Есть много ситуаций, которые меня приводят в полнейший восторг. Ну не в полнейший, а в такой восторг, от которого расслабляются подколенные мышцы и смягчается взгляд, добавляя чего-то такого отрешенного в улыбку. Одна мысль о таких вещах.

Например: вот ты пялишься в окошко квипа какой-нибудь гордой девочки или какого-нибудь гордого мальчика, и тебе, в принципе, ничего не надо, вот только напиши, скотина, напиши, напиши, потому что мне нечего тебе написать, а вот ты мне - напиши; я хочу, чтобы ты обо мне думал и мне писал.
А на другом конце москвы эта гордая девочка или гордый мальчик тоже сидит и пялится в этот квип и, сжимая кулачки, думает: ну не будь занудой, ну придумай, что мне написать, ну напиши, я отвечу, напиши что-нибудь прикольное, будет забавно.

Или вот еще - идёшь по улице, смотришь прохожим в глаза, и встречаешься взглядом с каким-нибудь офигенным подростком (только подростки бывают такие офигенные, взрослые могут быть гениальны, но уже всё иначе), потому что он смотрит на тебя как-нибудь особенно, непошло и правильно, и не отводит взгляд, как все остальные глупые и занятые, а провожает до самого конца, и ты помнишь его лицо, а он - твоё.

И вообще, все эти моменты чего-то общего с вовсе незнакомыми тебе людьми, про которых ты уверен, что они тебя и заметили-то едва и уж точно о тебе никогда не думают даже секунду после того, как ваши взгляды пересеклись; ну а все-таки, вдруг, если ты помнишь интонацию голоса какого-нибудь обаятельного человека, который пусть даже говорил вовсе не с тобой и только посмотрел на тебя мельком, ну вдруг и он тебя почему-то помнит, ну мало ли; вот мысль о таких общностях - она замечательна.

А вот еще, например, идёшь ты, спешишь куда-нибудь, дико злой и свирепо дышащий, со скоростью пулемета выдавая шаги, и тут, огибая всем телом медлительного прохожего, встречаешься своим полыхающим взглядом с женщиной, которая стоит с видом человека, который обрел дао и бесплатно его всем раздаёт; так обычно смотрю я, если я спокоен и смотрю на людей - слегка насмешливо, но скорее по-доброму, и очень спокойно. И узнав себя в этом взгляде, ты вдруг затыкаешься, где твоя ярость, зачем она, это всё ненастоящее, у тебя тоже такой вот взгляд, тоже такое сердце, и ты, улыбнувшись улыбкой познавшего дао, идёшь себе дальше, как ни в чём не бывало, но слегка медленнее и уже не наступая окружающим на ноги столь намеренно.

А ещё вот едешь в одном вагоне с кем-нибудь офигенно красивым. Не стандартно красивым, а именно в твоем смысле красивым, вот так, как нравится тебе, а всем остальным как-то никак, они бы даже не заметили, какие прекрасные высокие скулы и классная полуулыбка. Вот ты едешь и запоминаешь черты лица и все-все впечатление, чтобы потом нарисовать или просто чтобы это всплыло в каком-нибудь сне, или в полубреду, или в сказке, которую ты будешь рассказывать девочке, в которую ты влюблён.
А потом вы выходите на одной и той же станции и встречаетесь взглядами, и тебе улыбаются в ответ, или ты, когда смотришь в другую сторону, ощущаешь, что тебя точно так же разглядывают. И думаешь: а вдруг, чтобы тоже запомнить и куда-то там отложить, как образ, который понравился.

По миру гуляет так много персонажей, и это настолько чудесно.