verbava все записи автора

Here's the start of another one hacked from the carcass of Timequake One, and entitled "The Sisters B-36": "On the matriarchal planet Booboo in the Crab Nebula, there were three sisters whose last name was B-36. It could be only a coincidence that their family name was also that of an Earthling airplane designed to drop bombs on civilian populations with corrupt leaderships. Earth and Booboo were too far apart to ever communicate."

Another coincidence: The written language of Booboo was like English on Earth, in that it consisted of idiosyncratic arrangements in horizontal lines of twenty-six phonetic symbols, ten numbers, and about eight punctuation marks.

All three of the sisters were beautiful, so went Trout's tale, but only two of them were popular, one a picture painter and the other a short story writer. Nobody could stand the third one, who was a scientist. She was so boring! All she could talk about was thermodynamics. She was envious. Her secret ambition was to make her two artistic sisters feel, to use a favorite expression of Trout's, "like something the cat drug in."

Trout said Booboolings were among the most adaptable creatures in the local family of galaxies. This was thanks to their great big brains, which could be programmed to do or not do, and feel or not feel, just about anything. You name it!

The programming wasn't done surgically or electrically, or by any other sort of neurological intrusiveness. It was done socially, with nothing but talk, talk, talk. Grownups would speak to little Booboolings favorably about presumably appropriate and desirable feelings and deeds. The brains of the youngsters would respond by growing circuits that made civilized pleasures and behavior automatic.

It seemed a good idea, for example, when nothing much was really going on, for Booboolings to be beneficially excited by minimal stimuli, such as idiosyncratic arrangements in horizontal lines of twenty-six phonetic symbols, ten numbers, and eight or so punctuation marks, or dabs of pigment on flat surfaces in frames.

When a little Boobooling was reading a book, a grownup might interrupt to say, depending on what was happening in the book, "Isn't that sad? The little girl's nice little dog has just been run over by a garbage truck. Doesn't that make you want to cry?" Or the grownup might say, about a very different sort of story, "Isn't that funny? When that conceited old rich man stepped on a nim-nim peel and fell into an open manhole, didn't that make you practically pop a gut laughing?"

A nim-nim was a banana-like fruit on Booboo.

An immature Boobooling taken to an art gallery might be asked about a certain painting whether the woman in it was really smiling or not. Couldn't she be sad about something, and still look that way? Is she married, do you think? Does she have a kid? Is she nice to it? Where do you think she's going next? Does she want to go?

If there was a bowl of fruit in the painting, a grownup might ask, "Don't those nim-nims look good enough to eat? Yummy yum yum!"

These examples of Boobooling pedagogy aren't mine. They're Kilgore Trout's.

Thus were the brains of most, but not quite all, Booboolings made to grow circuits, microchips, if you like, which on Earth would be called imaginations. Yes, and it was precisely because a vast majority of Booboolings had imaginations that two of the B-36 sisters, the short story writer and the painter, were so beloved.

The bad sister had an imagination, all right, but not in the field of art appreciation. She wouldn't read books or go to art galleries. She spent every spare minute when she was little in the garden of a lunatic asylum next door. The psychos in the garden were believed to be harmless, so her keeping them company was regarded as a laudably compassionate activity. But the nuts taught her thermodynamics and calculus and so on.

When the bad sister was a young woman, she and the nuts worked up designs for television cameras and transmitters and receivers. Then she got money from her very rich mom to manufacture and market these satanic devices, which made imaginations redundant. They were instantly popular because the shows were so attractive and no thinking was involved.

She made a lot of money, but what really pleased her was that her two sisters were starting to feel like something the cat drug in. Young Booboolings didn't see any point in developing imaginations anymore, since all they had to do was turn on a switch and see all kinds of jazzy shit. They would look at a printed page or a painting and wonder how anybody could have gotten his or her rocks off looking at things that simple and dead.

The bad sister's name was Nim-nim. When her parents named her that, they had no idea how unsweet she was going to be. And TV wasn't the half of it! She was as unpopular as ever because she was as boring as ever, so she invented automobiles and computers and barbed wire and flamethrowers and land mines and machine guns and so on. That's how pissed off she was.

New generations of Booboolings grew up without imaginations. Their appetites for diversions from boredom were perfectly satisfied by all the crap Nim-nim was selling them. Why not? What the heck.

Without imaginations, though, they couldn't do what their ancestors had done, which was read interesting, heartwarming stories in the faces of one another. So, according to Kilgore Trout, "Booboolings became among the most merciless creatures in the local family of galaxies."

Вот начало одного такого рассказа, он взят из первой книги про катаклизм, называется «Сестры Б-36»: «На матриархальной планете Бубу в Крабовидной туманности жили три сестры по фамилии Б-36. Точно так же назывался бомбардировщик, придуманный на планете Земля, чтобы сбрасывать бомбы на мирное население стран с продажными правительствами. Это совпадение, конечно, совершенно случайно. Земля и Бубу находились слишком далеко друг от друга, жители планет даже не подозревали о существовании своих собратьев».

Было еще одно совпадение: письменный язык на Бубу был похож на земной английский – он тоже состоял из двадцати шести фонетических символов, десяти цифр и восьми или около того знаков препинания, хитрым образом составленных в последовательности, поделенные на части, расположенные горизонтально одна под другой.

