со зрителем на одном языке, его просто нет, этого языка, нет диалога.

СФ: А «Россия-88» нашла диалог со зрителем?

П.Ф.: На кого-то кино подействовало оскорбляющее, в основном, на правую часть населения. Для кого-то оно оказалось откровением, для старшего поколения, например, в том числе, для моей мамы. Хотя, и на молодых людей произвело впечатление. Кто-то из моих знакомых посмотрел фильм и спросил: «Чувак, ты вообще о чем? В каком городе ты живешь?» Я ответил: «Я в Москве, и ты в Москве, но мы с тобой живем в разных городах».

У мамы вообще был культурный шок, она очень благодарный зритель, и я всегда испытываю двойственные эмоции: с одной стороны, мне чудовищно неудобно и жаль ее, когда после просмотра она не может встать с кресла, вся в слезах. А с другой стороны, тихое злорадство, что мы нашей основной задачи – эмоционального воздействия –добились. Хотя, конечно, она всегда переживает, когда мои герои умирают.

СФ: А у тебя не происходит смешивания тебя как личности и как персонажа в кино? В том смысле, что, например, считается, что ты идеолог этого фильма, так?

Ф.П.: Ну… Я вдохнул основную энергию в фильм. И как персонаж – я идеолог движения, идеолог всей этой большой мастурбации. Хотя, идеолог, конечно, несколько не то слово. Представляется сразу человек, сидящий под флагом, на коленях его девушка, которой он читает «Mein Kampf». Но такие образы есть только в кино. Здесь вся эта идеология – лакмус, а в основе же лежит просто жизненная история.

СФ: То есть, ты полагаешь, что ключевая тема здесь - история о любви, практически шекспировская?

Ф.П.: Шекспировская, Мольеровская, какая угодно. Человеческая. Для меня первичны люди, как и для Паши (Павла Бардина, прим. СФ). Нас часто спрашивают, почему мы не смотрели глубже, в самый корень проблемы, не снимали этих толстых дяденек, которые все это варят, мутят на уровне власти. А смысла нет это снимать. Это не интересно.

СФ: А что интересно, молодость и сила интересны?

П.Ф.: Конечно! Интересна дворовая пацанская история, трагедия этих пацанов. Молодость – самое главное время в жизни человека, и это основная тема в любом виде искусства. У нас мальчишки крупным планом, а не вся эта фашистская история. Их социальная обида. Я общался с такими людьми в реальной жизни: страшный головорез, жизнь готовый отдать за свое учение, но не знающий, как пишется тот же самый «Mein Kampf».

СФ: У вас съемки же длились всего месяц?

П.Ф.: Да, но было полтора месяца подготовки, и к моменту съемок мы уже как-то встали на рельсы, потому что самое сложное в нашей ситуации было собрать команду и все это закрутить, ведь нам никто не верил. Мы сами себе изначально были производственными продюсерами, я, Пашка и Васька Соловьев, монтировали его собственными руками. И перед работой над фильмом мы встречались с разными людьми, мнением которых дорожили, и нам казалось, они могли бы подсказать нам какие-то правильные вещи, но встречи с ними чаще всего заканчивались демагогией вокруг опыта этих самых людей и насмешками над нами. В тот момент это придавало только большей уверенности – хотелось все сделать назло. И когда все получилось, когда мы были в Берлине, было такое профессиональное злорадство.

А вообще, я за тиранию в нашем кино. Очень важен скрепляющий элемент. На Западе все это несколько иначе, а у нас режиссер должен быть тираном. Очень много распиздяев, очень много пришлых людей, большая составляющая семейного бизнеса, это здорово, конечно, но не в ущерб работе. Мы же снимаем кино, а не друзей. Такая вот овсянка. И Федор Бондарчук молодец в этом плане, у него своя история, своя иерархия в команде, и все четко делают свою работу, а кто ее делает плохо, тот поплатится. А вот в таком случае, как наш с Пашей, когда группа работает бесплатно, о тирании речь идти не может, поскольку все делают одно общее дело. Собрались, бабахнули, о чем речь. Это основополагающий момент для дружбы.

На сам момент съемок была команда, мы чувствовали себя уверенно, хотя приходилось параллельно заниматься администрированием, продюсированием, бытовыми мелочами от покупки костюмов до расклеивания объявлений, и было трудно не забыть про основную работу – Паша должен срежиссировать, а я должен сыграть. Но было здорово, я этот вопрос решил довольно просто, месяца за два до съемок начал одеваться скинхедом. Отличный опыт, я в театр там ходил, потом, поклонницы сериала «Клуб» меня спонтанно настигали, были великолепные фотосессии «Штык с девчонками».

