БеШеНаЯ_ФаНаТкА все записи автора
Глава 14
Я, конечно же, знал, что Билл не поймет. Я понимал, что моя вдруг проснувшаяся забота вызовет у него лишь ехидный смешок. Знал, но все-таки не был готов к тому, что мои самые искренние порывы будут для него выглядеть глупо и фальшиво.
Хорошее настроение, что было у меня с утра, улетучилось сразу же после утренней сцены. И на самолет я сел с твердым намерением игнорировать Билла до самой Германии. Чтобы не видеть его умоляющий взгяд я упорно смотрел в окно, старательно разглядывая белые облака и крохотные домики внизу. Смешно… больше всего на свете я хотел сесть рядом с Биллом, успокаивающе сжать его тонкую ладонь и посмотреть в его огромные испуганные глаза, взглядом говоря: «Не бойся, все будет хорошо…». Раньше я всегда так делал, хоть это и было скорее своеобразным ритуалом, чем осознанным действием. Так почему же сейчас, когда я хочу это сделать, что-то мешает мне?
Секс не мешал быть нам в первую очередь братьями. Неужели мои странные и неопределенные чувства помешают?
Я хмыкнул от совершенно некстати пришедшей в голову мысли: если сейчас случится что-то с самолетом, последним, что произошло между мной и Биллом, будет нелепая размолвка.
Мысли снова потекли в ту сторону. А ведь Билл, скорее всего, ничего и не понял. Куда ему понять, что людям обидно, когда в ответ на их лучшие побуждения, они получают лишь презрительные взгляды и пренебрежительный смех. Ведь Билл никогда ни к кому не совался со своей заботой. Ему вообще ничего кроме секса от людей не нужно… Хотя, нет, вру. Ему нужно обожание, преклонение, влюбленность: он ведь так любит чувствовать себя властелином людских сердец. Он любит, когда все находится у него под контролем, даже если это всего лишь иллюзия…
Самолет пошел на посадку, и я отвлекся от мыслей, услышав сдавленный всхлип. Не удержавшись, я обернулся, встретившись с Биллом взглядом. И все, о чем я думал всю дорогу, показалось мне таким глупым. Ведь у противоположного окна сидел, насмерть перепуганный, мой младший брат.

Встретили нас ребята и Дэвид. Густав и Георг сияли, как новые монеты, хлопали меня по плечам и наперебой задавали вопросы. Я вдруг вспомнил: они ведь совсем не обиделись на нас с Биллом за то, что в Испанию отправили только нас двоих. И никогда не обижались, что про них регулярно забывали, когда дело касалось фанатской любви. Они словно не замечали, что для многих наших обожательниц группа ограничивалась близнецами Каулитц. Наверное, за это я их и обожал. За постоянное дружелюбие и почти полное отсутствие эгоизма.
Я широко ухмыльнулся, разводя руки, и накинулся на них с объятиями. Георг смеялся, дергая мою кепку за козырек, отчего она съехала мне на глаза. Густав раздавал дружеские тумаки. И в этой суматохе я как-то совершенно забыл про Билла. А когда я, поприветствовав друзей, обернулся, его уже не было. Лишь по пронзительно-грустному взгляду Дэвида я понял, что Билл опять куда-то ушел.
Грустить и переживать по этому поводу не хотелось совершенно. В конце концов, я прекрасно знал сценарий, по которому пройдет сегодняшний вечер у Билла. Он пойдет в какой-нибудь клуб, подцепит очередного тупого красавца, желающего поиметь его аппетитную задницу, и займется с ним безумным сексом.
А потом все равно придет ко мне.
И я позволил ребятам засунуть меня в машину и отвезти в какой-то бар, где они собрались шумно отпраздновать наше с Биллом скорое возвращение. Вот только о том, что второго виновника «торжества» с нами не было, все почему-то забыли…

Наверное, не стоило так напиваться, но сдерживать себя у меня просто не было сил. И, наверное, не стоило прямо в подсобке трахаться с молоденькой барменшей, но у нее были мелированные черные волосы до плеч и подведенные карандашом карие глаза…
Отрицательно помотав головой на предложение ребят проводить меня до квартиры, я, почти не шатаясь, вышел из бара. В голове приятно шумело и не было ни одной мысли, что было еще приятнее. И я, наверное, был бы совсем счастлив, если бы, придя домой, застал там Билла.
Но в квартире было пусто. Я, вообще-то, давно уже должен был привыкнуть к этому, ведь Билл никогда не сидел дома по вечерам. Он предпочитал проводить время в компании интересных ему молодых и не очень молодых людей. Мне всегда было любопытно: как он выбирает своих «партнеров»? Или он просто отдается первому встречному? Почему-то я больше склонялся ко второму варианту.
Неспешно стянув с себя куртку и кроссовки, я еле дополз до дивана и рухнул на него, бессмысленно уставившись в потолок. По щекам текло что-то теплое и соленое, но мне совсем не хотелось думать, что это слезы. Ведь парни не плачут. Тем более, не плачут из-за того, что их младший брат-близнец просто-напросто последняя шлюха, в которую им по воле рока случилось влюбиться…
Блядь, но я же не верю в любовь? Точно: я не боюсь темноты, знаю, что Санта-Клауса не существует, и не верю в любовь… Глупо верить в то, чего не существует. И глупо страдать по этому поводу.
Я спешно вытер лицо и пошел в душ, упрямо отгоняя мысли. Раньше мне удавалось не думать… И, задушив тоненький голосочек в моей голове, вякнувший: «Вот поэтому все сейчас так…», я позволил прохладным струям воды смыть с себя груз прошедших дней…

