Отца Александра, настоятеля колосовской церкви, убили шесть лет назад в возрасте 33 лет.

Сразу же после похорон сына Зоя Георгиевна Тыртышная сказала: «Я отсюда никуда не поеду». И навсегда поселилась в Колосовке, оставив работу воспитательницы детского садика в Омске.

Новая жизнь

Она, городская женщина, в совсем немолодые годы перешла на спартанский образ существования. Жила при храме, снимала квартиру. Все свободное от сна время отдавала труду в церкви, где служил ее сын. Пословица «Время лечит» оказалась не для нее. Годы не зарубцевали душевных ран. До сих пор, хотя со дня смерти сына минуло более пяти с половиной лет, продолжает выполнять посильную работу при колосовской церкви: моет, стирает, шьет, гладит, убирает.

У ее мужа, Анатолия Харитоновича вскоре после смерти сына отнялись ноги. Он год, едва передвигаясь по квартире, прожил в Омске без жены. Рядом находилась взрослая дочь. Из-за средств к существованию проблем не возникало. Он, майор в отставке, уже к сорока пяти заработал пенсию. Только ведь деньги не все решают.

Тот год дался ему трудно, как никакой другой. Не скрывает, что и от болезни лечился, и от горя отходил с помощью привычного для русского мужика средства. Только водка помогала забыться. Через год, к тому времени, когда ноги снова начали слушаться, он со всей ясностью понял, что жены ему в Омск не вернуть.

― Хватит по отдельности маяться, ― сказал он супруге при очередной встрече. ― Не дети. Присматривай квартиру в Колосовке, пока я продам нашу в городе.

Открытая душа ― открытый храм

Настоятеля районной церкви отца Александра в Колосовке любили все, включая непримиримых атеистов. Каждый, кто знал этого человека, не мог его не уважать. Он ревностно служил и Богу, и людям, не оставляя времени на себя.

Жил в маленькой комнатушке при церкви. Сам был открыт душой и дверей храма не запирал. В его келью мог войти каждый желающий в любое время суток: хоть в два часа дня, хоть в три часа ночи. Конечно же, ночами приходили в подавляющем большинстве пьяные. Нельзя сказать, что подобные визиты являлись правилом, но случались. У кого-то совесть под воздействием хмельного взыграла и требовала покаяния, а кого-то гонор гнал в храм: «А ну, поп, давай наставляй меня на путь истинный». И отец Александр наставлял. Говорил о душе, Боге, праведной жизни.

Пару раз он брал к себе людей, отбывавших долгие сроки в тюрьме и не знавших другой жизни, кроме как за колючей проволокой. Они приезжали в Колосовку в рваной одежонке и стоптанной обувке на босу ногу. Откармливались, приодевались и через год-другой, освоившись в новой для себя реальности, покидали кров при храме. Нет, бывшие зеки не превращались в милых ангелочков с крылышками за спиной, но и угрозы людям больше не несли.

Отец Александр был самым лучшим из всех людей, с которыми судьба сводила автора этих строк. Мы с ним могли бы подружиться ― оба мечтатели. Отступил я, посчитав себя (специально говорю об этом высокими словами, они тоже не всегда лгут) недостойным дружбы с таким человеком. Когда я рассказывал об этом его родителям, то они как-то смущенно улыбались. И ни слова в ответ. Ну не видели они в нем ни великого человека, ни большого праведника. Для родителей хоть взрослый сын, хоть взрослая дочь ― навсегда остаются просто детьми.

А он, их сын, молодой мужчина, спал урывками по три-четыре часа в сутки. Ему этих часов не хватало. Пожилые легко переносят бессонницу: у них время бежит быстро, а обмен веществ течет медленно. Молодым же сон необходим, чтобы пополнить щедро растрачиваемые во время бодрствования силы. Отец Александр мог заснуть, стоя в автобусе, разговаривая с сестрой.

Много читал. В помещении церкви отвел отдельную комнату для библиотеки.

Терпеливо в течение шести лет (он был первым священником в Колосовке) от иконки к иконке обустраивал храм. Считал, что ему сильно повезло. Здание бывшего аэропорта, которое районные власти отдали под церковь, было собрано из бревен старой церкви, которую в Колосовку перевезли из какого-то большого села.

Нет, он не ушел с головой исключительно в церковную службу. Наладил подсобное хозяйство. Разбил огород и сад, завел телят. Одаривал продуктами детей местных алкоголиков: «Они ж не виноваты, что им с родителями не повезло».

Олег и Александр

Он мечтал о том времени, когда на огромном поле бывшего аэропорта поднимется монастырь под яркими золотыми куполами и с крепким подворьем. Иеромонах Александр, сильный, волевой человек, обязательно исполнил бы свою мечту. Впереди времени оставалось еще много. Лет тридцать-сорок, не меньше.

Верными помощниками для него стали родные. Месяцами рядом жил отец. Мать, когда приходило время отпуска, перебиралась к сыну в Колосовку. Сестра Светлана тоже любила погостить у брата. И никто сложа руки не сидел.

