Jacen все записи автора В колонках играет - Negative

Название: Die Stille mag keine Krach
Автор: Джей aka Jacen
Бета: Juliet't
Пейринг: Том/Билл, Билл/ОМП
Рейтинг: NC-17
Жанр: Ангст/POV Тома
Саммари: «Тишина», – первое, что им сказали, отведя сюда. «Тишина!» – первое, что они закричали, пытаясь вырваться из её липких объятий. Тишина – будет последнее, что они услышат. Тишина наградит их своими объятиями, придя в обличие долгожданной, но безмолвной смерти. Тиши… - Т–с–с–с–с–с!.. Молчи!.. Тишина не любит шума… (с)
Дисклаймер: Билл и Том Каулитц принадлежат самим себе и Tokio Hotel.
Предупреждение: Частичное BDSM, насилие, ангст, не Хэппи Энд, смерть персонажей – отнеситесь к этому предупреждению СЕРЬЁЗНО!
Статус: не закончен


Пролог

– Том? – тихий, прерываемый тяжким дыханием шёпот. – Томми… Где ты, Том?.. Ты нужен мне… То-о-ом… – голос срывается, и он кашляет, но я не двигаюсь с места, смотря в одну точку. За последние дни его голос охрип – из-за того, что он всё время кричит и зовёт меня: конечно же, он окончательно сорвал его. Раньше я готов был слушать его голос вечно: голос и слова, складывающиеся в предложение, и предложения, складывающиеся в потрясающие песни. Он рождён, чтобы принадлежать музыке и своему голосу, чтобы музыка принадлежала не мне, не Густаву с Георгом, не отцу с матерью – только ему. А теперь… худой, бледный, с синяками под глазами и с сорванным голосом, он не похож на самого себя. Я знаю, что выгляжу не лучше, но… сейчас это последнее, что меня волнует. Я скрючившись сижу в углу комнатке – если ЭТО можно было назвать комнаткой – поджав под себя ноги, глотая слёзы и стараясь не обращать внимания на тихие стоны и жалкое поскуливание со стороны противоположного угла, где на матрасе валяется в полубессознательном состоянии мой младший брат.

Если кто-нибудь когда-нибудь заявил бы мне, к чему приведёт наша всемирная известность, я бы ни за что не согласился на подписания контракта с Питером Хоффманом и Девидом Йостом. Но сейчас поздно сожалеть о содеянном ранее – его все равно не вернуть. Как бы я не надеялся. Как бы я не верил…

…Я собираюсь с силами и заставляю себя попробовать подняться хотя бы на четвереньки. Истощённый постоянными побоями, голодом и холодом организм бунтует против попытки так жестоко над ним надругаться и подползти поближе к брату. Стон срывается с губ, прежде чем я сумел его сдержать, и я мешком рухнул обратно на ледяной пол, хорошенько прикладываясь головой о камень. Я прошипел сквозь зубы какое-то ругательство() и понял, что наступила тишина. Билл молчит, и только его рваное дыхание говорит, что он ещё жив. Я, пересилив себя, подползаю совсем близко. Веки подрагивают, искусанные до крови губы искривляют его рот в болезненной ухмылке. Я дрожащий рукой дотрагиваюсь до щеки Билла, и он дергается и снова кричит, на этот раз в долгожданном беспамятстве:

– ТОМ!

Я вздрагиваю и обнимаю худое тело, ложась рядом. Он пытается сопротивляться, но я шепчу ему:

– Это я, Билл… Я Том… Всё хорошо… Слышишь, Билли? Всё будет хорошо…

Он расслабляется и, всхлипнув ещё раз, на время затихает. Чёрт возьми, чем же они его травят? Что за наркотики?.. Я рассеяно гладил его по спине, успокаивая и защищая.

Царила гнетущая тишина. Она здесь хозяйка. Она здесь царица. Прерывать её осмеливался лишь Билл. И всё равно, его крики, стоны, просьбы были наполнены ею. И я начал понимать, что схожу с ума. От Тишины.

Когда мы только попали сюда, здесь было так же тихо. Мы сидели рядом друг с другом, тесно прижимаясь, пытаясь согреться. Он дрожал – нет, не от страха, что с ним могут что-то сделать, а от страха, что что-нибудь сделают со мной. Я старался быть сильным… как старший брат. И на его вопрос: «Что нам теперь делать?», самоуверенно ответил: «Мы выберемся отсюда, Билл. Обещаю…»

Прости, малыш… я не сдержал своего обещания. Пока… Это только пока…

Ведь всё будет… У нас… Слышишь, Билл? Всё будет… Ведь… мы вместе… Билл… Вместе… И ничто нас не разлучит… – я не сразу осознаю, что шепчу это на ухо брату, и он успокаивается окончательно, глубоко вздыхая и, наконец, засыпает, тесно прижимаясь ко мне.

