Царь Пётр в Карловых Варах
(отрывок из книги)
перевод с чешского языка - Татьяна Спицына
Пётр Великий врывался в Карловы Вары дважды (в годах 1711 и 1712), всегда осенью и всегда это выглядело так, будто-бы в засыпающий курортный городок угодил гром. Не устраивал пышные приёмы в "пост-барочном духе", так как этот дух до него не доходил. Не демонстрировал себя монархом, скорее - мужем. В стремлении доказать всем и вся, какой он сильный и сколько всего умеет, был подобен вождю степных племен - первым среди равных.
Стремился приблизиться к Европе, но не представлял, к чему, собственно, приближается. Приказал сбрить столь живописные бороды своим боярам, чтобы не отличались от немцев и французов. Прогрессивный правитель часто держал себя, как простолюдин. К примеру, возьмет да и придавит плечиком с локтем на столе: кого поборет, от того и имеет государь мушкетеров разных, войско и тому подобное.
Царь Пётр такой необыкновенный, дамы его обожали, только немного напоминал того чернокожего арапа графа Вильгельма, что на каждом банкете поборет медведя, а после - их обоих (и арапа, и медведя) разведут на цепях...
Как-то на спор взобрался на неоседланном сельском коне на вершину горы "Олений Прыжок" и вырезал там свои инициалы на деревянном кресте. Устраивал состязания на стрельбище, всегда выигрывал, а приз - бочки с вином, - великодушно отдавал распить всем участникам, празднуя свою "викторию" (правда, ещё и потому, что врачи запретили царю пить вино). А всё равно это было не то! Когда мог, терялся среди тех, до кого ему было ближе, потому, как декаденство, равно, как и другие признаки прогресса, ширятся не только от запада на восток, но также от слоев знатных и богатых к слоям менее привилегированным. Манеры царя наиболее ценили те, которые сами должны были заботиться обо всем. Поэтому именно они чувствавали Петорову силу и ловкость.
Так, Пётр в бржезовской кузне сам выковал подкову а к ней ещё и железный прут, на реке Огрже помагал перевозчику отремонтировать паром, бывало резал табакерку из слоновой кости, плотничал, изготовил стол в подарок городу и затесался к каменщикам на строительство дома "Пфау". Примем-ли во внимание то, что на курорте царь Петр не "бил баклуши" и как государственник, здесь он договорился о совместных действиях в компании против шведов и тогда же вместе с философом Лейбницем предложил основать Петербургскую академию, - убедимся, что жизнеспособность сорокалетнего царя была исключительной.
К ремеслу каменщика Пётр добрался через трактир. Там же, в трактире, у царя случился приступ характерного петушиного азарта. Взял он серебрянную тарель, смял её в руке и гордо смерил взглядом окружающих (странно, что после такого подвига не закукарекал!). Не заметил, что за крайним столом за ним враждебно наблюдаетит петух социально неизмеримо низший - каменщик по имени Кнолл. Ещё бы оставил царя в покое, если бы царь вёл себя, как царь! Но поскольку Пётр задавался, как рядовой примитив, ко всему же в трактире для обычных людей, Кнолл вышел вслед за царем, крикнув: "Поберегись!", сорвал жестяную вывеску перед трактиром и смял её в руке, как лист бумаги. А после гордо смерил царя взглядом и взглядом "кукарекал".
Обычный правитель выскочку-каменщика даже не заметил бы, в крайнем случае, послал ему со слугой подаяние и тот час о нём забыл. Царь Пётр был всё же из другого теста. Выходка каменщика погладила его у сердца, вдруг почувствовал себя, как дома, среди бояр, и решил, что будет с Кноллом дружить. Но это как раз было плохое решение, так как до царя не доходило, что Кнолл с ним дружить не хочет. Кнолл принял вызов царя, поскольку был первым силачём в Крловых Варах, и если бы он не смял эту вывеску, то люди ещё подумали бы, что этот русский выскочка сильнее его.
Трактирщик запричитал над нанесённым ущербом, а царь тут же за всё заплатил. Этим опять унизил Кнолла. Вот если вы кого-нибудь победите в честном бою, а тот начнет кичиться богатством, которого вы в жизни иметь не будете, то это оскорбительно так, как если бы плюнули на ваш венок победителя. Что не пришло в голову Петру, поскольку был царь. Затем, что Кнолл только и думал об этом, потому, что был Никто.
