все записи автора

Часы в холле били восемь.
Я остановился на мгновение и оглянулся.
Где-то там, в конце коридора, остался Том, осталась моя жизнь…
Я спрятал папку под куртку и вышел на улицу.
Было то ли чертовски, то ли до невозможности жарко. Я не мог понять.
Волосы трепал сильный ветер, они противно липли к накрашенным губам.
В этот вечер я собирался особенно долго. Красился, замазывал уже почти зажившие царапины, одел все самое лучшее и чистое. Все, что я любил больше всего. Уложил волосы, как раньше перед концертом.

Словно умирать собирался…
Выйдя за кованную медную ограду, я огляделся по сторонам.
Никого не было.
Может, это было просто злой шуткой.
Я поднял голову. Небо было чистым, а звезды были так низко, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой.
Я так и сделал.
Поднял руку и дотронулся. Они были холодными, острыми и такими одинокими в своей вопиющей красоте. Как и я…
Когда-нибудь я стану одной из них, а люди будут смотреть на меня и восхищаться. «Папа, смотри, какая красивая звезда», - скажет какой-нибудь малыш и ткнет своим маленьким пальчиком в небо. А я улыбнусь ему оттуда сверху, и пожелаю удачи.
Из тумана вечера блеснули две фары.
Значит, все-таки не обманул.
Я отошел на обочину, машина плавно притормозила.
Стекла были затонированны.
Я подошел к машине, на ходу вынув папку.
Стекло опустилось.
- Я все сделал, - Дженис смотрел на меня испуганно и виновато, прямо как Том.
Легкий, почти неслышный хлопок.
В следующую секунду глаза Джениса стали большими, изо рта потекла тоненькая струйка крови, и он медленно сполз вниз по кожаному сидению, так и не сводя с меня уже остекленевшего взгляда.
- Молодец! – Герард взвел руку с пистолетом, из дула которого еще шел дымок.
Я ничего не ответил. На душе вдруг стало спокойно. До невероятности спокойно. Я еще никогда не чувствовал себя в большей безопасности. Словно за мной стоял невидимый Ангел и закрывал меня белоснежным крылом.
Под прицелом судьбы.
- Завтра воскресенье, Билл, - Герард улыбнулся.
- Знаю, я уже заранее поздравил брата, - голос был спокойным, не единой эмоциональной нотки.
Папка выскользнула из рук и, упав на землю, открылась. Сильный ветер тут же подхватил листки, лежащие внутри, и белыми клочками растрепал их по всей дороге.
- Они будут счастливы. Вчера мы ездили на узи – у Гретты будет двойня, - я улыбнулся и еле заметно кивнул.
Конечно, мой брат будет счастлив.
Тепло…
Ветер больше не казался таким холодным.
Легкий, почти неслышный хлопок.
_
Нос резал цветочный аромат, по-моему, они переборщили с розами.
Билла не оказалось в комнате с утра, он ушел. Просто ушел. Но я знал.
Знал, что он придет.
- Том Каулитц, вы готовы взять эту девушку в жены, любить её до самой смерти? – священник, тот самый, у которого исповедовался Билл. Уже глубокий старик, он смотрел на меня совершенно спокойно, но в его взгляде было что-то пугающее, отчего меня невольно бросило в дрожь.
Я огляделся по сторонам. На скамейках сидели чужие люди, многих из них я видел впервые в жизни. Они все внимательно смотрели на меня и ждали только одного ответа.
Но Билла не было.
За окном светило солнце. Надо же, всю неделю до этого лил дождь, а теперь вдруг резко установилась такая прекрасная погода. Я слышал веселое щебетание голубей под окнами церкви.
Но Билла не было.
Я посмотрел на Гретту, она улыбалась своей милой, ангельской улыбкой сквозь полупрозрачную ткань фаты.
Но Билла не было.
- Да, - Гретта часто-часто заморгала, она плакала. Плакала от счастья.
- Если есть кто-нибудь, кто знает, почему данный брак не может состояться, пусть скажет об этом сейчас или молчит вечно. Я почти не слышал этих слов.
В голове вырисовывался образ Билла, застывшего на пороге церкви и устало облокотившегося о косяк, запыхавшегося с дороги.
«Да, я против»: тихо шепчут его губы.
Но Билла не было.
Молчание. В церкви повисло гробовое молчание.
Розы искрились капельками росы в свете сотен свеч.
- Тогда я объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту, - священник закрыл книжку и почему-то не улыбнулся.
Я поднял фату и, наклонившись к Гретте, дотронулся своими губами до её, уже родных, уже моих губ.
По всему телу острой иглой пробежала боль. Вкус Билла, вкус его крови, его слез.
Я целовал Гретту жадно, без остановки, пока не начал задыхаться.
Наконец отстранившись, я посмотрел на неё. Она улыбалась.
- Я сохранила его для тебя, прости…
По моим щекам текли слезы, на губах застыла мертвая улыбка.
Но Билла не было.

