все записи автора

- Не бросайся словами, малыш. Запомни одну святую истину: чем больше молчишь, тем дольше живешь. Кое-кто вот не смог сдержать язык за зубами и скоро отправиться к Аиду. Ах да, я же тебе не сказал. У твоего обожаемого братишки в Германии осталась большая и чистая любовь. Ты бы видел, как он смотрел на него в аэропорту. Я даже позавидовал немного! – Герард облокотился о спинку стула и стал накручивать на палец мои дреды, потихоньку притягивая к себе.
- Что? – я замер, смысл слов дошел до меня не сразу. Билл любит еще кого-то?
- Что слышал. Был у меня старый знакомый Дженис. Да ты знаешь его, он как-то приходил к нам, учил Гретти игре на фортепьяно. Высокий такой, белобрысенький. А твой братишка смотрю падкий до блондинчиков, - да, я вспомнил. Черт возьми, я все вспомнил.
Нет. Я в это не верю. Билл же сам говорил мне, что никого не любил, кроме меня.

Но вся эта загадочная молчаливость, «игры» с ножом. Господи, ответ оказался настолько простым, что мне стало до невозможности противно. Я прекрасно понимал, что Герард сказал мне это нарочно, чтобы позлить. Он мог просто нагло соврать. Но его слова звучали так убедительно, что хотя мой мозг упорно и сопротивлялся этому, но сердце уже согласилось.
За что? За что мне все ЭТО?
- Ой, мы, кажется, расстроились. Ну ничего, я тебя утешу! – Герард резко и грубо притянул меня за волосы и впился в мою шею.
Я лишь судорожно сглотнул комок воздуха, застрявший в горле, и попытался расслабиться.
Не вышло.
Герард обхватил мое лицо руками и слегка прикусил нижнюю губу. Не больно, но довольно ощутимо.
Надо было попытаться получить от этого наслаждение. Я представил Билла, извивающегося в объятьях этого вездесущего Джениса, вколачивающего его в матрас. Мои кулаки невольно сжались. Я ненавидел Билла, ненавидел себя, ненавидел жизнь.
Герард уже по-хозяйски орудует у меня во рту, мне стыдно, но я отвечаю на поцелуй.
Стыдно.
Что вообще такое стыд?
Никогда. Больше никогда в жизни я не буду любить по-настоящему. Да, это великое чувство. Да, оно прекрасно. Но слишком больно терять любимого человека. Я уже достаточно натерпелся.
Больше не сопротивляться. Ничему. Просто нет сил.
- Нас могут увидеть. Но я знаю одно укромное место… - мужчина схватил меня за руку и потащил куда-то в дальний конец кухни.
Герард отодвинул штору, висевшую на стене, и с довольным видом уставился на серую дверь.
Я прислонился спиной к стене и мысленно стал считать до трех. Этот способ всегда помогал мне успокоиться.
Раз.
Где-то наверху Гретта, наверное, играет с новым любимцем.
Два.
Билл…. Биллу плевать на меня!
Три.
Надо съездить в церковь. Я обещал.
- Ну, наконец-то! – Герард щелкнул ключом и открыл дверь.
Четыре.
Нет, до четырех нельзя. Да какая к чертовой матери теперь разница!
Герард впихнул меня в какую-то маленькую, почти неосвещенную комнатку, захламленную всякими старыми вещами. По всей видимости, это была кладовка.
Что ж, секс в кладовке – это что-то новенькое.
Ну, вот, и я начал медленно превращаться в шлюху.
Все когда-то бывает впервые.
Глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Лучше бы я вообще ничего не видел.
Герард повернул меня к себе лицом и резко резким движение сдернул с меня футболку, зажав мои руки высоко над головой.
Грубые, не нежные, скорее граничащие с болью поцелуи рассыпаются по моей груди. Я плотно сжал зубы, чтобы не закричать.
_
Дождь закончился. Как-то непривычно, даже неприятно.
Хотелось, чтобы он вернулся, чтобы плакал заместо меня.
Я подошел к окну и вдохнул свежего вечернего воздуха.
Вдруг меня что-то кольнуло в грудь. Я вздрогнул и задрал футболку. Ничего кроме белой кожи и многочисленных уже не заживающих рубцов.
Такое чувство, что кто-то полоснул меня невидимым ножом.
Снова кольнуло, на этот раз сильнее, но уже в районе сердца.
Странное чувство какого-то непонятного ужаса медленно растекалось по сознанию.
Что-то происходило.
_

Герард тяжело дышал, мне казалось, что я слышал стук его сердца.
Надо же, у него есть сердце.
- Встань на колени! – я подчинился. Что может быть легче. Вот только я давненько не делал минетов.
Герард расстегнул ширинку и достал свой возбужденный член. Я в нерешительности замер.
Мир замер. Мира нет. Никогда не было.
Мужчина схватил меня за волосы и ткнул головой в свой пах. Я осторожно обхватил его член рукой и слегка дотронулся губами до распухшей от возбуждения головки.
- Черт, возьми его, Каулитц! – Герард почти срывался на крик, слова с хрипом вырывались из его груди.
Заказ будет выполнен.
Я взял его в рот и начал сосать, медленно, нарочно почти не шевеля губами, что бы не доставлять этому ублюдку слишком много наслаждения.
Похоже, Герарду это не очень понравилось. Он вновь запустил руки в мои дреды и стал яростно дергать меня. Я невольно ускорил ритм, давясь огромным членом, не позволяя ни одной слезинки катиться по щекам.
_
Это становиться невыносимым.
Том.
С ним что-то случилось. Я это чувствовал, всегда чувствовал.
Я ломанулся к двери, повернул ручку, но она не открылась.
Брат запер дверь. Но зачем?
Вина. Безумная, воющая и, до невероятности глубокая заполняла душу.
Не откупиться. Уже ни чем. Слишком поздно.
Он всегда пытался возложить всю ответственность на себя.
Я обессилено опустился на пол, прижавшись спиной к двери, и попытался заплакать.
Не вышло.
Мои слезы испарились вместе с верой в надежду и счастливую жизнь. Ушли вместе с Томом.
_
Герард резко остановил меня и рывком заставил подняться на ноги.
- Расслабься, - он сдернул с меня штаны вместе с нижним бельем, развернув лицом к стене, швырнул на какой-то стеллаж.
Я больно ударился локтем об металлическую полку и схватился за нее, как за последнюю надежду.
Герард навалился на меня, я чувствовал его дыхание около самого уха. Сильным движение, мужчина заставил меня прогнуться, надавив на спину, а потом резко, без подготовки ввел в меня сразу три пальца.
Вот тут я уже не удержался от крика, но Герард зажал мне рот рукой и начал быстро двигать пальцами внутри меня.
Противно, но это доставляло мне наслаждение. Смешанное с болью, но, тем не менее, это было наслаждением.
Затем Герард убрал пальцы и в следующую секунду резким движением вошел в меня до самого основания.
- Будь умницей, осталось немного! – он еще может говорить?
Толчок, за ним еще один. Все смешалось: стук сердца, мигание перегорающей лампочки под потолком, скрежетание мыши в дальнем углу этой чертовой кладовки.
Я обхватил свой член свободной рукой и в исступлении задвигал им в такт толчкам.
Герард с шумным вздохом излился внутри меня, я кончил парой секунд позже, измарав в казавшейся мне как никогда противной сперме все руки.
- Все, теперь мы в расчете. Если ты, конечно, сам этого не захочешь. – Герард сжал мои плечи, так и не выходя из меня.
Хочу ли я? Я уже больше ничего не хочу. Даже теплых губ Билла, которые всегда служили мне безотказным лекарством.
Все провалилось в какую-то зловонную яму.
Но по другому нельзя.
По-другому просто невозможно.
_
Волна противного возбуждения захлестнула меня с головой. Я выгнулся, невольно обхватив напряженный член рукой и до крови закусил губу.
Он все-таки сделал это.
Ради меня.
Сирень? Какая к черту сирень! Это все глупые мечты. Мечты, которых я недостоин.
Я даже умереть не могу, не то, что жить.
Все прекратилось. Но на смену пришла еще более ужасающая холодная пустота. Я прикрыл глаза и сжал в руках мокрую от спермы ткань брюк.
В голове одна за другой стали рождаться строчки.
Augst haben auf einmal dich,
Machen sie bitte die mich fur auf.
Du zum gespott werden dir gesicht.
Du entbehren konnen meiner?
Может мне снова стоит начать писать стихи?
Я словно умер. Мне стало страшно, но это было так.
По- другому нельзя.
По-другому просто невозможно.

