...И вот, стало быть, некто из Петербурга предложил персонажам гоголевского «Ревизора» опубликовать декларации о доходах. Взбрела в голову блажь в свете европейских веяний! Хозяин — барин, только какие ж могут быть доходы, ну, например, у городничего?
У Юрия нашего Михайловича Сквозник-Дмухановского?
У судьи Ляпкина-Тяпкина, стоящего на страже ихнего пацанского правосудия… У особиста Шпекина, ответственного за перлюстрацию… У г-на Хлопова из Минобразования, г-на Земляники из Минсоцтруда, г-на Гибнера из Минздрава… У пристава Уховертова, Рашида Гумаровича…
Только государево жалование! И ни-ни.
И когда тем же вечером они собираются в хорошем частном клубе у местного олигарха, помещика Коробкина, чтобы поглядеть друг другу в глаза и перетереть эту федеральную новость, то сначала только пьют и мычат околичности, а потом кто-то один, самый простой и решительный, произносит наконец:
— Не, я не понял, бл… — это он серьезно или так шутит, нах…?
Его они знают давно и всех их тоже. Знают их биографии и связи. Знают их таксы (не путать с борзыми щенками)… Только что — в процессе переутверждения градоначальника — делили финансовые потоки в полном взаимопонимании… Шелест стоял — на всю Старую площадь! А теперь на тебе: декларация о доходах. А если, например, «у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль?..» (Пятьсот — тысяч, разумеется: с учетом инфляции, набежавшей за два века…) А потом найдется щелкопер, бумагомарака — чина, звания не пощадит…
Нет, правда, — это они там серьезно?
И перетерев сие пренеприятнейшее известие, чиновники сходятся на том, что дергаться не надо. «Бывали трудные случаи в жизни, сходили, еще даже и спасибо получал», — резюмирует главный коррупционер.
То есть, что значит «коррупционер»?
Это он в Дании был бы коррупционер! А в наших палестинах, откуда три года скачи, ни до какого государства не доскачешь, он — часть пейзажа. То березка, то рябина, куст ракиты над рекой… Все свои. Берет в лапу, пилит бюджеты, сечет несогласных унтер-офицерских вдов, зато в вере тверд и каждое воскресенье бывает в церкви! Жизнь течет своим чередом, и всякий боец знает свой маневр. Одному щенков, другому с третьим госфонды; квартальный Свистунов вместо штуки сукна реквизировал у купца Черняева партию телефонов «Моторола»…
Или Чичваркин была фамилия того купца?
Неважно, как фамилия! И название фирмы неважно. «Моторола», «Сахалин-2», «Байкалфинансгруп»… Везде люди умные, не любящие пропускать того, что плывет в руки, — и какие могут быть вопросы к нормальному течению русской жизни?
Мало клали поклонов в сторону Петербурга? Так можно еще покланяться. Не по чину брали? Так дай понять по-человечески! Башкирская нефть, московская недвижимость, красноярский металл — всё предмет для обсуждения! Зачем же своих-то пугать?
Нет, видать, недаром снились недавно две крысы — одна из налоговой полиции, другая из УБЭП. Вот сейчас как откроется дверь, как войдут из Счетной палаты, как скажут: а подать сюда!..
Да ничего не скажут.
Потому что и в Счетной палате, и в палатах кремлевских, и во всякой здешней палатке вплоть до овощной и больничной — одно понимание мира: один черт. Здесь можно распечатать чужое письмо и отдать адресату распечатанным: никто даже не удивится. «Здесь свои…»
Вот наша стабильность — ментальная, неподвластная ни перемене знамен, ни мировым кризисам. И черт знает какой век напролет арестантов не кормят, по бого­угодным заведениям вместо габерсупа несет капустой, «Держиморда поехал на пожарной трубе, а Прохоров пьян».
Видать, от счастья, что успел вовремя уйти в кеш.
Виктор Шендерович