Эпилог.

Этот вечер был очень теплым для сентября.
Я сидел на веранде и читал книгу Лиззи, своей дочери. Она была белокурой и кудрявой, похожей на маленького ангела. Вся в маму.
- А потом принц поцеловал принцессу и она, открыв глаза, улыбнулась ему, - Лиззи сидела у меня на коленях, прижав свою пушистую голову к моей шее.
- Билл, ты слушаешь? – да, у меня был и сын. Гретта родила двойню, и сказала, что я могу назвать мальчика, как захочу.
Рука машинально вписала имя брата в свидетельство о рождении.
- Скучно, - сынишка наморщил носик, он походил на маленького испуганного котенка, который постоянно в свои пять лет доказывал, что он взрослый, и взъерошивал шерсть на загривке, когда что-то было не по ему.
- А тебе разве не хочется дослушать историю до конца? – Я аккуратно поставил Лиззи на пол и подошел к Биллу.
- Я знаю, что будет в конце. Они жили долго и счастливо, да? – сын и вправду был слишком взрослым. Это пугало меня.
- Это же сказка, у неё всегда хороший конец, - я потрепал Билла по взъерошенным каштановым волосам.
От сына пахло сиренью, он тоже любил сидеть в саду среди цветочных кустов. Я посадил разные сорта сирени после свадьбы, с корнем выдрав эти проклятые орхидеи и идеально подстриженные кустарники, которые так любил Герард.
Этот ненавистный мне человек умер полгода назад от сердечного приступа, сидя в кресле-качалке перед огнем. Я до сих пор помню выражение лица Герарда. Такое спокойное, что, казалось, смерть была для него величайшим подарком. Тогда мне даже стало его немного жаль.
- Папа, папа, смотри! – Билл дергал меня за рукав.
Я замотал головой, отгоняя воспоминания.
- Что? – глаза у сынишки горели, я редко видел его таким счастливым.
- Папа, смотри, какая красивая звезда! – я проследил взглядом за маленьким, почти кукольным пальчиком сына, но ничего не увидел. Просто черное небо и миллионы светящихся точек.
- Ты что, не видишь? – Билл надул губу и снова уставился на небо.
Я пожал плечами и обнял сына, Лиззи прижалась ко мне и непонимающими голубыми глазенками тоже уставилась куда-то вверх.
- Она улыбается мне, звезда, - Билл залез на подоконник, и, ухватившись за раму, выпрямился в полный рост.
Я еще раз взглянул на небо.
Что-то промелькнуло. Яркая, ослепительная вспышка. Но через мгновенье она пропала.
Так всегда улыбался брат. Ослепительно, молниеносно. Он очаровывал всех, он заставлял людей любить себя.
Лепестки сирени, подхватываемые легким порывами ветра, кружились в воздухе и опускались на землю.
Что было до этого.
Что было после.
Все пустяк, все неважно. Об этом можно будет подумать потом. Действительность рассыпалась на миллионы сверкающих осколков. Я поднимаю их и режу руки.
Больно, до крови. Глубоко.
Порезы не заживают.
Уже не заживают.
***
«Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я люблю тебя…».

Ende.