Pani_KA все записи автора В колонках играет - M.Manson - Ka-Boom

Раз уж зарегестрировалась, то выложу кое-что из своего старого _-_
p.s. прошу прощения у модераторов, но я с ли.ру не знакома, и надеюсь, что вы сами спрячете под тег.


«Liebe macht blind» [Любовь ослепляет]

Для каждого человека определение любви свое. Кто-то познает ее через страданье, кто-то через боль, кто-то через нежность, а кто-то умеет делать из всего этого волшебный коктейль из чувств и ощущений. Есть люди, которые любят, для того, что бы ревновать. Для того, что бы испытывать острые ощущения, а не любить. Таких людей я не понимаю. По-моему они лишь портят столь прекрасное и светлое чувство своим эгоизмом или наоборот альтруизмом. Я никогда не мог понять ни тех, ни других.
Слава Господу, у меня любовь совсем другая. Наша любовь основана в первую очередь на взаимопонимании, и на наших чувствах. Мы всегда чувствуем настроения друг друга, ведь мы родные братья, в нас течет одна кровь. И как будто этого было мало… судьба нас наградила не только братской любовью. Нам была подарена настоящая любовь, любовь искренняя. Как между мужчиной и женщиной. Но наша любовь даже в чем-то лучше. Хотя и наверняка имеет не мало минусов. Только мы их не видим.
Почему-то когда он рядом, я всегда думаю о любви. И вот сейчас Билл лежит на мне, отдавая мне все свое тепло без остатка, совсем не оставляя ничего себе. Он такой горячий, прямо как маленький котенок…
- Ты не споешь мне, Билли? – прошептал я и аккуратно пощекотал его тонкую шейку. – Не промурлычешь, как мой маленький темненький котенок?
Он слегка приподнял голову, и я заглянул в его темные бездонные глаза. Я почему-то всегда боялся, что могу в них утонуть, утонуть и никогда не выплыть. Они были как самое глубокое море, и казалось, что цвет им подарила сама матушка земля, и ее сестрица ночь.
Я всегда пытался отыскать в Билле только положительные стороны. Даже в его недостатках я всегда находил что-то хорошее, даже если это нравилось только мне, и никому другому. Такой была наша любовь. Наше счастье. Только для двоих. Остальным здесь места не было.
- Komm und rette mich… dich und mich, - начинает он, и я невольно фыркаю.
- Сколько раз ты уже повторял эти слова, котенок? – спрашиваю я, осторожно перебирая в руках его мягкие волосы. Мне так нравится, когда они не уложены… они сразу становятся шелковистыми и не послушными.
И этим очень напоминают Билла. Со мной он очень мягок, но всегда гнет свою линию, идет только по своему пути. Но это ведь правильно, он же котенок, а кошки всегда гуляют сами по себе. Правда потом всегда возвращаются к хозяевам, которые могут налить им чашку теплого молока и почесать животик.
- Много раз. Много раз, и только для тебя, - ответил Билл и снова уткнулся носом в мое плечо.
Я оторопел. Никогда он не говорил, что поет эту чертову песню для меня. Никогда он не говорил, что посвящает ее мне. Раньше он вкладывал в эту песню не больше, чем во все остальные, лишь придумывал какую-то ничего не значащую ерунду для журналистов. А правда, оказывается, была такой… я не ожидал. Такого никак не ожидал. И не давал повода. Никогда ведь я не покидал его. Бывало, мы ругались, но наши ссоры были так же не продолжительны, как и зима в Германии. Никогда не мог на него долго сердиться, как собственно и он на меня. Слишком сильно любили. Слишком хорошо понимали, что не сможем прожить друг без друга. Но никогда я ему не позволял извиняться за слова, сказанные в запале злости, никогда не позволял унижаться… и все потому же. Или точнее из-за того же. Из-за любви.
- Помнишь… помнишь ты серьезно заболел? Воспаление легких, или что-то вроде этого, – прошептал он, слегка приподняв голову – Я тогда очень испугался. Испугался, что ты умрешь, и покинешь меня… было очень страшно. Поэтому и написал. Потому что хотел, что бы ты никогда меня не покидал.
Я тихо рассмеялся и щелкнул его по его аккуратненькому остренькому носику. Он недовольно поморщился и сполз с меня на диван рядом.
Мне стало холодно. А это означает, что мне снова станет грустно.