Все три сестры были красивы, продолжал Траут, но любили на Бубу лишь двух из них – художницу и писательницу. Третью – ученого – никто не хотел знать. Она была такой занудой! Она могла говорить только о термодинамике. Она была завистлива. Ее тайным желанием было сделать так, чтобы ее сестры – эти «творческие натуры» – почувствовали себя, по любимому выражению Траута, «как последнее дерьмо».

Траут утверждал, что жители Бубу умоют приспосабливаться едва ли не лучше всех прочих созданий в местном скоплении галактик. Дело в том, что у них особенный мозг. Его можно запрограммировать делать одно и не делать другое, чувствовать так или чувствовать иначе. Ужасно удобно!

Программировался мозг просто. Не нужны были ни хирургия, ни электроника. Делалось это через социум – то есть разговорами, разговорами и еще раз разговорами. Взрослые говорили малышам, какие чувства и действия предпочтительны или желательны. В молодом мозгу образовывались, соответственно, нужные зоны, и получалось так, что растущий организм совершал поступки и получал удовольствия совершенно автоматически.

Это было очень неплохо. Например, когда ничего особенного не происходило, жители Бубу могли восхищаться самыми простыми вещами, вроде двадцати шести фонетических символов, десяти цифр и восьми или около того знаков препинания, составленных в хитрые последовательности, поделенные на части, расположенные горизонтально одна под другой, или вроде пятен краски на плоских поверхностях, вставленных в рамы.

Когда малыш читал книжку, взрослый мог прервать его, чтобы сказать что-то типа: «Разве это не печально? Чудесную собачку маленькой девочки переехал мусоровоз. Разве тебе не хочется плакаит?» Конечно, что именно он скажет, зависело от того, про что шла речь в книжке. По поводу другой истории взрослый мог бы спросить: «Разве это не смешно? Когда этот самодовольный старый богач наступил на шкурку ним-нима и упал в открытый люк, разве ты не почувствовал, что сейчас лопнешь со смеху?»
Ним-ним – так назывались на Бубу бананы.

Мальчика, которого привели в картинную галерею, могли спросить, улыбается женщина на картине или нет. Может, она о чем-то грустит, хотя и улыбается? Как ты думаешь, она замужем? Как тебе кажется, у нее есть дети? Как по-твоему, она добра к ним? Как ты полагаешь, куда она пойдет дальше? Как ты считаешь, она хочет туда идти?

Если на картине была ваза с фруктами, взрослый мог сказать: «Смотри, какие аппетитные ним-нимы! Ам-ням-ням!»

Вот как на Бубу воспитывают детей. Примеры не мои – Килгора Траута.

Так был устроен мозг у большинства жителей Бубу. В их мозгу образовывались специальные зоны, микросхемы, если угодно, которые на Земле назвали зонами воображения. И именно потому, что у подавляющего большинства жителей Бубу были зоны воображения, все обожали двух сестер Б-36, писательницу и художницу. Но так был устроен мозг не у всех.

У плохой сестры тоже была зона воображения – еще бы! – но она была особенная. Девочка не желала читать книги и ходить в галереи. Она проводила каждую свободную минуту в саду психиатрической лечебницы, расположенной по соседству. Считалось, что психи не могут причинить ей вреда, и поэтому ее даже хвалили за то, что она ходит к ним в гости – что это, как не сострадание? А шизики научили ее термодинамике, математике и много чему еще.

Когда плохая сестра выросла, она вместе с шизиками придумала телекамеры, передатчики и приемники. Затем она взяла деньги у своей очень богатой мамочки, чтобы производить и продавать эти адские машины. Они сделали воображение излишним и сразу стали ужасно популярны, потому что передачи были очень увлекательные, а думать было не нужно.

Она заработала кучу денег, но больше всего ее порадовало то, что ее сестры стали чувствовать себя, как последнее дерьмо. Молодежь больше не видела смысла развивать у себя зоны воображения, поскольку они знали, что достаточно нажать на кнопку – и они увидят все, что душе угодно. Молодежь смотрела на отпечатанную страницу или на картину и удивлялась, как «старики» могли «кайфовать» от таких простых и мертвых вещей.

Плохую сестру звали Ним-Ним. Когда ее родители давали ей имя, они понятия не имели, какой гнилой из нее выйдет ним-ним. Изобретение телевидения – это цветочки по сравнению с тем, что она сделала потом! Ее все равно никто не полюбил, потому что она осталась такой же занудой, как раньше, и тогда она придумала автомобиль, компьютер, колючую проволоку, противопехотную мину, пулемет, огнемет и так далее. Вот до чего она была мерзкая тварь.

Подрастали новые поколения. Они уже не знали, что такое воображение, и поэтому не могли представить себе жизнь без всей той дряни, которой их потчевала Ним-Ним. Но самое плохое, что они больше не могли читать интересные, греющие душу истории на лицах друг у друга. А для их предков это было не сложнее, чем сочинять истории, глядя на картины в галерее.

Так жители Бубу, пишет Килгор Траут, «стали самыми беспощадными созданиями в местном скоплении галактик».

'cause thus spoke vonnegut