Ненавижу, когда из моей пачки вытягивают сигарету с желанием, которую я специально переворачиваю для того, чтобы скурить последней. Иногда я замечаю и останавливаю такого человека. Иногда продолжаю что-то рассказывать, ну или просто улыбаться (или не улыбаться). Упускаю. Распахиваю пачку дома и злюсь. Ухмыляюсь и злюсь.
Ненавижу, когда меня не зовут в кино. Долго и упорно. Не хожу в кино абы с кем, а также одна.
Ненавижу полумрак между двумя людьми. Люблю полумрак в квартире.
Сейчас моя пепельница переполнена, в раковине сконструировано подобие фонтанчика из немытой посуды, на щеке засохшие дорожки из растрескавшейся пудры. Я восседаю на корточках, нос мой распух, одутловатые глаза противно слезятся под густым тяжелым настилом из аметистовых теней.
Мне немножко одиноко.
Через парочку недель я отправляюсь в дорогу. Нервничаю. Потому что в пути глупый выпуклый солнечный день сменится сумерками с прохладными лысыми лесами, густыми туманами в низинах, розовым закатом, позволяющим на час счесть, что мир и даже вся жизнь безоговорочно хороши, возможно даже, великолепны. В моем горле героически засвербит, руки решительнее схватятся за руль, увлажнятся глаза, сердце застучит куда чаще, где-то что-то обязательно защемит и перевернется. О да.
Пока что я выскакиваю из своей коричневой постели по утрам, приближаюсь к окнам, полоски света разрезают мою розовую грудь и голодный живот сквозь жалюзи. Впускаю в дом немного свежего ветра, считаю силуэты незнакомцев, замерших в ожидании народного транспорта, считываю отражение облаков в перекосившихся грязных лужах, сравниваю синхронность оборотов рекламных щитов с вывешенными на них счастливыми мужчинами и женщинами, растягивающимися в идиотских оскалах, удешевленными вдвое раковинами и выгодными для всех и каждого предложениями отойти в кругосветное путешествие. Мимо меня с воплями пролетают чайки. Я слышу, как внизу соседи заводят свои машины, как двумя этажами ниже за поздним завтраком стучат ножами и вилками по донышкам тарелок, как пронзительный детский визг разрезает уплотненный откровенным солнцем утренний воздух, я внимаю слегка унылой и сбивчивой фортепианной мелодии, разыгрываемой чьими-то юными упругими пальцами, до меня доносится писклявый лай собаки, сквозь который я пытаюсь различить твое местонахождение, а также расположение глаз относительно скул, а скул относительно подбородка. Или не пытаюсь. Закрываю окно и опускаю на голые плечи накидку.