Глава 11: Всегда…

Скрежет дверного ключа оборвал то забытье, в которое я впал ближе к утру, до боли впившись ногтями в собственные ладони. Я отполз от двери. На полу оставались тонкие красные полоски.
Дверь с легким скрипом открылась, и я нервно сглотнул, невольно задержав дыхание.
Том стремительно прошел мимо, даже не взглянув на меня, и, плюхнувшись на кровать, стал в исступлении бить кулаком по бархатному покрывалу. Я поднялся, ухватившись за подлокотник стоящего рядом кресла, и на дрожащих ногах подошел к брату.
Я хотел обнять его и прижать к себе, но в последнюю секунду моя рука нерешительно застыла в воздухе, и я лишь опустился на самый краешек кровати.
- Том… - я закусил губу, брат уже успокоился и теперь неподвижно лежал, закрыв лицо руками.
- Том, послушай, - я дотронулся до его холодной руки.
- Замолчи! Ты врал мне, врал все это время! - он как-то брезгливо отдернул руку и отодвинулся от меня.
- Что? - я непонимающе уставился на Тома, во рту пересохло, воздух в комнате внезапно стал невыносимо горячим. Он обжигал потрескавшиеся губы, не давал нормально дышать.
- Что слышал. Тебе всегда нравилось быть шлюхой. Нравилось выгибаться под чужими телами и развратно стонать, когда тебя трахали! - брат, резко выпрямившись, сел. Его щеки были мокрыми.
Я было открыл рот для возражения, но Том, размахнувшись, ударил меня по лицу. Я отвернулся. Щека горела и ныла, но я не смел даже дотронуться да неё.
- Кому еще ты шептал на ушко нежные слова, а, братец? Кому клялся в вечной любви? - я чувствовал на себе издевательский, полный ненависти и отчаяния взгляд.
- Никому! - я, наконец, повернулся и, готовый к новому удару, вызывающе уставился на Тома.
- Врешь! Ты всегда врал! - но удара не последовало. Вообще ничего не последовало. Последние слова гулко ударились о стены и растворились в тишине, даже ветер, бушевавший за окном всю ночь, затих.
Уж лучше бы Том кричал.
- Том, я… - нужно было что-то говорить.
- Замолчи, - брат резко оборвал меня. В его голосе больше не было той злости и ярости, что была вначале. На смену ей пришло холодное безразличие. По спине пробежали мурашки.
- Я всегда буду… - Том наклонился ко мне и уткнулся носом в мое голое плечо. Кожу тут же обжог приятный жар его дыхания.
- Всегда, - брата начало трясти, и я почувствовал на плече его слезы.
Наверное, я всего в третий раз в жизни видел, как Том плакал. Он всегда держал эмоции в себе. Первый раз у него была страшная истерика в десять лет, когда его бросила первая любовь. Второй раз… нет, пожалуй, это нельзя было назвать слезами, скорее всего, просто сгустком злобы. Том побил все зеркала в доме, когда наша группа распалась. И вот сейчас он сидит такой беспомощный, прижавшись к моему плечу, и я не могу понять, простил он меня или нет.
- Я, понимаешь… - Том замотал головой, опять не дав мне договорить, и прикрыл мой рот ладонью, слегка касаясь губ кончиками пальцев.
Я не выдержал и невольно поцеловал их. Они были теплыми и слегка солоноватыми, но от них пахло противным мужским одеколоном.
Том отдернул руку и сжал её в кулак.
- Билл, ты слишком хороший, ты почти Ангел… - Том отстранился от меня и вытер щеки рукавом кофты.
Эти слова окончательно запутали меня. Он назвал меня ангелом. Меня, человека, во второй раз испортившего его жизнь, человека, который продавал своё тело за деньги!
- Ты не прав! - я почти выкрикнул эти слова, а потом вздрогнул под обжигающим взглядом Тома.
- Ты Ангел, Билл. Продажный Ангел. Может так тебе будет легче? - Том вытащил что-то из заднего кармана брюк и сунул мне под нос.
Я сначала толком не понял, что это такое. Но потом, приглядевшись, узнал стоевровые купюры.
- Зачем? - мне стало страшно, я попытался встать с кровати, но Том крепко удерживал меня за руку.
- Бери, - брат резким движением затолкнул деньги под ремень моих штанов и, повалив меня на спину, прижал своим телом к кровати.
- Что ты делаешь? Не надо! - Том угрожающе завис надо мной.
- Ах да, извини, я забыл. Поцелуй же стоит дороже. Сколько тебе платил твой Дженис? Или, может, ты с ним бесплатно трахался? - Дженис? Откуда Том узнал про него.
Боже… Герард! Он сделал это специально! Все с самого начало было четко спланировано.
- Так-то лучше, братишка! - еще одна бумажка хрустнула в моих штанах.
Том грубо схватил меня за подбородок, до боли сжав пальцами кожу и впиваясь в неё ногтями. Я терпел, даже не шевелился, и почти не дышал.
Его губы накрыли мои, я с готовностью ответил на поцелуй, но Том тут же отстранился и каким-то издевательским взглядом обвел комнату.
- Посмотрим, что тут можно найти, - брат слез с меня. Я остался лежать, испуганно следя за действиями Тома. Он достал из шкафа длинный кожаный ремень и медленно подошел ко мне.
- Протяни руки! - я повиновался, и брат скрутил мои запястья грубой кожей.
Том схватил меня за волосы и, слегка приподняв, бросил на середину кровати, а затем уселся сверху.
Я зажмурился. Мне еще никогда не было так страшно. Где же эти чертовы слезы?
Я не открывал глаза, даже когда Том порвал на мне футболку и отшвырнул её прочь. Было холодно, до ужаса холодно. Брат покрывал мою грудь отрывистыми поцелуями, больше походящими на удары и почти вгрызался зубами в кожу.
_
Что я делаю? Зачем? Но теперь уже слишком поздно, теперь уже не остановиться! Я старался причинить Биллу, как можно больше боли и унижения, чтобы он почувствовал, каково было мне. Но каждый поцелуй невидимым ножом впивался мне в спину, и я слегка вздрагивал, плотно сжав зубы, стараясь не закричать от боли. А Билл сейчас походил на беспомощную куклу. Он спокойно лежал на кровати, не стонал, почти не дышал, лишь изредка его грудь резко поднималась вверх, а потом с шумным вздохом опускалась обратно. На его щеках выступил какой-то еще совсем детский румянец, губы плотно сжаты, глаза прикрыты, только часто подрагивают длинные ресницы.
