Morlynx все записи автора Итак, Офелия смылась, да так быстро и виртуозно, что даже шумные и активные Бруджа не успели её перехватить.
Мэл вздохнула - проводить ещё несколько часов в компании Ронина не хотелось совершенно. Кроме того, Жажда всё сильнее давала о себе знать. Жажда – жестокая пытка для всех детей Каина, но Тореадоры, стоящие ближе всех к смертным и привыкшие подражать им во всем – в том числе тратить силы и кровь на поддержание человеческой температуры тела – Тореадоры воспринимают Жажду намного хуже, чем другие каиниты. Она заставляет их понимать свою сущность, но принять себя не-живыми они не в силах. И к пытке физической добавляются душевные терзания. А души у ториков тонкие и очень ранимые – это все знают...
Холод уже разлился по телу Мелис – она начала экономить кровь для того, чтобы не впасть в Безумие Жажды раньше времени. Ей было не просто плохо, а очень плохо: каждая клетка тела кричала от боли и голода, требовала немедленно выскочить из машины и пойти убивать, пить сладкую кровь, наполнить себя ею… и, не будучи удовлетворены, эти желания причиняли дикую боль. Ужасная слабость разлилась по телу ледяной волной; периодически Мэл била сильная дрожь, а к горлу подкатывал горький ком. Дышать было сложно, сердце билось с необычайной силой, пытаясь хоть как-то помочь страдающему организму… увы, это не помогало, и становилось только хуже.
- Пойду... прогуляюсь. Я вернусь. - Мэл направилась к лифту, на ходу поймав одного из слуг и попросив принести пальто.
- Моё тоже! - Воскликнул Лазарь и поторопился за дочерью, бросив через плечо:
- Баст, посиди здесь с господами... у тебя есть мой номер мобильного, если что.
Догнав Мэл, Лазарь тихо спросил:
- Жажда настолько близко?
Мэл кивнула – её потрясающие глаза уже начинали сереть, теряя свой цвет и то человеческое, что в них осталось после Обращения. Лазарь коротко, но тихо ругнулся, так, чтобы Бружи не обратили внимания.
Прибежавший слуга принёс одежду Тореадоров и вновь куда-то скрылся. Мэл одела плащ. Одевала она его медленно. Создавалось впечатление, что поднять руку, вставить её в рукав – тяжкий, почти непосильный труд. Жажда становилась всё сильнее. Мэл старалась держаться прямо и из последних сил закрыла свою ауру от сканирования – вернее, закрыла свою истинную ауру, повесив вместо неё давно отработанную картинку – хитрый фокус, позволяющий врагам не догадаться о том, что ты чувствуешь на самом деле. Ещё один из фокусов Лазаря. Тем не менее, движения Мэл были замедленны и неточны – хотя вамп и старалась изо всех сил замаскировать свою слабость презрительной неспешностью. Лазарь быстро накинул своё светло-бежевое пальто. Они спустились вниз и вышли на улицу, к машинам.
Мэл пошла к своему "Mustang Cobra", Лазарь, что-то бормоча себе под нос, поплёлся за ней. Только один раз он спросил:
- Девочка, ты уверена, что довезёшь нас? В твоем состоянии...
Мэл спокойно кивнула и уверенным голосом (вот что значит – актриса!) сказала:
- Конечно. Меня учил водить мастер.
Машина мягко, но мощно заурчала, и стартовала в Московскую ночь.