Одиннадцать. Я сижу в кресле и бессмысленно пялюсь в телевизор, глотая горячий горький кофе. На экране – наш концерт, и Билл с абсолютно счастливым и даже каким-то одухотворенным лицом поет «Der Letzte Tag». Я думаю о том, что только творчество еще позволяет Биллу оставаться хоть сколько-то человечным.
Чертверть двенадцатого. Я раздраженно выключаю надоевший мне телевизор и, неловко взмахнув рукой, опрокидываю на себя остатки уже теплого кофе. Чертыхнувшись, я стягиваю с себя свой любимый комплект и засовываю в корзину с грязной одеждой. А в голове вертится мысль, что Билл просто кинул бы на пол эти вещи и напрочь забыл бы о них, пока я ему не напомнил.
Половина дванадцатого. Я всматриваюсь в ночной город, еле дыша на холодное стекло. Пишу пальцем на запотевшем стекле букву «Б», и тут же яростно стираю. Ведь я так стараюсь совершенно не думать о брате и о моих странных чувствах к нему.
Без четверти двенадцать. Я сижу на полу, устало прислонившись спиной к двери и против воли вслушиваюсь в звуки, надеясь услышать стук каблуков в пустом коридоре. Но ничего, кроме приглушенной музыки в соседней квартире, я не слышу.
Полночь. Я вздрагиваю и открываю глаза, проснувшись от толчка открывающейся двери. Подскочив, я смотрю в открывающийся дверной проем, и у меня на душе спокойно и светло. И мне даже не надо думать, почему.
Билл пришел домой.

Он скинул с себя курточку и – надо же! – повесил ее на вешалку. Даже не посмотрев на меня, он прошел в комнату и рухнул на диван, на котором я так же лежал пару часов назад. И так же, как и у меня, по его щекам текли слезы.
- Что случилось? – я присел рядом с диваном, тыльной стороной ладони стирая с его щек слезы. Он помотал головой и отвернулся к стене. Его острые плечи подрагивали в такт тихим всхлипываниям. Я устало ткнулся лбом ему между лопаток, вызвав недоуменное молчание.
- Может, пошлем наше пари ко всем чертям? – произнеся это, я поморщился. Ведь дело не в пари, верно, братец?
Билл обернулся и, насмешливо на меня посмотрев, залился истеричным смехом. Он очень долго хохотал, кашляя и задыхаясь, а я хмуро смотрел на его веселье. Наконец, не выдержав, я со всего размаху ударил его по лицу.
- Спятил? – в шоке уставился на меня Билл, прижав ладонь к алеющей щеке. Я виновато улыбнулся и сел на диван рядом с ним.
- Прости, - я пожал плечами. – У тебя, видимо, была истерика…
Он сморщился и обнял меня – как-то совсем по-братски.
- Я просто устал…
Билл уютно устроился в моих руках и положил голову на мое плечо. Его жаркое дыхание обжигало сквозь тонкую ткань футболки.
- Как отпраздновали? – совершенно бесцветно спросил он, непроизвольно сжимая пальцами мою руку.
- Так себе, - я пожал плечами. Билл слегка остабил свою хватку. – А ты где был?
Он вырвался из моих объятий и отодвинулся, уставившись в угол.
- С Шоном.
- Что делали?
- Тебе это будет неинтересно, - он резко отвернулся от меня.
- Я так не думаю… - я развернул его к себе и застыл, наткнувшись на совершенно пустой взгляд. Лицо – застывшее, как у фарфоровой куклы – не выражало совершенно ничего. И я прижался своими губами к его, бледным и почему-то очень холодным. Он слегка разомкнул их, впуская мой язык, и рвано выдохнул в мой рот.
Поглаживая кончиками пальцев напрягшуюся спину, я нежно ласкал его губы и рот, не желая ничего большего. Но Билл, чуть отстранившись, прошептал:
- Том, трахни меня, пожалуйста.
- Ты уверен? – глупо, Том, очень глупо. Не был бы уверен – не попросил бы, и ты это знаешь.
- Да, - простой кивок. Я вновь потянулся к его губам, но он остановил меня, серьезно глядя в мои глаза. – Только… - он замялся, но все-таки продолжил, - будь нежен…
Я изумленно посмотрел на него. Никогда прежде Билл не просил об этом. Но он уже закрыл глаза и сам подался навстречу моим ласкам. И я решил оставить все мысли до утра.
Мы целовались, как сумасшедшие, прижимаясь друг к другу и судорожно стягивая с себя одежду. Одними этими поцелуями Билл довел меня почти до оргазма, но я, помня его неожиданную просьбу, отстранился и, найдя в себе силы сходить до ванной за каким-нибудь кремом, начал растягивать его – медленно и очень аккуратно, наслаждаясь видом Билла, очего-то смущенно краснеющего. Поцеловав его во все еще прикрытые глаза, я вошел в его жаркое тело, поймав губами тихий стон.
И мне вновь удалось не думать ни о чем, кроме хрупкого и такого желанного тела в моих объятиях. Но на этот раз это было не легкомысленное бездумье, а умиротворение, полное какой-то странной невысказанной нежности. Никогда прежде мы с Биллом не занимались любовью так: спокойно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Даже кончили мы одновременно, сжав друг друга в объятиях и тепло улыбнувшись. Билл, так и не открыв глаз, тут же задремал. А я, подхватив на руки безвольное тело брата, уложил его в постель и устроился рядом. Крепко прижавшись к Биллу, я начал проваливаться в дрему под его мерное сопение. И, находясь уже где-то на грани сна, я услышал невнятное бормотание брата:
- Ты лучше всех, Шон…