Я рванул ремень на штанах брата. Деньги, которые я туда засунул, подхваченные потоком воздуха, поднялись в воздух, а затем стали медленно опускаться на пол, подобно высохшим осенним листьями. Я проследил за ними взглядом, а потом снова вернулся к своему нехитрому делу.
Пара быстрых движений, и джинсы Билла вместе с трусами полетели вслед за разорванной футболкой. Я немного отклонился и посмотрел на брата. Он лежал передо мной беспомощный и обнаженный, и мне стало жаль его. Но всего на пару мгновений. А потом я резко склонился к нему, раздвинув худые ноги, и резко, безо всякой подготовки ввел в сразу два пальца. Билл выгнулся, по его телу пробежала волна дрожи, но с губ так и не сорвалась ни единого звука. Это начинало походить на пытку, вот только пытали в очередной раз меня.
Я добавил третий палец и начал ритмично двигать ими, стараясь задевать простату. Снова никакой реакции. Вообще никакой. Не вынимая пальцы, я дотронулся кончиком языка до головки уже успевшего напрячься члена. А затем взял его в рот целиком и начал сосать, одновременно в бешеном ритме проталкивая свои пальцы все глубже внутрь брата.
Билл снова изогнулся, но на этот раз с его губ сорвался слабый стон, больше походящий на всхлип. И снова нас окружила тишина. Будь она проклята!
Я понял, что больше не могу. Отстранившись, я поспешно стянул с себя брюки и, зажмурившись, резко вошел в Билла. Ощущение его сжавшихся мышц вокруг моего члена на какой-то момент дало мне забыться, окунуться в спасительную пустоту. Но потом я начал двигаться, и сознание вновь вернулось ко мне. Я посмотрел на брата. Его лицо было каменным, Никах эмоций, никаких ощущений.
- Я л ю б л ю т е б я… - Билл резко распахнул свои почти черные из-за расширившихся зрачков глаза, и отчетливо проговорил каждую букву.
Я молчал, лишь продолжал инстинктивно врываться в его податливое тело. По щекам уже без остановки текли слезы.
Билл кончил, оросив наши тела теплой спермой, а все еще продолжал яростно вбивать его в матрац. Долгожданное облегчение все не приходило.
Билл закусил губу, в его затуманенном взгляде, промелькнула искорка отчаяния.
Я кончил, впившись ногтями в ягодицы брата, и опустился сверху на него.
_
Я с ненавистью смотрел на подрагивающее в камине пламя, нервно сжимая в руках плед.
На стене до неприличия громко тикали часы, напоминая о том, что скоро ужин. В холле было пустынно. Гретта наверху возилась со щенком, а Герард подстригал кустарники в саду. Ему всегда очень нравилось этим заниматься, и он ни кому не доверял это дело. А Билл…
Я боялся думать о том, что сейчас делает брат. Когда я ушел, развязав его, он все так же неподвижно лежал на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок.
Моему поступку не было оправдания. Я понимал это. Еще мне не давали покоя последние слова, сказанные Биллом. Зачем он произнес их в тот момент? Но было настолько плохо, что я не мог об этом надолго задумываться. Все провалилось в пустоту. Черную, неподвластную времени.
На лестнице послышались шаги. Я нехотя оторвал взгляд от огня и, подняв голову, посмотрел наверх. Билл стоял на втором этаже, цепляясь за перилла, на нем были кое-как натянуты джинсы. Брат открывал рот и судорожно ловил воздух, словно силясь что-то сказать.
Я непонимающе уставился на него и привстал с кресла. Билл сделал неуверенный шаг вперед, бросив на меня какой-то умоляющий о спасении взгляд и, пошатнувшись, упал, скатившись вниз по лестнице. Я сначала даже толком не понял, что произошло, лишь вскочил и застыл на месте.
Но через пару секунд сознание вернулось ко мне, и я бросился к неподвижно лежащему в неестественной позе Биллу.
Прижав его хрупкое тело к себе, я начал судорожно трясти его и беспорядочно хлопать по щекам. Билл не приходил в себя, его голова запрокинулась назад, глаза были плотно закрыты. Я в ужасе приложил ухо к его груди. Сердце почти не билось.
- Нет! - я выронил брата и в ужасе пропятился.
- Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! - я вновь опустился на колени и прижал тело Билла к себе.
Никто не откликнулся. Мир словно умер в эту секунду, оставив меня одного с умирающим братом на руках. Мне казалось, что я даже слышал издевательский смех у себя за спиной. Ощущение невероятной слабости и беспомощности стальными тисками сковало тело, не давало собраться с мыслями.
- Где вы? Помогите! - я почти не слышал собственного голоса, он казался мне чужим, доносящимся откуда-то издалека.
Слово из другого мира. Другой жизни.
Наконец, на мои крики прибежала Гретта.
- Что слу… - она не договорила, испуганно уставившись на меня.
- Я позвоню в скорую! - Гретта бросилась к телефонному аппарату. Я слышал её взволнованный голос, во время разговора. Меня начала бить крупная дрожь. Чтобы не случилось, я никогда не прощу себе этого.
НИКОГДА!
- Они будут тут через пару минут, - я уже ничего не видел. Передо мной все стоял затуманенный взгляд брата, а в ушах беспрестанно звучали, будто на заевшей записи три злосчастных слова: "Я люблю тебя". Возможно последних в его жизни…
Губы Билла начали бледнеть, я приложил руку к его шее - сердце не билось.
Пару минут? Они не успеют! Слишком долго. Надо как-то остановить время! Оно - наш главный враг. Из-за него все беды. Но часы все тикали на стене, и стрелка беспощадно медленно отмеряла секунды.
Тик - так.
Мое сердце тоже не билось. Я его не слышал.
Тик - так.
Гретта всхлипывала на верху. Она любит меня. Мы будем счастливы вместе. Наверное…
Тик - так.
Я тоже люблю тебя, Билл. Больше всех на свете. Больше жизни, больше смерти. Больше мечты, в которую ты верил.
Тик - так.
Всегда любил. ВСЕГДА! Ты и я. Никого нет больше. Никто не важен. Ничто не важно.
Тик - так.
Все померкло. Воздух больше не врывался в грудь. Слезы не капали из глаз.
Тик - так…