***
- Это то, что надо, - наконец сказала Мелис, и чёрный «Мустанг» остановился у входа в клуб «Жаркая Ночь». Клуб был двухэтажным и светился вызывающе-яркими неоновыми огнями. Около входа стояло несколько девушек – вполне приличного вида, но с вполне понятной целью. Мэл достала из бардачка кожаные перчатки, одела их и только после этого вышла из авто. И направилась прямо к девушкам.
- Кто из вас не курит?
Девушки удивлённо переглянулись. Мэл зло фыркнула и прошла в зал, на ходу вручив ошалевшему охраннику пятитысячную бумажку. В зале было темно, громко, но не душно: мощная вытяжка спасала не любящих табак клиентов. Мэл сразу приметила несколько одиноких юношей, пьющих коктейли у бара, но сразу же отказалась от мужского общества. А вот белокурая девушка, танцующая на краю танцпола, привлекла внимание вампирши: хорошая фигура, ухоженные ногти, длинная юбка со стильным разрезом сбоку выгодно выделяли девушку из толпы розовых мини.
- Надеюсь, вы не курите?
Девушка обернулась. Тёмные глаза, остренький носик, миловидное лицо.
- Нет. Но, если хотите, могу дать огоньку.
Рука девушки нырнула в сумочку, очевидно, за зажигалкой.
- Не надо, спасибо. Я просто спросила.
В тёмных глазах девушки мелькнуло понимание:
- Так вы хотите…?
- Да. У тебя есть место?
Девушка кивнула.
- Идём.
Они ушли с танцпола, поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридорчику и вышли к дверям комнат – некоторые из них были заперты, другие просто прикрыты. Лазарь догнал девушек. Темноглазая бросила на Лазаря быстрый любопытный взгляд, потом улыбнулась Мелис:
- Я могу обслужить и тебя, и твоего друга. Заходи, симпатяжка! - и открыла дверь в свою комнату перед клиентами.
Мэл быстро сняла пальто, швырнув его на пол, и оставшись в чёрном кружеве блузки, ничуть не скрывавшей классическое чёрное же бельё вамп, и узких брюках, облегающих филейную округлость торри, как вторая кожа.
- Располагайтесь, - улыбнулась блондинка.
В комнате было большое кожаное кресло, огромная кровать и женский будуар с лампочками вокруг овального зеркала. Оставив эти лампочки весело гореть, темноглазая продавщица любви выключила верхний свет.
Она села на колени Лазаря. Сняла с него пальто, потом рубашку. Несколько секунд ласкала глазами тело вампира, тонкое и гибкое, но полное силы. Потом стала ласкать губами, тёплыми и бархатисто-нежными.
Мэл села на табурет лицом к зеркалу, но так, чтобы в нём отражалось не только её лицо, но и Лазарь с темноглазой. Потом взяла с маленького столика расчёску и принялась медленно приводить в порядок свою причёску. Она смотрела на себя, такую белокожую и большеглазую, что самой себе казалась фарфоровой куклой с вихрем тёмно-шоколадных кудрей, упрямых и очаровательных, смотрела, как блестят в свете ламп её волосы, шелковистыми волнами ложась на плечи и высокую грудь, смотрела, как двигается рука в чёрной кожаной перчатке, на небольшой бугорок под чёрной кожей – там, где на тонком пальчике сидело кольцо с большим алмазом. Смотрела на серьги, аметистовыми звёздами оттеняющие глаза. Смотрела на то, как чужая женщина ласкает чужого мужчину. И не чувствовала ничего. Себастьян забрал у неё всю боль и агрессию, и Мэл поняла, что у неё внутри ничего, кроме боли и агрессии, не было. Интересно, подумала она, когда же умерла её душа? А потом вспомнила цепь событий последних ночей – и сегодняшнюю ночь, как достойное завершение этого бреда...

...Мэл приехала в театр за полчаса до спектакля. Конечно, почти все тусовщики-торри были уже на месте. Мэл отыскала глазами короткую рыже-золотистую шевелюру Несс и направилась к ней. Несс болтала с двумя другими Тореадороми. В разговоре несколько раз промелькнуло имя "Эдмунд Гитлер".
- Кто, простите? - Мэл с улыбкой и небывалой ловкостью вклинилась в болтовню подруги.
- Эдмунд Гитлер, брат знаменитого человеческого палача, Адольфа. Он ведь Вентру, ты не знала, Мелис? - Несс, конечно, была в курсе, что Мэл ещё ни разу не слышала о молодом Вентру. Дождавшись отрицательного жеста, Несс продолжила, старательно ахая:
- О, говорят он красив. Не так красив, как ты или я, или как наш Лазарь... но красив. Зеленоглазый. Ты ведь знаешь, как я люблю зеленоглазых... - Несс хихикнула:
- Да. Молод, красив, и, говорят, умён. Но я могу уступить его тебе, дорогая, - голос Несс стал задушевным: Ты ведь ищешь замену своему Франклину...
Несс замолкла, ожидая встречного вопроса. Мэл не сразу поняла, ЧТО ей только что сказали.
- Что? Прости, Несс, я не очень поняла...
- Ну? Неужели ты и этого не знаешь?
Несс всплеснула руками, весьма театрально удивляясь. И затараторила, ожидая, как разблестятся любопытством глаза юной Торри, слушавшей новую сплетню:
- Наши близнецы Бим и Бом Франклины погибли вместе с мистером Крайном и всем кланом московских Тремер. Как жаль... Маркус, говорят, только-только научился нормально одеваться... но эта Москва... это же так ужасно далеко, холод...
Мэл словно бы окатили ледяной водой. Она распахнула бездонные глаза, открыла рот, словно собираясь что-то сказать, потом закрыла... и, резко развернувшись на каблуках, выбежала из зала...

…княгиня сидела в инвалидном кресле. Ни тени эмоций не было на прекрасном, ангельском лице Офелии.
- Потом они дрались с Бойдом. Это был воистину великий поединок, и продолжался он более 3х минут… однако ЕГО щупальца разорвали его на части… потом…потом, не помню… но он умер, как подобает умирать члену его клана. С честью.
Она подняла глаза на Мэл. Глаза, не выражающие ничего, покрытые серой пеленой, что защищала ее мысли от посторонних. Но руки Офелии дрожали. Ей огромных сил стоило вновь не разрыдаться или даже броситься в истерику.
"С честью..."
Мэл закрыла глаза. Мир вокруг кружился и падал в бездну. Это уже было однажды, два дня назад, когда в пустом светском трёпе она узнала судьбы московских вампиров, защищавших Княгиню. Ей так буднично, так просто рассказали новую сплетню перед спектаклем, что девушка не могла поверить в то, что этот ужас случился с теми, кого она знала. И не просто знала, а уважала и любила...
Тогда она, дура, разозлилась на Метра. На то, что он не сказал ей. На то, что хотел уберечь. На то, что она, Мэл, не прилетела в Россию сразу же после "инцидента", как выражались собеседники вамп в тот злополучный вечер в театре.