Глаза против воли закрываются. Голова тяжелеет. В ушах эхом отдаются всхлипы: «То-о-о-ом… по-о-о-ожалуйста… бра-а-а… братик…». И я падаю в беспамятство наполовину с водоворотом прошлого, затягивающего меня в свои сети, как умелый паук…

Глава 1

– …Это самое выгодное предложение! – Билл Каулитц, мой брат-близнец, возбуждённо размахивал несколькими листами бумаги перед лицом друзей. – Нет, вы представляете!..

Я, улыбаясь как придурок, с удовольствием наблюдал за ним. В такие моменты он выглядел совсем как ребёнок, радующийся, что получил конфетку. Его лицо, исполненное искренним счастьем, светилось, будто начищенная до блеска лампочка, карие глаза, чуть раскосые, искрились бликами веселья, губы растянулись в дерзкой улыбке, обнажая ряд не совсем ровных зубов. Он – так похожий и не похожий на меня – выглядел до одури прекрасным и счастливым. Но вот он внезапно повернулся ко мне, стоящим чуть поодаль, лицом, улыбнулся, получая в ответ кривую ухмылку, и произнёс:

– Спасибо тебе, Том. Без тебя бы я ничего не смог сделать, – голос, завораживающий стольких фанатов, голос, сводящий с ума столько юношей и девушек по всему миру, голос, с потрясающей точностью подстраивающийся под нашу музыку – сейчас был только для меня. И слова благодарности – только для меня. Я смутился, когда понял, что все смотрят на меня и улыбаются, свистят и хлопают в ладоши, но мой взгляд был прикован только к нему. Только сейчас и только здесь мы были окружены десяткам друзей, но только сейчас и только здесь мы были одни. Лёгкий летний ветерок взъерошил его волосы, и он улыбнулся, а потом рассмеялся, подскакивая ко мне вплотную и повиснув на шее.

– Спасибо, Том! – закричал он мне, всё вокруг заулюлюкали и вновь засвистели. Я покраснел, неуклюже обнял брата в ответ и почувствовал, как внутри разливается то тепло, которое заставляет появиться лишь улыбка – его улыбка …

~~~~***~~~~***~~~~****~~~~

Я любил смотреть на тебя. Как ты закидывал голову назад, потягиваясь или смеясь. Любил, когда ты щурился и улыбался; особенно, если эти улыбки предназначались только мне. Любил, когда чёрные волосы растрёпаны, и виноваты в этом не парикмахеры со стилистами, а мои вцепившиеся в твои патлы пальцы. Любил тебя всего. Таким, какой ты есть.

Ты – ангел. Ангел в человеческом обличии. Ты настоящий творец, гений! Твои песни проникнуты такой чувствительностью, такой болью и такой искренней любовью, что редко кто остаётся равнодушным. Помню, на нашем первом концерте ещё в Магдебурге ты ужасно волновался и переживал, всё время спрашивал меня, не потекла ли тушь, не растрепались ли волосы, нормальный ли у тебя голос… Я тогда посмеивался, хотя у самого сердце готово было выскочить из груди. Но когда мы вышли на сцену… ты успокоился. Лицо твоё приобрело умиротворённое выражение, в глазах появилась решительность – ты будто бы как-то весь подобрался… А потом запел… Все, в том числе и мы с ребятами, были очарованны. Ты светился весь изнутри – того гляди, у тебя вырастут крылья, и ты полетишь. А ты мечтал летать. Мечтал почувствовать порывы ветра, бьющиеся прямо в лицо. Мечтал кружить высоко в небе, смотря вниз с птичьего полёта. Но ты никогда никому не рассказывал об этом. Но я и так это знал – ведь мы близнецы, у нас нет личных чувств и переживаний, мыслей и желаний; всё, что есть, что было и будет, мы разделяем друг с другом. И так будет всегда.

Мой маленький братец… мой родной человечек…

Как ни странно, но то, что мы близнецы, очень повлияло на нашу жизнь – тебе ли это отрицать. Мы всегда, всегда, всегда были вместе, всё делали вместе… Девушки? Нет, это смешно! Мы принадлежим только друг другу! Мальчики? Да нет же! Ты – мой. А я – твой. Друзья? Общие. Песни? Про нас (только не все это понимают). Музыка? Одна на двоих, но играю её я. Голос? Один на двоих – и поёшь ты.

Наша группа пользуется популярностью не только в Германии, но и в Европе. В сотнях газет и журналах мелькают наши фотографии и интервью, тысячи Интернет-ресурсов посвящены нам. Миллионы фантов сходят с ума по тебе (преимущественно по тебе). Миллиарды людей мечтают нас увидеть…

А ты, в свою очередь, мечтал обо всём этом. О славе, известности, концертах, о мире, который принадлежит только тебе, но который никогда не был твоим! Ты ценил каждую возможность побывать в новом месте, городе, стране – чуть был шанс, и ты хватался за него, как за спасательную соломинку. Ты хотел, стремился, добивался покорить этот мир, заставить его прогнуться под тебя… И я буду с тобой. Несмотря ни на что. Ведь ты мой брат, и я люблю тебя… Я поддерживал тебя, защищал, когда надо, хотя ты сам неплохо справлялся… Я поклялся всегда быть рядом – неважно где и когда, но всегда рядом. Ты хотел петь – ты поёшь. Ты хотел славы – ты её получил. Ты хотел мир – пожалуйста, вот он, на расстоянии вытянутой руки! Тебе осталось сделать последний шаг, Билл… сделай его… стань свободным! А я вместе с тобой…

~~~~***~~~~***~~~~****~~~~

Мягкий сигаретный дым смешался с ароматом паршивого кофе, витавшим в воздухе. Очередная струйка вырвалась изо рта и медленно поплыла к потолку. Он проводил её ленивым взглядам, а потом перевёл взгляд на меня.