Глава 12: Engel.

Восемь лет назад…
Тик – так.
Этот будильник тикает громче, чем звонит. И почему он стоит именно в моей комнате?
- Билл, вставай! – я еще сильнее закутался в одеяло, под ним было так тепло и уютно, что совершенно не хотелось вылезать наружу.
- Ты же не спишь, я знаю! – брат попытался сдернуть с меня одеяло, но я накрепко вцепился в него руками.
- Ах так, ну держись у меня! – я услышал какой-то странный шуршащий звук, а потом мне стало безумно холодно.
- Ты что, с ума сошел! Я и так болею! – я в одно мгновение соскочил с кровати, обреченно рассматривая мокрую пижаму.
- Ага, воспалением хитрости, - Том залился громким заразительным смехом.
- Она же ледяная! – я обиженно посмотрел на хохочущего Тома, держащего в руках огромную кастрюлю.
- Ладно, в следующий раз кипяточка налью! Согласен? – брат вновь скривился от очередного приступа смеха.
- Да пошел ты! – я схватил тяжелую от воды подушку и зашвырнул ею в Тома. Тот от неожиданности выронил кастрюлю прямо себе на ногу.
- Больно же, идиот! – брат запрыгал на одной ноге, специально громко причитая, чтобы вызвать у меня жалость. Нет уж, со мной этот номер больше не пройдет.
- Я пальцами пошевелить не могу. А вдруг перелом?! – интонация Тома стала вполне серьезной.
Я сел радом с ним на кровать и легонько дотронулся до его плеча.
- Сильно больно? – похоже на этот раз он не врал.
- Конечно! Ты сам посмотри, - я нагнулся и стянул носок с ноги брата. Нога немного покраснела, но ничего более устрашающего я так и не увидел.
- Молись Тому, богу своему всемогущему! – резкий удар по лопаткам заставил меня упасть на четвереньки, при этом довольно стукнуться головой об пол.
- Тебя как всегда легко провести! – Том продолжал удерживать меня.
Я изловчился и, резко выпрямившись, бросился на Тома, прижав его к кровати. Завязалась непродолжительная драка, в ходе которой я дважды получил по носу и успел залепить пару подзатыльников брату.
- А это что такое? Это вам не бойцовский ринг! – позади раздался сердитый голос мамы.
Я тут же слез с брата и с самым невинным видом захлопал глазами, хитро поглядывая на сердито сопящего Тома.
- Вечно вы жить спокойно не можете! Ладно, давайте собирайтесь. Том, съездишь со мной по магазинам, а Билл останется дома с папой, - мама вышла, прикрыв дверь.
- Отчимом, – еле слышно бросил ей вслед Том.
За все эти годы он так и не привык к новому отцу. Да и я, признаться, тоже. Но мама заставляла называть отчима «папой».
- Привезти тебе килограмм клубничного мороженного? – брат, уже ни капельки не прихрамывая, подошел к окну и распахнул его. В комнату тут же ворвался свежий утренний воздух.
- Да, а что? – я не понял – было ли это правдой или очередной глупой шуткой.
- А то, что не будет мороженного. Вернее, оно будет, но есть его буду только я! – Том толкнул меня, и я плюхнулся обратно на кровать.
- Почему? – недовольно скривился я. Все равно ведь поделится!
- А ты ангиной болеешь! Забыл? – эти слова донеслись уже из коридора, так что запустить в брата очередной подушкой не удалось.
Эта мнимая ангина начинала мне надоедать. Конечно, меня не заставляли ходить в школу, а это было самым главным. Я сидел по пол дня один, дожидаясь прихода Тома, и слушал любимую музыку.
На максимальной громкости.
Я достал из шкафа огромный красный плед - подарок двоюродной сестры на день рождения и, закутавшись в него, сел на пол и достал из-под кровати свой дневник.
Я вел его уже три года. Том смеялся надо мной, говорил, что дневники только для сопливых девчонок. Я соглашался с ним, но втайне все равно продолжал делать записи ежедневно.
Я вздохнул, покрутив в руках ручку, и начал писать.
«Сегодня новый день. Надеюсь, он будет еще лучше вчерашнего, и ничего плохого не случиться. За окном идет мелкий противный дождь. Он прав. Он всегда прав. Будто чувствует мое настроение. Я уже давно заметил - когда мне плохо – идет дождь. Или мне плохо, когда он идет? Это все не важно. Важных вещей вообще нет.
Все вокруг говорят про любовь, влюбляются. А я все еще не могу понять, зачем нужно это чувство. Что такое настоящая, большая и искренняя любовь, по которую так много пишут в книгах, снимают фильмы?
Ну да, я тоже люблю.
Люблю маму, нашу собаку. Люблю Тома. Ведь они самые близкие, кто только у меня есть. Только они поймут меня и поддержат в трудную секунду. Словом или просто взглядом.
Но я знаю, когда-нибудь настанет момент, и я, наконец, найду человека, которого буду любить по-настоящему. Я тогда обниму его, поцелую, а затем прошепчу на ухо тихо-тихо, эти волшебные слова, которые перевернут наши жизни: «Я л ю б л ю т е б я».
_
Эти бесконечные походы по магазинам утомляют даже меня. Хотя я и выпросил у мамы много чего вкусного.
А теперь мы тащим полные пакеты к машине, мама рассказывает какой-то анекдот. Но я плохо её слышу, из-за громкого шума вокруг.
- Ну, вот и все! Сегодня устоим небольшой семейный праздник, – мама с довольным видом села за руль и повернула ключ зажигания.
Мы ехали довольно быстро. Я приоткрыл окно и ловил языком маленькие колючие дождевые капельки. По радио играла какая-то рок-музыка. Я никогда такой раньше не слышал. Должно быть, это очередная группка, которая распадется через пару лет, и никто о ней больше не вспомнит.
Внезапно меня как-то странно кольнуло в сердце. Я согнулся пополам, скривившись от боли, но она прошла через пару секунд.
- Что с тобой? – мама обеспокоено оглянулась на меня.
- Ничего, уже все прошло, - я улыбнулся и откинулся на сиденье.
Но меня тут же скрутило в новом приступе. Боль гигантской волной накрыла меня, стало невероятно трудно дышать. Воздух будто раскалился.
Откуда-то издалека раздался скрип тормозов и голос мамы, но я не мог разобрать не слова. Все словно погрузилось в вязкий туман.
Что же это такое? Словно плохо не мне, а кому-то другому.
Билл….
С ним что-то случилось. Что-то очень плохое!
- Том, Том, очнись! – я замотал головой, боль все усиливалась, но теперь она стала какой-то тупой, давящей.
- Мама, Билл… - язык заплетался, я с трудом выговаривал буквы.
- Все хорошо, сейчас мы поедем в больницу, - дышать стало легче.
- Нет! Биллу плохо! Я это чувствую. Поедем скорее домой! – мама прикрыла рот рукой и, ни говоря не слова, села обратно в машину.
Мы ехали так быстро, что немного закладывало уши. Боль почти отступила.
Мы вбежали по мокрым ступенькам. Мама дрожащими руками стала рыться в сумочке, ища ключи от дома. На это ушло много драгоценных секунд. Казалось, время сейчас было против нас. Оно делало все, что бы не дать нам найти Билла.
- Билл! Где ты? – мама забежала в кухню.
- Билли! – я заглянул в туалет и ванную – пусто.
- Би… - я не договорил, потому что увидел брата, лежащего на лестнице, ведущей на второй этаж.
Я бросился к нему и пытался приподнять, голова брата запрокинулась назад.
- Мама! Мамочка! – на мои крики прибежала мама. Она на мгновения застыла, испуганно уставившись на нас, а потом бросилась к висящему на стене телефону.
Я поглаживал Билла по волосам, его лоб и губы были какими-то холодными. Слишком холодными.
А что если он умрет сейчас? Что если врачи не успеют. Я не вынесу, я не смогу жить дальше! Это все я виноват – облил его водой. Вдруг он и вправду болел. Это все из-за меня. Из-за МЕНЯ! У меня началась истерика, слезы безостановочно катились по щекам, я даже не вытирал их.
Время, казалось, замерло, мы словно попали в фильм с замедленным действием.
Губы Билла были бледными, почти синими. Я испуганно прижался к ним щекой – холодные. Тогда я, недолго думая, накрыл их своими. Я пытался согреть брата, согреть любым способом. Мне самому было до невыносимости холодно.
Сквозь окружающую меня пелену, прорезался вой сирен, доносящихся с улицы. Мгновение спустя в коридоре раздался топот. В комнату вбежало три санитара, несущих какой-то странный прибор. Кто-то оттащил меня от брата, я цеплялся за его руку из последних сил, но меня грубо отпихнули в сторону. Я стоял в стороне, глотая соленые слезы.
- У него остановилось сердце, - у противоположной стены стояла мама. Она была до ужаса бледной, её руки тряслись.
- Подключайте! разряд, - санитары склонились над братом, и в следующую секунду его тело выгнулось дугой.
- Ничего! Еще разряд! – и вновь этот ужасный треск. Я зажмурился, чтобы не видеть всего этого.
- Разряд! – мне хотелось закричать, оттащить их от брата и обнять его.
- Разряд! – Билл снова выгнулся, но на этот раз он широко распахнул глаза и, открыв рот, стал судорожно хватать ртом воздух.
- Его надо госпитализировать, фрау Каулитц! – мама кивнула.
Билла положили на носилки. Я подбежал к нему и схватил за руку. Брат посмотрел на меня затуманенным, ничего не понимающим взглядом.
- Я л ю б л ю т е б я, - я опешил. Санитары вновь отстранили меня.
Почему он сказал это? Зачем? Ну да, я тоже люблю его. Как брата…
Окно в кухне внезапно распахнулось, и внутрь вместе с потоком ветра ворвался целый вихрь из белоснежных лепестков сирени. Я уставился на эту картину с невольным восхищением. Страшно завораживающе.
- Тик – так.
Я оглянулся на настенные часы. Время снова устремилась вдаль, на сей раз оно не смогло нам помешать.
Вой сирен стих за поворотом. Они увезли моего брата к себе, забрали его у меня!
Я встал и со злостью захлопнул окно.
_
2 октября 2007.
- Разряд! – снова это! Все по кругу. С Биллом уже было такое однажды.
Я старался не смотреть на то, как тело брата вздрагивает под реаниматором.
Секунды превратились в часы, а те в свою очередь – в вечность.
- Том! – брат выгнулся, с его губ сорвался громкий крик, лопнувший подобно хрустальному шару.
- Билл, - я отпихнул одного из санитаров и схватил брата за руку. Его губы были по-прежнему синими, дыхание резкими рваными толчками рвалось из груди.
- Господи, как я испугался! – я прижал Билла к себе. Казалось, он стал каким-то невесомым, больше походящим на пушинку, его колотила сильная дрожь.
- Все будет хорошо, теперь все буде хорошо, - к глазам опять подступили слезы.
- Только ты и я. И никого больше, слышишь! – мне было плевать, что за спиной стоит Гретта и Герард. Мне было наплевать на всех, кроме брата.
Я чуть не потерял его, во второй раз.
Чуть не потерял…
Глава 13: Sweet dream.