- - -

В тот вечер мне было так же холодно. У нас выдался короткий отдых между гастролями, и мы решили провести его дома. А на улице как назло выпал снег. Я очень не люблю зиму. Слишком темно, слишком холодно там, и внутри, у меня на душе.
Я сидел на окне, и смотрел, как пушистые хлопья снега неторопливо сыплются на землю. Создавалось впечатление, что само время замедлилось и теперь никогда не примет прежний темп. В наушниках играло что-то теплое и родное. Что-то, что никогда не уходит безвозвратно, что не покидает душу, а еще долго остается в сердце, не желая покидать единственный теплый уголок во мне. Я так и не смог потом вспомнить, что тогда играло, лишь ощущения навсегда отпечатались в моей душе.
Та музыка на удивление хорошо подходила к тому, что творилось у меня на душе. У меня там давно было темно, темно и очень одиноко. Прямо как этой ночью, лишь хлопья снега пока не просочились в мою душу, и не заняли в ней место. Тогда бы я совсем замерз.
Я даже вздрогнул от неожиданности, когда чья-то горячая рука легла мне на плечо. Я уже хотел повернуться, как уловил этот до боли знакомый запах. Значит, это Билли вернулся от друзей… только от него так пахнет. Очень приятно, как что-то знакомое, что-то любимое. Я так и не сумел понять что. Не то малина, не то вишня…
Он положил голову ко мне на плечо, а его руки обвились вокруг моей талии. Тогда у меня не возникло никаких вопросов, я просто понял, что так и надо. Мой любимый брат дарил мне свое тепло, совсем не прося ничего взамен. Тогда я думал так. А потом его длинные пальцы, такие же горячие, как и он сам, развернули мое лицо к себе. И я сразу утонул в его глазах, в поисках ответа. Ничего меня не волновало так сильно, как они, как их тепло и красота. Билли что-то прошептал, но я не услышал, и не сумел понять, потому что меня поглотила глубина его глаз. Лишь его поцелуй, такой горячий и жадный, смог вырвать меня из этого сладкого сна. Лишь его сладкие губы сумели дать мне ответ сразу на все вопросы.
- Холодно… - шептал я. Меня бросало то в дрожь, то в озноб. – Мне холодно. Очень. Согрей меня.
Я шептал это даже и, не надеясь ни на что. А потом целовал, крепко прижимаясь к телу брата, губы и шею, обнаженную грудь, горячую, похожую на воду, текущую, обманчивую, гладкую и шершавую.
Эта страсть оставалась с нами недолго, мы сумели довольно быстро успокоится, и научиться быть нежными друг с другом. Никогда не забуду тот вечер, наш первый вечер. Никогда не забуду тех стонов, никогда не забуду тепло его тела подо мною, никогда не забуду его слезы, когда все закончилось. Тогда мой малыш испугался, что все это ему приснилось. Что все это было лишь сладким сном, а не нашей, наконец то исполнившейся мечтой. Но если это был сон, то я никогда не хотел бы проснуться. А если бы и очнулся, то, не думая, убил бы себя. Мне бы было не жалко своей жизни, потому что я сумел испытать все, ради чего пришел в этот глупый мир. Я сумел найти своего человека. Найти свою любовь. И я не смог бы его потерять.
- Я тебя люблю… - тихо прошептал он мне на ухо ранним утром. Ему пора было уходить.
Я тогда ничего ему не ответил. Лишь прильнул к его сладенькому ротику на несколько секунд, и тут же оторвался, отвернулся к стене, что бы не видеть, как он уходит. Кровать еще хранило его тепло, подушка не отпускала его запах. А я плакал, плакал от счастья. Потому что понимал, что больше мне никогда не будет так холодно. Потому что понимал, что теперь ты всегда будешь со мной. Потому что мне не надо было даже верить тебе и твоим словам, все ответы я сумел прочитать в твоих глазах и в твоем горячем податливом теле. И к черту мнения остальных. Важно только то, что думаем об этом мы, а остальные лишь ничтожества, не способные понять силы нашей любви. И к черту наше родство. Теперь мы породнились еще сильнее. Теперь мы породнились душами. Ведь у нас одна любовь на двоих.