СФ: Вообще, поклонниц после фильма «Россия-88» не должно прибавиться…

П.Ф.: Да, скорее наоборот. Но, вообще, раньше у меня скептическое отношение к девчонкам было, непонятное, там сериал «Клуб», а хотелось бы, чтобы знали по другим вещам. Ведь люди с той стороны телека сидят, смотрят на тебя, и ты для них – герой, образ, к которому они стремятся, стараются поступать как тот или иной персонаж, а это очень опасная подмена. И я сначала очень смущался всей этой детской истерии, а потом понял, что не правильно настроен просто, всех полюбил, ведь это мой первый потенциальный зритель: девчонки будут расти, я буду расти, подпитывать друг друга, развивать вкусы. Они подрастут и посмотрят «Россия-88».

СФ: Нет ли ощущения, что ты становишься властителем дум, человеком, являющим собой образ, способный оказывать сильное влияние?

П.Ф.: Ты меня пугаешь!

СФ: Ну, особенно вот в рамках фильма «Россия-88». Существует персонаж, в общем, во многих отношениях достойный. Есть же люди, способные увидеть в тебе нового героя.

ПФ: Да, такие люди есть, но мне кажется, их мало. Сложно себе представить, что кто-то выпятит грудь колесом, пойдет наделает постеров и в сортир себе мою рожу налепит. Во-первых, большая радость, мне кажется, что мы вообще рассматриваем проблемы воздействия кино на массовое сознание. Потому что в последнее время кинематограф практически утратил эту способность, сохранив ее только в каком-то плохом смысле. Второй момент - хочется перестать разжевывать манную кашу зрителям, хочется, чтобы люди думали и сами за себя все решали. Хочется активной гражданской позиции. На мой взгляд, фильм не повлияет на людей, которые уже в движении. Тот, кто убивал, будет продолжать убивать, кто не был склонен к убийству, тот за нож не схватится. Если бы фильм носил только отпугивающие черты характера, если бы главный герой был страшен, это был бы не фильм, а антиагитка, социальный ролик.
Мы объехали большое количество городов, около 15. И приятно то, что основная московская снобская история, из серии показа в клубе «Цвет ночи», когда богема обсуждает, что да, действительно, здорово, что мы смотрим этот фильм, но такое кино можно показывать только здесь, в нашем клубе…

СФ: Есть еще мнение, что только по загранфестивалям можно возить его.

П.Ф.: Может быть, но фильм снимался для нас, он говорит о наших проблемах. И возить по фестивалям - это очень интересно, это часть нашей профессии, но если говорить о правильности мизансцены, реакция на это однозначная: «Ага, на потребу Европе сняли!». Мы вот поехали в Берлин, и нас в этом обвинили, мол, сор из избы выносите. Смешно, конечно. Моя позиция – фильм для страны, фильм для регионов. Хочется противопоставить опыт поездок этому снобскому московскому мнению, мол, у нас здесь у всех очень большой мозжечок, а там, за МКАДом, живут какие-то черти. И вообще, как нам заявили чуть ли не в движении Антифа, 80% страны – это быдло. На что Паша очень правильно ответил, что если это так, то и фильм не нужен, нам всем уже и так пиздец.

Опыт поездок показывает, что приходят студенты, младшая возрастная категория, поставленная прокатчиком – 18+, и мы это поддерживаем, в фильме много мата. Они смотрят фильм и выходят с совершенно другим выражением лица. Вообще, в каждом городе, в который я приезжаю, стараюсь организовать какие-то встречи со школьниками, и я был очень удивлен дискуссиями, которые мы вели: это здравые рассуждения, я в их возрасте заморачивался только субкультурными вещами – все попробовать, приобрести чаще всего негативный опыт. И очень глупо дядям и тетям, здесь, в Москве, представляющим интеллектуальную элиту, полагать себя выше тех ребят и пытаться нам что-то рассказать про рабочие кварталы.

СФ: Ну, здесь вообще можно говорить о подмене реальности. Тем более возникает вопрос нового героя. Последним героем, которого я встречала у нас, был Бодров. И вот судя по линии твоего персонажа, этот новый герой мог бы возникнуть. Мог бы ты себе представить вот такого нового героя, которого бы ты воплотил, или ты себе воспринимаешь как актера разных амплуа?