Я всю ночь просидел у постели брата, даже не сомкнув глаз. Билл тоже спал очень тревожно, как будто урывками, прерываемыми частым бредом. Он резко выпрямлялся и начинал беспорядочно повторять какие-то несвязанные друг с другом слова. Потом снова опускался, сжимал тонкими пальцами простыни и засыпал. Я внимательно следил за тем, как мерно поднимается и опускается его грудь.
Облегченно вздыхал и прикрывал глаза. Но потом все начиналось снова, по кругу.
Я посмотрел на часы – было уже почти шесть утра. За окном начало светать. Первые желто-красные лучи солнца пробивались сквозь синеву ночи, но звезды еще не успели погаснуть. Значит, еще не все потеряно.
Я наклонился к Биллу, убрал прядь волос с его бледного лба, покрывшегося испариной, и всмотрелся в спокойное, почти каменное лицо. Искусанные губы были плотно сжаты, ресницы изредка подрагивали. Словно крылья бабочки. Такие же красивые и невесомые. Мне безумно захотелось дотронуться до них губами. Но я, переборов себя, опустился обратно в кресло. Слишком свежи были воспоминания прошедшего вечера; слишком тяжело было на душе; слишком сухими были глаза.
Ветер слегка колыхал прозрачные занавески, а вокруг было настолько тихо, что хотелось закричать. Но я молчал, до посинения сжимая губы.
- Нет, так не должно быть, не может, нет! – Билл заметался на постели, я подскочил к нему и крепко сжал его руку в своей.
Брат распахнул глаза и уставился на меня. В его взгляде не было что-то странное, пугающее, чужое.
- К–кто ты? – я опешил, выпустив руку Билла, и резко отпрянул назад.
Брат немного приподнялся на локтях и закусил губу.
Хоть что-то в его поведении осталось неизменным.
- Кто ты? – снова этот вопрос. Мне стало до невероятности жутко – брат–близнец не узнавал меня.
- Билл, это я, Том! Ты разве не помнишь меня? – я дрожащими руками надавил на плечи брата, заставляя его опуститься обратно. Врачи сказали, что он должен находиться в полном покое.
- Нет, - карие глаза словно потускнели, я больше не видел в них прежнего блеска. Судьба снова решило жестоко пошутить надо мной. На этот раз она припасла самое страшное наказание – отняла у меня самого близкого человека.
- За что, Господи за что?! - я уже не отдавал отчета своим поступкам, слова сами собой вырывались наружу.
- Ведь этого нет! Правда? – никогда я еще не видел брата таким напуганным, как сейчас.
- Чего нет? – я попытался совладать с дрожью в голосе, но у меня плоховато получилось.
- Этого! – Билл вытянул руку и показал пальцем куда-то вверх.
Я, оглянувшись, поднял голову.
Ничего. Там ничего не было. Только белый потолок и еле заметная тень от веток дерева на стене.
- Там ничего нет, Билл! Успокойся, - я попытался обнять брата, но он оттолкнул меня.
- Ты врешь! Ты все врешь! Да кто ты вообще такой? Я тебя даже не знаю! Я… - Билл не договорил, лишь со вздохом откинулся на подушки, в очередной раз потеряв сознание.
И снова тишина вокруг.
На улице уже становилось совсем светло, по окну прыгала, противно чирикая, какая-то маленькая серая птичка.
Я встал и, подойдя к окну, распахнул его. Воздух был свежим, но каким-то чересчур пыльным и приторно сладким. Хотя, может, мне просто показалось. Облака окрасились в приятную сиреневатую окраску, а из-за горизонта уже появилась огненная полоска солнца.
С неба пропали последние звезды.
- Том! Том, - я резко развернулся, Билл с плотно зажмуренными глазами как заведенный повторял мое имя.
- Что? Что случилось? – я залез на кровать и, обняв брата, прижал его к себе.
- Все как в кошмарном сне, мне страшно. Я умру, Том! – плечи брата часто-часто подрагивали.
- Нет, не умрешь! Все будет хорошо, я обещаю тебе, - я поцеловал Билла в мохнатую макушку.
Мне почему-то вдруг безумно захотелось, чтобы брат и вправду навсегда забыл, кто я такой. Забыл всю ту боль, что я причинил ему за прошедшие сутки, всю ту грязь, которой поливал его жизнь.
- Всегда… Том, что это значит? – я вздрогнул, Билл все вспомнил.
Повисла неловкая пауза.
Я нашел силы лишь на то, чтобы отрицательно замотать головой.
Билл не плакал, не дрожал, даже уже не боялся. Лишь смотрел на меня серьезными, полными немого отчаяния, глазами. Нам не обязательно было говорить друг с другом, мы понимали все и без слов, читая ответ во взгляде.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас! – Билл говорил быстро, глотая слова.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я снова лишь отрицательно покачал головой и закрыл лицо руками.
Я не мог. Да, черт побери, не мог. Сам не знаю, почему.
Я не любил Гретту, скорее был просто очень привязан. За тот год, что мы провели вместе, её золотистые локоны, заливистый смех, жизнерадостная улыбка стали своего рода наркотиком. А теперь ещё это известие о беременности…
Я не мог…
Но как сказать об этом Биллу? Он поймет, согласиться со мной, но в душе все равно некогда не простит. Я слишком хорошо знал своего брата.
- Прости… - Билл обмяк в моих руках, и я осторожно опустил его на подушку.
Так-то лучше.
Я пощупал его лоб – он был холодным, значит, жар спал, и дело вскоре пойдет на поправку.
Еще вчера вечером я думал, что это завтра не наступит для нас никогда.
Но завтра наступило так же стремительно, как и всегда, принеся с собой страх неизвестности, страх того, что еще не случилось.
_

Пламя обжигало щеку. Я поморщился, пытаясь заградиться от него руками. Но оно лишь разгорелось еще сильнее. Ослепительно, до невероятности ярко и противно. Но боли не было, все тело словно онемело. Я уже привык к этому. Привык сгорать.
Но пламя внезапно сменилось льдом и стало безумно холодно. Я чувствовал это, чувствовал, но не мог ничего сделать.
- Всегда… Том, что это значит? – зачем я задал этот вопрос, ведь ответ на него можно было прочитать и во взгляде Тома. Все, что он сделал вчера, не имело никакого значения. Лишь очередная серая картинка, которая, смешавшись с сотнями других, растворилась в моем сознании.
Повисла неловкая пауза.
Том замотал головой.
Мне стало спокойно. Так спокойно, как не было еще никогда. Я чувствовал себя в полной безопасности.
- Давай уедем отсюда! Просто убежим! Прямо сейчас!- эти слова словно вырвались из груди сами собой.
- Да, точно. Только ты и я. Нам ведь никто больше не нужен, Том! – я прекрасно знал ответ, я прекрасно понимал, что это невозможно. Уже невозможно, но какая-то маленькая частичка меня все же надеялась на то, что Том согласиться.
Снова отрицательный кивок головой.
Во рту вдруг появился какой-то солоноватый привкус, голова закружилась. Я втянул носом свежий воздух и провалился в пустоту.

***

Что-то яркое слепило глаза, не давая спать. Я недовольно приоткрыл один глаз. Солнечный свет из окна падал прямо на кровать противными солнечными зайчиками. Голова все еще кружилась, но мысли стали потихоньку выходить из жужжащего хауса.
- Ага, очухался! – голос донесся откуда-то со стороны окна. Но у меня не было сил, чтобы повернуть голову.
- Что молчишь, сучка? – голос был писклявым, режущим уши, принадлежащим явно какой-то девушке.
Вот только какой?
- Давай на подъем! – меня резко дернули за воротник футболки.
Гретта? Откуда у неё столько силы?
Я уткнулся носом в подушку и сдавленно застонал, головная боль усилилась, сердце неприятно покалывало.
- Гретти, но зачем же так грубо? – а вот обладателя этого голоса я распознал сразу, мои кулаки инстинктивно сжались.
Я чувствовал себя ночным мотыльком, которого поймали и посадили в стеклянную банку, а затем безжалостно выставили на солнце. Сотни людей проходят мимо, видят, как я отчаянно бьюсь о стеклянные стенки своей тюрьмы, и лишь злорадно ухмыляются.
Вот только сил биться уже нет…
- А ты неплохой симулянт, я смотрю! – меня резким движением перевернули на спину.
- Но, знаешь, у меня тоже есть небольшой план на этот счет, - Гретта склонилась надо мной и медленно провела пальцем по моим губам.
- Что? – я попытался оказать хоть какое-то возможное сопротивление, но Герард поднял мои руки и прижал их к изголовью кровати.
- Зачем тебе Том? – горячее дыхание обжигало щеку.
- Тебе что-то непонятно? Повторить вопрос? – теплые губы слегка коснулись моей щеки.
Волосы Гретты противно щекотали шею. Девушка высунула язычок и провела им по моим губам. Я втянул воздух и невольно открыл рот, её язык тут же скользнул внутрь.
Герард еще сильнее сжимал и без того затекшие запястья.
Уже скорее по привычке я ответил на поцелуй, но, улучив момент, больно укусил Гретту за губу, и в рот тут же ворвался солоноватый привкус крови.
- Спятил! – Гретта прикрыла рот рукой и отстранилась, из под белоснежных пальчиков тонкой струйкой сбегала кровь.
Я вдруг неожиданно для самого себя расхохотался. Громко. До неприличия громко.
Я смеялся до тех пор, пока не понял, что больше не могу дышать.
Герард со всей силы ударил меня по лицу, разбив нос. По щеке тут же потекла теплая кровь. Я высунул язык и вызывающе облизал губы.
- Шлюха! – мужчина отпустил мои руки и отошел в сторону.
Я лежал на кровати спокойно, не шевелясь, но все мышцы моего тела были напряжены до предела.
Тишину взорвал новый приступ смеха, на этот раз смеялась Гретта, но из её глаз при этом текли слезы.
- Я убью тебя! Придушу собственными руками! – Герард бросился к девушке и обнял её, она истерично колотила кулаками по его спине.
Я улыбнулся и закрыл глаза.
Хлопнула дверь. Очередной дурной сон закончился.
Сейчас я открою глаза, и передо мной будет сидеть Том.
Я открыл глаза. Никого не было. Лишь на тумбочке завибрировал мой сотовый. Поморщившись, я протянул руку и, взяв его, посмотрел на экранчик. Звонили с неизвестного номера. Брать жутко не хотелось, наверняка просто ошиблись.
Но что-то заставило нажать меня на кнопку связи.
- Да, я слушаю, - молчание, только противное жужжание и странный звук, напоминающий взлетающий самолет.
- Алло, кто это? – я уже было хотел нажать отбой, как вдруг в трубке раздалось покашливание.
- Говорите! – наверное, просто чья-то злая шутка.
- Билл, это Дженис, - я едва не выронил трубку.
- Что тебе надо? – из-за него, все это случилось из-за него.
- Билл, пожалуйста, ты должен кое-что сделать! – голос Джениса дрожал, он стал каким-то грубым.
- Я и так слишком много для тебя сделал!
- Нет, ты не понимаешь. Это важно и для вас с Томом. Это поможет разоблачить Герарда! – Дженис перекрикивал шум, должно быть, он звонил из аэропорта.
- До свидания, Дженис! – я нажал на отбой и отбросил телефон на противоположный конец кровати.
Нет, кошмар не закончился.
Кошмар только начинается…

