verbava, мне суть вообще неясна. Никаких ассоциаций не возникло, хотя
много читала и русских сказок и всякого стеба на их основе. Но у меня сложилось впечатление относительной их мягкости по сравнению со сказками европейскими.
Все сказки я читала в адаптации для детей. Но даже при этом немецкие и французские сказки поразили своей жестокостью. Удивительно сдержанными на этом фоне оказались норвежские сказки, чем-то сродни нашим по духу.

А здешние иллюстрации рождают сильные ассоциации с японскими анимэшными ужастиками, которые обожает моя дочь. У нее весь комп забит японской жестью. Я поневоле в теме. Стиль изображений, разумеется, иной. Но общее настроение похоже.
Возможно, это мое личное восприятие.

Bastet33, о, у меня, наоборот, яркие воспоминания с детства о костяном заборе с черепами у бабы яги, куда василису послали за лучиной ее злые сестры, или, например, о родных, превратившихся в камень (рисунок 5), для спасения которых надо что-то себе отрезать. даже "синяя борода" во взрослой версии не так весел. может, у нас были разные русские детские сказки.
(с формой все равно непонятно, но ладно).

verbava, у меня есть книга, почти репринтное издание с дореволюционного сборника русских сказок. Иллюстрации - гравюры того времени.
С Бабой Ягой все ясно - она нелюдь, страховидло. По определению отрицательный персонаж, хотя порой помогает добру молодцу. Но сказок, где в качестве злодеев выступают близкие родственники, и у нас, и у норвегов ощутимо меньше, чем в немецких и французских сказках. В свое время мне это сильно бросилось в глаза.
Больше всего близкородственной жестокости оказалось во вьетнамских сказках. Запомнилась сказочка, где злодейка-мачеха приказывает приготовить себе блюдо из падчерицы, а та поворачивает ситуацию так, что на гуляш идет родная дочка, а сама с невинным видом присутствует при обеде.
Довольно жестокие сказки у южных славян. Там часто за провинность муж норовит убить жену. Ну и нравы!

Bastet33, злая мачеха - это образ вообще довольно распространенный, как и злые сестры. да, женские персонажи обычно полярны - или очень хорошие, или очень плохие, и русские сказки никак не исключение. пожирание собственных детей - архетипный сюжет, тот же греческий тантал (беттельхейм писал о какой-то европейской сказке с этим сюжетом, но я ее не нашла); это миф, бытующий на более примитивном уровне восприятия. надо бы почитать - вы помните, что за сказка?
зато у зеленина (скорее всего у него. но я читала статью года четыре назад, поэтому могу ошибаться - в этом разговоре все равно нет конкретных примеров) есть очаровательное упоминание о сказках какого-то из русских народов, где у героини зуби в причинном месте. бррр.
кстати, пропп в своей "морфологии волшебной сказки" приводит много примеров с убиениями жен и прочих родственников, унижениями дочерей, ослеплениями соперниц и т. д. русские сказки здесь не особенны. а выборочное восприятие - это нормально для сознания (и для издателей).

verbava, согласна. Я не претендую на большое знание сказок. И издатели могут быть пристрастны. Более того, я читала сказки для детей. Но даже в детском варианте меня зацепило вышеизложенное.

Детей в греческой мифологии поедал Кронос, верховный бог, отец Зевса. Проглотил всех, кроме Зевса, вместо которого ему подсунули камень.
Аналогию в европейских сказках не помню.

verbava, в Калевале сюжет активно используется, у Леннротта в итоге появляется как бы Христос. На самом деле сюжет изменен и в народных вариантах такого смысла не несет.

Ответ на комментарий verbava

Пропп про зубья на месте вагины тоже писал, в "Исторических корнях", кажется. Впрочем, могу ошибаться, может не там.

Pitunja-Shara, зато несет довольно высокий заряд интересности =)
(я сейчас еще тесно общаюсь с "the secular scripture" нортропа фрая, он считает, что миф отличается от сказки не столько структурой, сколько авторитетностью и способностью образовать сложные единства - и что в некоторых случаях они переходят друг в друга, не только от мифа к сказке, но и наоборот. вот бы достать много-много времени и посмотреть на механизмы перехода).