П.Ф.: У меня есть амбиции по поводу кино. Это история, которой я решил заниматься по жизни, и когда это произошло, мне помогли небеса, Бог, я не знаю, кто. Так сложились обстоятельства. Вопрос «заниматься» я соотношу с понятием «менять». Поэтому как актеру мне хочется еще многое успеть. И я понимаю, что реальные герои – они все довольно молоды. Особенно герои нашего времени, они обязаны быть молодыми. Это не 35 лет, не 33. Это меньше 30 лет. Я бы хотел быть таким, безусловно. Но ничего, кроме ответственности, мне это не приносит, потому что единственное главное, что у тебя в такой ситуации есть, это собственная позиция. И для меня «Россия-88» - первый опыт, когда моя гражданская позиция сочетается с кино в целом. И это круто.

СФ: Следующий фильм твой был анонсирован как фильм про гопников, расскажи?

П.Ф.: Ну, это будет история про гопников! Это попытка быть ближе к людям. Это мое личное желание.

СФ: Что значит «быть ближе к людям»?

ПФ: Говорить на понятные темы. Сейчас снимается огромное количество фильмов, я рассматриваю множество сценариев, и мне не понятно, ни зачем они, ни кому они, ни зачем людям сейчас на это смотреть, ни как и на что их это может вдохновить. Сейчас кризис, это некое сплачивающее обстоятельство, в котором, самое важное, можно добиться какого-то коннекта. Надо быть внимательнее друг к другу. И история с гопниками – шаг к ментализации кинематографа.

Главное в ситуации кризиса – не врать себе. Если ты сейчас кушаешь какие-то каки, не надо себя обманывать. Многие так поступают, а потом болеют серьезными болезнями, как многие мои коллеги.

Кризис ударил по кино, и как ничейная кошелка, оно может быть подобрано кем угодно. И сейчас этим кем угодно стремится стать государство. И это и правильно, с одной стороны, а с другой – есть очень большая опасность превратить все кино в идеологическую платформу, как «Тарас Бульба», «Олимпус Инферно». Мы же такое поколение, прочувствовавшее на себе все изменения, находящееся в этих изменениях, мы должны не только посодействовать переменам, но и их как-то транслировать в массы. А я смотрю эти фильмы и понимаю, что я не уверен, что они являются откровенными точными произведениями, что они существуют непредвзято относительно политических задач и убеждений. Безусловно, для актера работа – это главное, и с моей позиции разводить демагогию – просто пошло, но сейчас такое время, что задать себе вопрос «Чего ты сам хочешь», и лучше иногда остаться без работы, чем сделать грубое движение, о котором всю жизнь потом будешь жалеть. Тем более, если речь идет о трибуне, о влиянии на общественное сознание.

СФ: А как продюсер, насколько ты оцениваешь перспективы фильма «Россия-88»?

П.Ф.: Как продюсер, я развожу руками. Фильм лежит на всех лотках нашего города. Больше 10 000 скачиваний за 4 дня только с одного сайта. Но у нас борьба с пиратством заключается не в том, чтобы как-то его избежать, а в том, чтобы как-то оттянуть до премьеры. И если бы мы вышли 30-го апреля, как предполагалось, все было бы круто. Но поскольку все это перенеслось на осень, мы разводим руками. Мы уже сделали все, что могли.

А в целом, на мой взгляд, проект носит характер эксперимента отчасти, но у него есть не просто своя ниша, у него есть своя формула проката. Может быть, кидать одну копию по стране на год или несколько копий запускать, или делать одновременный релиз в кино, на двд и в Интернете. Ведь понятие эксперимента – оно единственно адекватно нынешним формам продюсирования.

Зритель есть всегда, главное – донести до него в выгодной форме кино. Конечно, мы работали над фильмом, тратили деньги, но отбить их – дело третье. Первое – показать людям кино, второе – в том виде, в котором нам бы хотелось, то есть, в зале. На наш взгляд, большой экран кино выдерживает. Ну, посмотрим, это уже много, и это главное.

Фото и текст – Анна Шмитько

p.s. единственное, что мне непонятно, так зачем нужно было выкладывать Россию-88 на торренте, если все же планируется выпустить фильм в прокат? люди посмотрели фильм, ажиотаж уже уменьшился (это видно даже из того, что только в день по запросу "скачать Россия-88" в сообщество приходило по 200-300 человек), мало кто пойдет смотреть фильм осенью.