Глава 14: Beichte.

Смешно, но иногда в жизни все бывает наоборот. То есть, не то чтобы наоборот, просто все не так, как должно быть.
- Что это? – я перегнулся через плечо брата.
- Журнал, что не видишь?! – раздраженный тон….
Забавно, но мне так нравилась слушать, когда брат ворчал.
- А зачем тебе все это? – я сел на пол, рядом с Томом.
- Смешной вопрос. А почему ты ведешь дневник? – я чуть губу не прикусил от неожиданности. Откуда Том узнал про дневник?
- С чего ты взял? – я наклонил журнал и посмотрел брату прямо в глаза.
- Надо тайники получше делать! – ехидное выражение лица – Том явно нарывался на драку. Что ж, будет ему драка.
- Ах так! – я выхватил этот чертов глянцевый журнал с голыми девахами на обложке и вцепился руками в дреды брата.
- Ты что, совсем обалдел! Даже дерешься, как девчонка! – я улучил момент и с размаху врезал Тому по носу. Из него тут же тонкой струйкой засочилась кровь.
- Ой, извини! – я испуганно посмотрел на брата, зажимающего ушибленное место рукой.
- Душаг, ты мне нос шломал! – я резким движением убрал руки Тома от лица.
- Я же не специально, да и силы у меня, сам знаешь… - я вытащил из кармана платок и начал аккуратно промокать им нос Тома.
Брат замер, мне даже показалось, что он почти не дышал. Том вообще стал в последнее время каким-то странным. Он словно избегает меня, боится моего общения. Это началось после того, как я чуть не умер. Тогда брат целыми сутками сидел возле моей койки в больнице, даже на ночь пару раз оставался. Я тогда украдкой наблюдал за тем, как он дремлет в больничном кресле. Дышит так ровно и спокойно, только длинные ресницы иногда слегка подрагивают…
- Билл, а это правда? То, что ты мне тогда сказал, - я непонимающе уставился на брата.
- Не смотри так, ты же прекрасно все помнишь, – я вздрогнул и опустил руку с платком.
«Я люблю тебя»…
Что это значит? Может, я просто сказал эти слова, когда находился на грани жизни и смерти.
А может, нет…
Важно то, что я сказал их Тому. Не маме, ни кому-то другому, а Тому. Своему брату–близнецу.
- Нуу… - я не знал, что ответить.
Том вдруг резко подался вперед и повалил меня на пол.
- Ты чего? – я выставил вперед руки и уперся ими в грудь брата.
Вместо ответа Том лишь как-то непонятно ухмыльнулся. Расстояние между нашими лицами стремительно сокращалось.
- Я тоже…люблю тебя… - Том осторожно дотронулся своими губами до моих.
- Нет, Том. Нет, так не долж…
- Заткнись! – брат снова поцеловал меня, на этот раз уже по-настоящему, как взрослые. Я невольно открыл рот, и Том тут же запустил язык внутрь.
А ведь не умел целоваться! Совсем не умел…
Но почему-то я инстинктивно задвигал губами в ответ, ища своим языком язык брата, сливаясь с ним в единое целое.
Том сдавленно застонал мне в рот.
Смешно, но иногда в жизни все бывает наоборот. То есть, не то чтобы наоборот, просто все не так, как должно быть.
_
- Ну, как ты? – Том, сонно потягиваясь, зашел в комнату.
- Ну, учитывая то, что я второй раз чуть не угодил на Тот Свет, значительно лучше, – я попытался пошутить, но, признаться, вышло плоховато.
- Не смешно, Билл! Я же серьезно спрашиваю, - Том сел на кровать рядом со мной и погладил рукой по волосам.
- Нормально, - я улыбнулся и потерся щекой о руку брата.
- Иногда ты умудряешься быть совершенно не похожим на себя. - «Иногда»?
Да я почти всегда играю какую-то роль!
- А тебе это разве не нравиться, братишка? – последние слова были сказаны уже скорее не мной, а чем-то чужим, но прочно обосновавшимся внутри меня.
- Не называй меня так! – Том отстранился и сложил руки на груди.
- Да ладно тебе, не дуйся. Я же больной, у меня бред, - я притянул брата за ворот мешковатой футболки к себе и обнял его.
- Бред – это жизнь и все что с ней связано, - Том ухмыльнулся и чмокнул меня в щеку. Как-то слишком по-братски, как-то слишком по-родному. Я даже слегка замотал головой от удивления.
Я почему-то вспомнил Гретту и её неожиданный поступок. Я не понимал, зачем она сделала это. Просто чтобы позлить? Вряд ли…
У этой семейки было еще очень много скелетов в шкафу, я это знал.
- Помнишь, я обещал тебе съездить в церковь? Сегодня как раз нет утренней службы, - брат забрался ко мне под одеяло, плотно прижавшись.
Странно, но все это напомнило мне наше детство…
- Да. Поехали, я уже нормально себя чувствую! – я тихонько стукнул Тома по носу и уткнулся носом в его теплую шею.
- Я только переоденусь, буду через пару минут, – Том стремительно вскочил, и спустя пару секунд я уже слышал его торопливые шаги в коридоре.
Встав с кровати, я медленно прошелся по комнате, ноги сильно отекли после ночи, и что-то неприятно покалывало в боку, но в остальном я чувствовал себя отлично. Даже очень.
Внезапно мой взгляд упал на сотовый, покоящийся на прикроватной тумбочке. Неужели это правда был Дженис? Если да, то о чем он меня просил?
Возможно, я был слишком груб с ним.
Он ведь ни в чем не виноват. Всем нужны деньги, и в этом я прекрасно его понимал. Ведь еще не так давно я готов был трахаться буквально круглосуточно и с кем попало, лишь бы наскрести денег на квартиру и приличную одежду.
Я пошарил рукой в кармане висящей на стуле куртки и вытащил пачку сигарет. Повертев её в руках, я вытащил одну.
Конечно, курить мне сейчас не следовало больше всего, но именно это и толкало меня к тому, чтобы это сделать. Я тяжело вздохнул и, щелкнув зажигалкой, закурил.
Нервно втянув в себя порцию едкого никотина, я открыл окно.
На улице было невероятно тепло, погода словно решила тоже устроить себе небольшой перекур.
В голове все вертелся один и тот же вопрос: «Почему? Почему мы не можем просто сбежать отсюда?».
Ответ на него растворился в сером дыме, тонкой струйкой поднимающегося наверх, к кроваво – красным утренним облакам.
Я выкинул окурок за несколько мгновений до того, как вошел Том.
- И зачем ты курил? – брат сейчас очень походил на нашу маму.
Господи, сколько я её уже не видел? Все бы отдал, чтобы просто обнять её.
- Нотации мне читать будешь? – я надел куртку и взял сотовый.
- Ладно, поехали! - Том схватил меня за рукав и потащил к выходу.
_
- Ты хочешь этого?
- Чего? – Том удивленно вскинул брови, словно и в правду не понимал о чем идет речь-
- Этого, – я резко впился поцелуем в его шею.
Том резко выдохнул и, подмяв меня под себя, прижал к стулу. Железная ручка больно впилась в спину, я замычал от боли, отвечая на поцелуй брата.
- Мама может прийти минут через пятнадцать! – я оторвался от его губ.
- Плевать. Время, оно ведь ничтожно, братишка? – том стянул с меня футболку и, схватив со стола огромный мясной ножик, стал выводить на груди замысловатые узоры.
- Боже, Том… - я выгнулся, крепко сжав руками кожаную сидушку.
На той неделе он впервые трахнул меня. Было больно, чертовски больно. Но я уже почти забыл про это.
И теперь мне хотелось большего…
Нож вскользь прошелся по груди и оставил неглубокий порез. Я закусил губу и откинул голову, мой член уже наверняка упирался в ногу брату.
Том откинул нож в сторону и принялся обводить языком мои напрягшиеся соски.
_
Церковь была маленькой и от этого какой-то уютной.
В небольшом канделябре под самым потолком потрескивали настоящие свечи, пахло каким-то еле уловимым цветочном ароматом.
- Святой отец, - Том произнес эти слова почти шепотом и сильно сжал мою руку.
- Да, я слушаю вас, - к нам вышел пожилой мужчина, одетый в черное.
- Я….то есть мой брат, он хочет исповедоваться, - от волнения у Тома дрожал голос.
- Так почему же ты говоришь за него, сын мой? – священник улыбнулся и сложил руки на груди.
- Он….
- Нет! – я оборвал брата но полуслове, - Я просто почти никогда не бываю в церкви.
- Это не такая уж и большая проблема, пройдемте со мной, а ваш брат пусть посидит здесь и помолиться.
Я последовал за святым отцом, кинув прощальный взгляд на Тома, который с каким-то отрешенным видом опустился на деревянную скамью.
- И о чем вы хотите мне рассказать, сын мой? – я мрачно посмотрел на пыльную загородку и нервно сжал кулаки.
_