Имя Александр ― второе имя колосовского священника. Он получил его при монашеском постриге. А от рождения его звали Олегом. Средний ребенок в семье, между старшим братом и младшей сестрой, он получил обычное для сына военного воспитание. Много переездов. Много новых школ, порой по две-три за год. Если родителям отпуск давали зимой, Тыртышные не любили расставаться ― отдыхать ездили всей семьей. Учился Олег хорошо. Легко входил в новый коллектив, преодолев все требования мальчишеского чистилища для новеньких. А юность начинал трудно. По настоянию отца, как и старший брат, поступил в военное училище. Бросил. Не по душе. После службы в армии сдал вступительные экзамены в Омский университет. Через год тоже ушел. Поменял веселую жизнь обычного российского студента на суровость образования в духовном училище.

Ни отец, ни мать не высказались ни за, ни против. Не относившиеся к ревностным верующим, они православие воспринимали как традиции. Справляли Пасху, Рождество, иногда забегали в церковь поставить свечку, перекреститься у иконы. Не больше. Выбор сына приняли как должное из-за возраста ― знает, что делает, большой уже.

Два подвига

Олег в новую жизнь ринулся со всей страстью человека, давно истосковавшегося по чему-то стоящему и настоящему. Отказался от телевизора, перестал читать светскую литературу, спал на досках, покрытых лишь простыней. И все же он не был человеком из стали и бетона. Долго, как вспоминает сейчас сестра, сомневался, стоит ли идти в монахи. Сомневался не в правильности выбора, а в силе собственного характера. Боялся, что не выдержит высоких требований и большого числа ограничений.

Как и большинство из тех, кто требовательно относится к себе, он недооценивал себя. Ему силы характера хватило как минимум на два подвига. На долгий и короткий. Долгий ― это вся его служба. Он с нуля основал и годами укреплял православную общину в Колосовском районе, неустанно трудился, чтобы обычный районный аэропорт и взлетное поле при нем превратились в красивый приход, в намоленное место. Никогда никто из жителей Колосовки не видел священника в цивильной одежде ― он считал необходимым постоянно носить рясу. Коли дал обет, будь добр неукоснительно выполнять свой долг. Дела, составляющие долгий подвиг отца Александра, можно перечислять долго. Но знают о них немногие ― преимущественно жители Колосовки.

Теперь о втором подвиге. В христианстве, православии с давних времен гибель священника при исполнении им своих духовных обязанностей принято считать подвигом. Именно о таком подвиге иеромонаха известно больше. О нем по всей России писали и говорили. В конце декабря 2003 года отца Александра убил 23-летний колосовский парень, пригласивший священника к себе домой, чтобы исповедаться в грехах. Восемь ножевых ран, три ― в сердце. Убил непонятно почему. Следователям рассказывал, что на крест священника позарился.

Родители погибшего считают, что убийство их сына стало местью сатанистов. Зоя Георгиевна вспоминает, что во время суда над убийцей перед началом очередного заседания в зал вошли двое: холеный мужчина лет пятидесяти и хорошо одетый парень лет двадцати. Убийца улыбнулся им и вскинул вверх руку с двумя поднятыми пальцами в форме буквы V ― знака победы.

Но победы не получилось.

Сам убийца сидит в тюрьме, он получил большой срок ― 16 лет. Погибли его отец и дед. Задохнулись при небольшом ночном пожаре во вновь построенном для себя доме. Дом после смерти хозяев кто-то из наследников разобрал и увез. Сейчас на том месте растет бурьян. Не пощадило наказание, если верить колосовским слухам, и троих подростков, находившихся во время преступления в квартире убийцы ― на суде они проходили свидетелями. Один повесился, второй исчез, третий получил срок.

И странное дело, ни убийцу, ни его родственников по именам уже никто не называет. Забыты.

А об отце Александре память жива. «Прекрасным человеком был наш батюшка Александр», ― так любой в Колосовке ответит, кого ни спросите. Его ухоженная могилка, обрамленная простенькой оградкой, находится неподалеку от храма. Люди часто останавливаются у нее. Постоят, помолчат. Каждый вспомнит свое, только ему ведомое и дорогое. Такое молчание дороже сотни исповедей.

Но главное заключается в том, что кресту убитого настоятеля не дали упасть на землю. Не нательному, а тому, что каждый из нас несет на своих спине и плечах.

В небольшой трехкомнатной квартире Тыртышных культ отца Александра. Книги, что он читал, иконы, у которых молился, портреты, фотографии. Его отцу, матери и сестре трудно соответствовать тем высоким требованиям, что предъявлял к себе он сам. Очень трудно. Они обычные, не столь сильные, как отец Александр, и не столь глубоко погруженные в веру люди. Но они его подвиг продолжают, и больше к этим словам добавить нечего.



Виктор Гоношилов
Фото автора

Человек, пришедший к Богу, все выстоит

― Часто говорят: чтобы привлечь народ в православную веру, надо сократить церковные службы. Они действительно долгие, много непонятного, устаешь. А как вы считаете?

― Службу нельзя сокращать. Только начнешь человеку угождать, он начинает большего требовать. Лучше от этого люди не становятся. Если человек пришел к Богу ― он все выстоит. Не понял что-то ― спроси или прочитай. Это процесс творческий.

― Вы понимаете, что вы первый священник в Колосовке и по вам будут судить о вере и о церкви?

― Да.

Из интервью, взятого в 1999 году
и опубликованного в январе 2004 года

«Омская правда»