- - -

Удар. Еще один. Но мне мало. Ударь еще. Боль лучше, чем твоя не любовь. Лучше чем твоя ложь. Лучше чем мои страданья. Из моего носа струится кровь, и я открываю рот, что бы что-то сказать, но не успеваю.
Удар. Снова. Боль пронзает не тело, а душу. Если она у меня осталась, конечно. Как же я был глуп. Как же я был наивен в своей погоне за теплом. Как же я был слеп от той иллюзии, что называл любовью.
Удар. Его измена все равно была больнее, чем эта физическая боль. Да и измена ли это? Изменяют тому, кого любят. Изменяют тому, с кем вас связывают какие-то отношения. А в нашем случае это был лишь секс. Лишь тепло его тела, и ничего больше. Совсем ничего. Пустота.
- Господи, Том… - Билл осел на пол и зарыдал – Прости меня. Солнышко мое… прости, прошу тебя! Я… я же не хотел делать тебе больно, я не хотел тебя бить. Просто ты так разозлился, ты наговорил мне столько плохих слов. Никто бы не выдержал на моем месте!
Его рыдания становятся еще громче, и он начинает захлебываться собственными словами. На его прекрасном лице сейчас не передаваемое выражение боли, из него бы наверняка получился неплохой актер или… или он действительно так чувствует? Маленький ублюдок.
- Это же могло произойти с кем угодно! – закричал он, наконец, взяв себя в руки – Может быть, я слишком много выпил на этой глупой вечеринке, может быть и так! Может быть, я совал свой язык тому парню в рот, но я же не мог себя контролировать, ты слышишь меня, Том? Глупо было из-за этого срываться!
Мой котенок так и не сумел ничего не понять. Обидно. Я надеялся, что он поймет все сам. Без моей помощи.
- Я люблю тебя, Том! Ты слышишь? Люблю… - уже не крик, а шепот вырывается из его горла. И его заплаканные темные глаза потеряли свою глубину. В них осталась лишь пустота. Пугающая пустота. Не хочу быть в пустоте. Там холодно, а я хочу тепла – Том-ми…
Уже не шепот, а стон. Я отодвигаю его руки, тянущиеся ко мне, и молча поднимаюсь с колен. Кровь из разбитой брови заливает глаза, но я лишь небрежным движением смахиваю ее. Сейчас я смотрю только на брата. Только на него. Раньше бы я не позволил ему так унижаться. Потому что я его любил. Да и сейчас люблю, но только как брата. Совсем не эта глупая «измена» послужила причиной. Она лишь сумела раскрыть мне глаза, и ничего больше. Она помогла мне посмотреть на этот мир не сквозь призму жажды тепла, не через розовые очки, а через банальное стекло правды. Я был очень глуп. Я очень плохо поступил с Биллом. Но пусть лучше все это закончится сейчас, и не превращается в глупый мексиканский сериал с нами в главной роли.
- Билл, послушай меня. Послушай, и не перебивай, - мой голос звучит сильно, я умею держать себя в руках – Дело не в твоей измене, дело не в твоем срыве. Дело в том, что… да к черту все! Зачем мне что-то объяснять? Я всего лишь ребенок, что ты от меня требуешь? Я хотел тепла. И ты мне его дал. Нам было хорошо вместе, очень хорошо, но не надо строить иллюзии, что это была любовь. Это даже близко не подходило к грани столь волшебного чувства. Мы развлекались, Билл. И я не прочь повторить это в другой раз. Но сейчас я ухожу. И мне больше не нужно твое тепло, котенок.
И я ушел. Ушел, оставив на полу капли своей крови и плачущего брата. И как не было велико искушение вернуться, вернуться и извиниться, а потом забрать у него частицу тепла, я упрямо шел вперед. Потому что мне больше нечего было там делать. Передо мной лежит весь мир, так зачем мне нужен один маленький ничтожный человек?..

Послесловие.

Однажды я вернулся. Но было уже слишком поздно. Я был готов ползать на коленях, вымаливая прощения, но Билл любил меня, он не позволил мне унижаться. Он лишь ласково улыбнулся мне, потрепал по волосам и ушел. А мне больше не хотелось тепла. Мне хотелось его любви. Любви, которую я сам и потерял. Любви, которая ослепила меня своим блеском.