- Том, я больше не могу! – я медленно сполз на пол, цепляясь за колени брата и попутно стягивая с него штаны.
Теперь мы поменялись местами. Тому достался жесткий стул, а я стоял перед братом на коленях.
Совсем как перед Богом…
Я медленно начал снимать с Тома трусы, живот сводило от какого-то непонятного чувства толи опасности, толи нерешительности.
- Чего же ты медлишь? – Том выдавливал слова сквозь плотно сжатые зубы.
Мое тело словно онемело, я не мог пошевелить даже пальцем.
Брат неожиданно резко дернул меня на себя, ткнув меня носом в свой член.
Он уже был довольно напряженным. Я неуверенно высунул язык и провел языком по вспухшей головке. Том тут же еле слышно простонал. Это немного прибавило мне уверенности. Я взял его член в рот полностью и принялся медленно двигаться, стараясь не плотно сжимать зубы.
_
- Я… - все слова, которые я тщательно проговаривал по дороге в церковь, напрочь вылетели из головы.
Повисла неловкая пауза. Я не видел Святого отца, но чувствовал на себе его пристальный взгляд.
- Я спал с собственным братом! – сказав это, я даже почувствовал некоторое облегчение.
- С братом? Но это же великий грех.
- Знаю, иначе я бы не пришел сюда! – слова священника немного разозлили меня.
Зачем я вообще пришел в эту церковь? Я же никогда не верил в Бога!
- Но Бог видит все, если ты искренне раскаиваешься в своем грехе, он простит тебя, - шепот противно резал уши.
- Нет, не простит, - я опустил голову, по щекам бежало что-то холодное.
_
Том резким движением поднял меня на ноги, и, приподняв, усадил на скользкий стол.
Я откинулся назад, стараясь не думать о том, что сейчас произойдет.
Пара мгновений, и брат стянул с меня джинсы вместе с нижним бельем.
Я что-то невнятно простонал и развел ноги в стороны.
Желание, сильное, просто до невероятности огромное – вот все, что сейчас заполняло меня.
Я выгнулся, когда почувствовал, как Том ввел в меня сразу два пальца. Было больно, но совсем чуть-чуть.
Том задвигал рукой, и я уже не смог сдерживать громких стонов, вырывающихся из моего рта. Мне казалось, что в этот момент их слышался вся улица.
После нескольких резких движений брат вынул пальцы, и я попытался расслабиться, но когда головка члена коснулась меня, все мышцы непроизвольно сжались.
Том одним резким движением вошел почти до самого основания, я до крови прикусил язык и вскрикнул.
- Потерпи, ладно? – я уже почти ничего не соображал, но все равно кивнул головой.
Том задвигался во мне быстрыми толчками, а я все никак не мог попасть в нужный ритм и тяжело дышал.
Сколько прошло времени, я не знал. Том, вцепившись руками в мои бедра, кончил, излившись внутри теплой жидкостью, а я присоединился к нему парой мгновений позже, сжав собственный член и забрызгав спермой стол.
_
- Почему нет? – в голосе прозвучало неподдельное удивление.
- Потому что таким, как я, нет прощения, святой отец. Даже Бог не хочет забрать меня к себя. Я дважды умирал, но меня возвращали к жизни. К этому грязному, никчемному понятию, где есть только боль! – я почти выкрикивал слова, уже не сдерживая эмоции.
- Ты ошибаешься, пока ты чувствуешь боль – ты живешь. Вот когда тебе будет все равно, тогда и придет смерть!
– Жить болью? Я не хочу так! Слышите, не хочу! - в комнате стало душно и запахло чем-то приторно сладким, или мне это только показалось.
- Но это твой долг. Человек рождается в боли, и поэтому платит за неё всю жизнь, - стало нечем дышать.
Нет, мне это не казалось. Я начал медленно проваливаться в полуобморочное состояние.
Какие-то обрывки фраз и сотни, тысячи голосов. Се смешалось в однообразной, серой массе.
Я беспомощно цеплялся руками за деревянную балку, но сил было слишком мало.
Том…
Он же в соседнем помещении. Он сейчас придет и спасет меня! Так было всегда. Брат выручал меня во всем, был моим единственным Ангелом–Хранителем.
- Том… - губы беззвучно прошептали до боли знакомое имя.
Я полностью погрузился в какую-то пустоту.
Пустоту, где не было ничего. Где не было боли…

Глава 15: Зеркало.

Противный шуршащий звук заполнял собой все вокруг. Казалось, он был повсюду. Надо мной, подо мной, даже внутри меня.
- Умойся! – мне в лицо плеснули чем-то обжигающе холодным.
Я, не открывая глаз, стал тереть руками лицо.
Голова ужасно болела, а в горле противно першило.
- Теперь легче? – голос был глухим, я не мог понять, откуда он доноситься и кому принадлежал.
- Т-том? – слова с большим трудом срывались с моего я зыка. Будто я вообще разучился говорить.
- Нет, не Том….
Я открыл глаза и испуганно выставил вперед подрагивающие руки. Глупый, как будто это могло меня от чего-то защитить.
Я сидел на полу в какой-то огромной ванной комнате, оклеенной блестящей черной плиткой. В глазах рябило.
С трудом повернув голову, я уставился на человека, сидящего на кромке ванной. Его лица я, к сожалению, разглядеть не мог, по смутным, расплывчатым очертаниям даже нельзя было понять, кто это – мужчина или женщина.
- Где я? – я потер рукой глаза и попробовал приподняться, но меня тут же повело в сторону, и я рухнул обратно, больно ударившись коленкой об твердый пол.
- В безопасности, - голос звучал ободряюще, почему-то ему хотелось безумно поверить.
- А Том?
- Тоже. Мы перестарались с эфиром в церкви, так что у тебя будет немного кружиться голова, - воспоминания колющими иголками нахлынули на меня.
Церковь, эта проклятая исповедь и приторно сладкий воздух, от которого я потерял сознание.
Все было подстроено…
- Кто ты? – сил хватило только на то, что бы обхватить дрожащие колени руками и прижать их к подбородку. Так я чувствовал себя более защищенным.
В ответ то ли смешок, то ли всхлип. Человек вышел из тени и остановился в полуметре от меня.
Я поднял голову. Высокий, худой, но заметно сутулящийся, с пышной копной черных волос, торчащих в разные стороны, тонкие черты лица, раскосые карие глаза и насмешливая улыбка, которую эффектно подчеркивала родинка, находящаяся чуть пониже пухлых губ. Картину дополняли глубокие царапины покрывающие все лицо и приторный, едкий запах цветочных и явно дешевых духов.
Я зажмурился и замотал головой, надеясь, что видение пройдет.
Это все просто дурной сон…
- Страшно? – спокойный, до боли спокойный голос вернул меня обратно в реальность.
Я открыл глаза, передо мной на корточках сидел «я» и буквально пожирал меня взглядом.
- К-кто ты? - я буквально вжался в стенку.
- Я? А ты разве не узнаешь? Я - Билл Каулитц! – в его голосе было что-то знакомое, еле уловимое, но знакомое.
«Билл» резким движением прижал меня к стене и сжал сквозь штаны мой член. Я чуть не взвыл от нахлынувшей боли.
К боли стало примешиваться наслаждение. Противное, самое противное, которое я когда-либо испытывал.
Нужно было что-то делать. Если просто так сидеть тут и жалеть себя, то ничего не выйдет.