И лишь теперь она поняла: всё. Их действительно нет. Ни гордого Маркуса, ни забавного в своих американских привычках Билла, ни мудрого, понимающего, любящего Бойда. Нет, и уже никогда не будет.
Страшная, пугающая пустота, начавшая завоёвывать душу Мэл ещё в Париже, разверзлась.
Руки Офелии дрожали. Руки Мэл лежали на подлокотниках спокойные и мёртвые, как декорации к нелепому представлению.
Всё. "...с честью"...
Мир кружился, сердце леденело, на сомкнутых ресницах дрожала одинокая слеза.
Всё прошлое казалось теперь глупостью - особенно истерики и переживания Мэл по поводу Лазаря. Какая, право, ерунда это была!
И лишь рассудок, странно холодный и отчуждённый, всё ещё был с ней.

Именно сегодня ночью умерла её душа, и родились странная, холодная ярость и безумная ненависть, призванные спрятать под собой боль и пустоту. Да, именно так.
Мэл перевела глаза на отражения Лазаря и темноглазой.
На темноглазой была блузка с большим вырезом, застёгивающаяся на крючки спереди. Приподняв юбку, чтобы было удобно, девушка сидела на коленях у Сира и исступлённо целовала его. Похоже, он ей понравился.
Тут пришёл второй удар Жажды. Мэл покачнулась, в глазах у неё потемнело. Она встала со своего табурета, быстро пересекла комнату, и, взяв в кулак светлые волосы шлюшки, откинула ей голову назад, так, чтобы взгляду открылась шея девушки. Блондинка закрыла глаза и вздрогнула, когда её шеи коснулись ледяные губы Мелис. Тем временем, боль от Жажды стала несколько слабее и даже приятнее – возбуждение притупляет боль. Мэл провела губами по нежной коже горла девушки, на мгновение остановилась, почувствовав под языком пульс, но потом продолжила целовать темноглазую. Сорвав с неё блузку и бюстгальтер, Мэл скользнула губами по позвоночнику – от самого эпистрофея, соединённого с черепом, вниз: останавливаясь на каждом позвонке горячим поцелуем холодных губ. 8 шейных, 12 грудных, 5 поясничных, 5 крестцовых, 1 копчиковый. 31 поцелуй. Лазарь два года назад от скуки, наверное, решил научить свою дочь некоторым вещам: лекарскому искусству, достаточному для оказания первой помощи, например.
Мэл знала, что самыми крупными артериями у человека, после сонных и позвоночных, является паховая, но если до позвоночных добраться трудно, а сонные заняты другим, паховые артерии – лучший выход. Поэтому она, спустившись в самый низ позвоночника, убрала ткань юбки от паха темноглазой, стыдливо прикрытого алыми кружевами, и лизнула тёплую кожу, нащупывая языком пульс. Наконец, почувствовав его необычайно сильно, впилась в него зубами.
Голод сводил с ума. И когда сладкая, металлическая жидкость хлынула Мэл в рот, вамп едва не задохнулась от кайфа. Наверное, такое чувствует наркоман, после мучительной ломки получивший-таки свою дозу. Или нимфоманка, добравшаяся наконец до объекта, которым можно себя удовлетворить. Или… какая, к чертям, разница?
Мэл глотала чудесную жидкость, чувствуя что-то вроде оргазма – тот же безумный экстаз, но длился он намного дольше того, что Мелис испытывала раньше. Полминуты кайфа. За сорок-пятьдесят секунд человек, распоровший себе паховую артерию, становится трупом. Поэтому спустя тридцать секунд – Мэл считала про себя – она оторвалась от пищи и закрыла рану своей кровью. И только потом, проверив, что девушка будет жить, позволила себе упасть на пол и закрыть глаза. Она чувствовала, что согревается, чувствовала, как по её жилам бежит свежая, живая пища. Чувствовала, как собственное тело перестаёт содрогаться от боли и кайфа и медленно расслабляется. «Живая кровь всегда лучше» - говорила Несс, подцепляя себе нового любовника-человека. Сейчас Мэл понимала подругу, как никогда.
- Лучше? - Спокойный голос Сира прорвался сквозь пелену безумного экстаза. Мэл слабо кивнула, потом открыла глаза, к яркой синеве которых примешивался фиолетовый огонь.
- Да, - на всякий случай подтвердила Мелис чуть дрожащим голосом.
- Тогда заплати девушке, - Лазарь, наведя на сознание шлюшки морок, укладывал её в постель. Укладывал осторожно и заботливо - даже в шлюхе он видел в первую очередь девушку, существо прекрасное, но слабое. Укрыв сонно дышащее тело одеялом, он поправил волосы темноглазой и продолжил:
- И быстро назад, в "Триумф".