– Том?

– Что?

– Почему ты… такой грустный?... – я молчал. – Том?

– Не бери в голову, Билл… Всё хорошо… – я не выдержал и отвернулся.

– По тебе не скажешь… – он грациозно поднялся с кресла и подошёл ко мне. – Тебя что-то беспокоит, Том. Что? Скажи мне…

– Не бери в голову, Билл, тебе показалось… – сердце сделало сальто, когда диван рядом прогнулся под его весом, а надёжная ладонь легла мне на плечо, вынуждая обернуться и встретиться с взглядом цвета мягкого шоколада.

– Показалось? А почему ты весь вечер такой хмурый? Почему тебе не отпускает это давящее чувство? Что это, Том?

– Страх, – тихо прошептал я, как загипнотизированный не отрывая взгляда от глаз, так похожих и одновременно не похожих на мои.

– Перед чем?…

Я замялся.

– Я не знаю… – выдавил, наконец. – Просто этот контракт… Мне кажется, что мы не должны были его подписывать…

Он нахмурился, смешно склонил голову набок и прошептал:

– Почему ты не сказал раньше, Томми? Я бы отказался!

– Нет, – качнул головой я. – Ты мечтал об этом. У тебя… у всех нас! – есть шанс… Не надо упускать его из-за моих глупых чувств.

– Я доверяю твоим чувствам, Том. Всегда, – серьёзно ответил Билл, и меня посетило чувство, что он действительно сделал бы так, как я скажу. Внезапно, я осознал, что он совсем близко… его горячее дыхание оседало на моей коже, и мне казалось, что он, как кипящий чайник, выпускающий пар, возвещая, что готов.

– Билл?.. – тихий шепот прямо ему на ухо. Рука против воли обвила его талию и притянула к себе.

– Что?

– Ты повторяешь…

– Почему же? – он облокотился руками об спинку, чтобы не упасть и вновь заглянул мне в глаза. На этот раз я увидел странный блеск, огоньки, пляшущие под переливами дневного света от торшера…

– …за мной… – договорил я. Он хитро улыбнулся, и резко отпрянул. Моя рука безвольно повисла в воздухе и через мгновение упала.

–…потому что… – продолжал шептать я, не отрывая взгляда от него, – потому что… ты – это я, – я заглянул в глубокие карие глаза. – А я – это ты…

Мы – близнецы. Почему? Зачем судьба так жестоко шутит над людьми, навеки связывая близнецов друг с другом. А ведь я верю, знаю, что это так. Ведь я не могу без тебя, Билл… А ты не можешь без меня… Я знаю, это было… я не придумал… Наша связь сильнее простых братских и семейных уз. Когда ты сломал руку, Билл, в пять лет, меня не было с тобой рядом, и я упал, упал на ровном месте и забился в истерике, только потому, что тебе было больно и плохо. Когда я подхватил воспаление лёгких, тебя не пустили в больницу. И мне было ещё хуже, потому рядом не было тебя. Ты для меня, как наркотик, ввергающий в пучину наслаждения и, что самое главное, счастья. А я для тебя… Кто я для тебя, братишка? Кто… Брат? Друг? Отражение в зеркале? Или кто-то больше, чем просто брат, друг...? Кто я? А главное… кто ТЫ?..

Несколько долгих ударов сердца и мы, замершие, смотрели друг на друга. Мой взгляд скользил по знакомым чертам лица (ещё бы – ведь я каждый день вижу это лицо, в зеркале…), по нахмуренным бровям, одна из которых проколота, но сейчас серёжка отсутствовала, большие глаза, густо подведённые чёрным карандашом… Мой брат, мой близнец, моё лицо. И в тоже время – не я.

– Что ты видишь? – внезапно спросил Билл, вздёрнув подбородок.

– Что я вижу? – переспросил я. – Что видишь ты, Билл…

– Будто смотрюсь в зеркало… – задумчиво ответил он и поднял руку, проведя по моей щеке. – Только оно кривое. Помнишь, как в сказках о кривых зеркалах? Вот у меня сейчас такое же чувство…

– Неправильно зеркало… – повторил я. – Почему?

– Не знаю… – Билл легкомысленно пожал плечами, но я точно знал, что он напуган… так же как и я. Напуган тем, что он говорит, как он говорит, а главное, что всё это – правда…