Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая,
Я вею, млею, воздушный, сонный.

В любви неверный, расту циклоном,
Взметаю тучи, взрываю море,
Промчусь в равнинах протяжным стоном -
И гром проснется в немом просторе.

Но, снова легкий, всегда счастливый,
Нежней, чем фея ласкает фею,
Я льну к деревьям, дышу над нивой
И, вечно вольный, забвеньем вею.

Константин БАЛЬМОНТ

Я уже рассказывал тут про первый побег Бальмонта из салонов в Гиперборею с Дегановым, тем самым, что на этой же своей яхте ходил по Ловозеру с Рерихом. Рериха сакральная Гиперборея не признала и Бальмонт знал об этом. Его - признала и пустила, одарив от своих тайн: иным вернулся он в гулевой и салонный Петербург и первым это заметил Брюсов. Я уже приводил тут его чудное посвящение Бальмонту, где он прямо среди строк сделал его едва ли не небожителем и навсегда заразился от него любовью к Русскому Северу. Его ULTIMA THULE потрясает тех, кто знает, о чём пишет поэт. Но мы - о маге любви, воды и света: восторг, рвущийся в небеса с этой песней экстаза есть понимание на уровне магическом того мира, в котором он очутился на яхте без якорей, с разодранными парусами и разбитой головой. Шрам от той поездки ещё долго будоражил салонных дам: шепотки о дуэли или его "корсарских приключениях", пока он изучал санскрит в Индии, шлейфом загадки сопровождали его до остатних дней...