- Прекрати!
- У меня есть для тебя небольшой подарок, - «Билл» запустил худую руку в карман джинсов и вытащил оттуда какую-то маленькую красную коробочку.
- Помнишь, ты говорил про сирень и про то, как она пахнет. Я понял. Она пахнет болью. Твоей и моей. Нашей… - Сирень? Страшная догадка промелькнула в моей голове.
Нет. Это невозможно.
- Я купил это в одной антикварной лавке. Милая вещица, правда? К тому же на ней стоит твое имя, - на длинных идеально наманикюренных пальцах повис кулончик в виде миниатюрной веточки сирени.
Мой талисман. С потери которого и начались все наши беды.
Я дрожащими руками взял его в руки. Все осталось по-прежнему: и гравировка, нанесенная матерью, и царапина, появившееся, когда я упал.
Хлопок.
Кто-то громко хлопнул в ладоши. Я вздрогнул и выронил кулон.
- Билл, что с тобой? – я поднял глаза.
Новый приступ дрожи.
«Билл» исчез, вместо него передо мной сидел какой-то человек с перебинтованным лицом.
- Что-то не так? – Дженис! Это был просто Дженис.
Значит, все было неправдой, а «Билл» мне просто приснился.
Я облегченно вздохнул и с опаской посмотрел на пол. Кулон поблескивал маленьким серебристым пятнышком.
Но откуда тогда взялся он?
- Какого черта, Дженис? – я состроил обиженную гримасу и, наконец, поднялся с пола, мой член все еще почему-то был немного напряженным.
Я схожу с ума…
- Мне очень нужна твоя помощь! – Дженис сделал шаг вперед. Его с трудом можно было узнать. Половина лица перебинтована, вместо красивых белых волос отвратительный парик черного цвета.
- А это значит такой новый способ общения? – не знаю почему, но больше всего на свете мне сейчас хотелось унизить Джениса, наговорить ему кучу гадостей.
- Ты был не слишком-то любезен по телефону. К тому же, по-моему, Герард нравиться тебе не меньше моего! – Дженис вновь опустился на край ванной, выглядел он сейчас очень жалко.
- Оттуда ты знаешь? Герард, по крайней мере, привез меня к брату! А ты?! – вся злость, накопившееся во мне за последние недели, начала мощным потоком выходить наружу.
- Что я? – Дженис оскалил зубы в голливудской улыбке.
Она, как и завораживающе мягкий голос, осталась неизменной.
- Что, ты? – я толкнул Джениса, и, не удержав равновесия, рухнул вместе с ним в ванную.
Было больно, но я терпел. Как там говорил святой отец? Боль – это жизнь.
- Что, ты? А вспомни–ка, из-за кого меня выебали в том клубе, пока ты хлопал глазами, как невинная овечка. А мне пришлось отсосать у того урода. Знаешь, сколько раз я это делал? И все из-за таких, как ты. Меня тошнит, выворачивает от этой жизни. Я не такой, слышишь, не такой. Я не просто дешевая шлюшка, которую можно оттрахать за полсотни, а потом еще и избить до полусмерти! Я НЕ ТАКОЙ! – я со всей силы заехал кулаком по холодной поверхности ванны.
Потом еще раз. Еще. Пока кулак не онемел от боли.
Дженис лежал спокойно, не шевелясь, и внимательно смотрел на меня.
- Сволочь, падла! Ненавижу теб… - резкая пощечина прервала мой крик, я успел лишь сглотнуть слюну.
Я открыл было рот, но Дженис тут же зажал его ладонью. Холодной, гладкой, пахнущей дорогими духами и вином.
- Билл, нам сейчас не нужны твои истерики! Скажи, ты ведь хочешь увезти отсюда брата? – я перестал дергаться и лишь как-то сдавленно кивнул головой.
- Умница! Теперь слушай меня. Наверху, рядом с рабочим кабинетом Герарда есть потайная дверь, она за ковром. Шифр – 1091989. Запомнить легко – это день рождения Тома. И твой… - я отполз на противоположный конец ванны.
- Там лежат деньги и драгоценности. Тебе они ни к чему, так что их не трогай. Но там должна быть небольшая папочка синего цвета. В неё лежат номера всех банковских счетов с очень крупными суммами, которые Герард заработал благодаря своим весьма нечестным делишкам. В субботу вечером возьми папку и передай мне. Я буду ждать в машине. Выйдешь на улицу и отдашь её мне, - Дженис поправил сбившийся на бок парик.
- А что дальше? – я не мог поверить, что спасение дастся так легко. Никогда не верил в сказки, даже в такие правдоподобные.
- А это уже мое дело. Могу сказать лишь одно, если ты все сделаешь, как надо – вам с Томом больше ничего угрожать не будет.
- Иди! Брат ждет тебя в гостиной, и не забудь медальон, ты его выронил, - я вылез из ванной и, подобрав кулон, вышел за дверь.
- Ровно в восемь! Билл, - догнал меня почему-то подрагивающий голос Джениса.
_
- Все хорошо? – я спокойно держал руки на руле, дорога была пустынной.
- Билл? – тогда в церкви я сначала испугался, услышав крик брата, но потом меня скрутили и оглушили.
Очнулся я уже в какой-то гостиной, возле меня сидел Билл и поглаживал по голове.
Его лицо было каким-то умиротворенным, как в детстве. Мы порой лежали вот так на огромном диване в нашей уютной гостиной и ничего не делали. Болтали о разных вещах, а иногда и просто молчали, просто смотрели друг другу в глаза и старались угадать, о чем думает каждый из нас. В такие моменты мне казалась, что мы просто не можем существовать по отдельности, что мы единое целое.
- Может ты мне наконец объяснишь, что произошло!? – Билл был каким-то странным, почти не смотрел на меня, лишь задумчиво теребил край футболки.
- Все будет хорошо, Том. Завтра… Я расскажу обо всем завтра, - Билл снова уставился в окно, его руки дрожали.

Глава 16: Ja…

Стрелки часов неумолимо приближались к без двадцати восемь.
В доме было тихо, до невозможности тихо.
Я стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, и теребил в руках кулон. Он немного потускнел, и один камушек выпал, но все равно – это был мой талисман. При взгляде на него я невольно вспоминал мамину улыбку, тепло её рук, мелодичность голоса. «Билл, малыш, все будет хорошо, ведь ты - лучший!»: как часто я слышал эти слова из её уст. От мамы всегда пахло сиренью и тем едва уловимым теплым, домашним запахом, который заставлял почувствовать себя защищенным, словно под крылом невидимого Ангела.
Пахло розами, еще вчера их привезли в дом
Уже завтра они должны были украсить собой церковь.
Завтра…
Завтра все будет по-другому. Завтра наша жизнь измениться.
Я спрятал кулон под футболку и постучался в дверь к Тому.
Пауза и тишина.
Наконец дверь открылась, и я увидел перед собой Тома. Он был каким-то растрепанным и заспанным. Дреды смешно топорщились в разные стороны.
- Ты один? – я с опаской заглянул в комнату.
- Да, проходи. Гретта меряет платье в комнате дяди, не хочет, чтобы я видел её перед свадьбой, - Том говорил как-то расте