Неисправимого Пётра этот случай так вдохновил, что рано утром он отправился прямо на стройку, чтобы проведать приятеля Кнолла. Только переоделся и загримировался "под каменщика", чтобы его не узнали. И, по-привычке, моментально взобрался на строительные леса. Заметив, как каменщики кладут стены, тотчас, само собой, пришло в голову, что то же сможет и он. Тринадцать лет назад царь уже доставлял подобным способом беспокойство каменщикам в Голландии и, естественно, думал, что и в этот раз легко справится.
Весело взял кельму Кнолла, зачерпнув строительного раствора, шлёпнул его на камни и размазывал. "Это я умел ещё в Амстердаме!", - гордо заявил Кноллу. "Здесь тебе не Амстердам", - заворчал Кнолл, - "даёшь мало раствора, гайда с лесов!". Не успел Пётр опомниться, как Кнолл вырвал у него инструмент и начал исправлять то, что царь испортил. Петр признал, что за тринадцать лет человек может что-то и подзабыть, и слез с лесов.
Этим (между прочим) и закончился его строительный эпизод. Внизу, однако, Пётр вспомнил, что он, собственно, есть царь - Ясно Солнышко, Сизокрылый Сокол, Батюшка такой великой империи, что какой-то Кнолл из Карловых Вар не умеет себе вообще представить, и что царь не может допустить, чтобы какой-то каменщик выгонял его с лесов. Но, при этом, хотел и дальше дружить с Кноллом и потому решил смазать это унижение способом не царским, а скорее холопским. Взял грудку глины и запустил ею в Кнолла. А так, как царь был знаменитым стрелком, рассыпалась эта грудка прямо на кнолловской всклокоченной голове. Ко всему, царь после удачного попадания шаловливо рассмеялся да еще на Кнолла пальцем укаывал, манерой скорее холопской, чем царской.
Кнолл побледнел, затем покраснел и слез с лесов. Схватил Петра за запястья и сдавил так, что у царя от боли брызнули слёзы. Именно в эту минуту подоспела невеста Кнолла с обедом. "Я его сейчас так отделаю, что дома не узнают", - сказал ей Кнолл. Невеста вскрикнула от ужаса. "Отусти его!", - запричитала она, - "ведь это же русский царь!", - и повисла у Кнолла на шее. "Знаю", - ответил Кнолл, - "даже в каменщика переодеться, как следует, не умеет!". Но царя отпустил, потому, как тот, кто держит царя, не может обнимать свою милую. А невеста Кнолла была первой красавицей во всем городе.
Пётр и в этот раз проявил себя, как боец. Руки болели ещё три дня, но признал, что не должен был начинать, и потому послал Кноллу опять-таки денег. Нетрудно догадаться, что этот царский жест снова унизил Кнолла. Царь же об этом и не догадывался. Через несколько дней опять шёл на ка
рловарское стрельбище. И опять там видел Кнолла. Однако желание дружить уже прошло. Рука ещё болела и вообще. А так, Петр стрелял, буд-то там Кнолла и вовсе не было. Однако Кнолл делал всё, что мог, чтобы все видели, что он там есть. Носился между стрелками, оглашал попадание в цель, а когда царь не смотрел, - кривлялся и гримасничал за его спиной. Царь по-прежнему его не замечал, а когда выстрелил, отчаявшийся Кнолл внезапно выбежал под выстрел, чтобы царь испугался и не попал. Но рассчитал плохо. Царь выстрелил и попал в Кнолла. А виноват был сам Кнолл.
Каменщика отвезли домой, а царь опять выиграл первый приз в состязании. Кноллу послал денег и фельдшера. Только не помогло это. Через несколько дней каменщик Кнолл умер на руках у своей возлюбленной, вероятно, сожалея о своей петушиной выходке. Даже ей не сказал, почему так глупо выбежал царю под выстрел. О таких вещах своим милым не говорят. Ни одна милая на свете не моймет петушиные проблемы своего друга.
А царь неожиданно быстро вернулся в Россию...
рловарское стрельбище. И опять там видел Кнолла. Однако желание дружить уже прошло. Рука ещё болела и вообще. А так, Петр стрелял, буд-то там Кнолла и вовсе не было. Однако Кнолл делал всё, что мог, чтобы все видели, что он там есть. Носился между стрелками, оглашал попадание в цель, а когда царь не смотрел, - кривлялся и гримасничал за его спиной. Царь по-прежнему его не замечал, а когда выстрелил, отчаявшийся Кнолл внезапно выбежал под выстрел, чтобы царь испугался и не попал. Но рассчитал плохо. Царь выстрелил и попал в Кнолла. А виноват был сам Кнолл. 
