Полковник тоже не терял времени даром. Пока я морочил головы Кагалу в Крыму, он занялся тем же в городе. Сначала вычислил конторы и просто столкнул их лбами в ивняке у водокачки: любимое занятие матёрого разведчика. Затем принялся за отдельных топтунов от рыбёшки помельче. Как и считал я на последнем соборе и в замке, все согласия Кагала кончались за дверьми очередного сборища. Дисциплина дисциплиной…
Никак не хотели делиться добычей слуги разных хозяев. Как-никак, речь шла о власти, причём о власти абсолютной. Это вам не Интернационал с его «золотым миллиардом». И даже не сам Кагал как «мировое правительство трёхсот». Их должно использовать, считала амбициозная верхушка Кагала, но только как наработанные структуры, пронизавшие метастазами весь мир. Как и знание Собора. Это и есть абсолютная власть, под какие бы личины она не рядилась, подтверждая Монтеня: «Власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно».
Потому конторы, делающие одно дело, сцепились во славу своих хозяев в ивняке на берегу Дона, где свёл их мастер на подобные штучки полковник. Результатом стал провал Хана, выбытие из строя трёх десятков воинов Серьги и красный шёлковый шнурок, посланный ему Спикером: удавиться. Когда мой маленький отряд вернулся, Бонд уже ждал в загородном доме с невинным выражением лица. Только Граф, хорошо изучивший приятеля, что-то почуял, но от него то Бонд и не таился. Надо кое-кого убедить, что с ними стоит иметь дело. Задумка моя, а если короче – работа.