СОНЕТ I

Неопытным решением небес,
Иль тайным их влеченьем к злодеянью,
Вы оплатить должны кровавой данью
Первины брачных, ласковых чудес.

И буйствуя, в нетронутый ваш лес
Вникаем мы, и как жрецы над ланью -
Над милым телом, преданным закланью,
Творим обряды жесточайших месс.

Страстная жертва страстного полона,
Так ты лежишь, закланница моя,
Затихшая без дрожи и без стона;

И над тобою приподнявшись, я
Гляжу - и каплет на девичье лоно
Кровь с моего живого лезвия.


СОНЕТ II

Мне б опускать перед тобою очи,
Мне б лобызать следы твоих шагов,
А ты, как беззаконница, без слов
Идёшь за мной в неистовые ночи.

Судьбе ль своей противиться нет мочи?
Иль знаешь что? Иль тайный слышишь зов?
Но жарче совлекаешь свой покров,
И страстное боренье всё короче.

Предчувствую блаженство колебаний,
Твой первый стон и первых осязаний
Неопытный, но пламенный язык,

И миг, когда в глазницы лягут тени,
И ты откинешь побелевший лик,
И сладострастно разомкнёшь колени.

СОНЕТ III

Я опьянён, как первый винодел,
Отжатых лоз изведавший броженье:
Из страстных недр восходит вдохновенье,
И тёмен путь в лирический предел.

Не потому ль и стих мой зазвенел,
Что с ним соприкоснулось вожделенье,
И кровь отпечатлела в нём биенье
Двух сладострастьем сопряжённых тел?

Когда гляжу на буйном ложе ночи
В твои томленьем суженные очи,
Уста невольно складывают стих, -

И он шумит, и ритмы стелет шире,
И пальцы пробегают, как по лире,
По крутизне сих персей молодых.



Сонет IV

Не вол, влекущий плуг по целине,
Не лань, летящая нагорным склоном,
Но ты, скользящая легчайшим лоном
По темному и огненному мне...

Скользи, скользи! В летейской стороне,
Под вечным миртом, нежным и зеленым,
Не так ли духи телом воскрыленным
В прозрачном сопрягаются огне?

Глухой прибой медлительных касаний
Не разведет сплетенных этих дланей,
Пока в огне не загорится день,

И мне в глаза взглянув, как в мир зеркальный,
Очнешься ты, и задрожишь, и в тень
Укроешь лик, поблекший и печальный.



СОНЕТ V

Когда рукой невинно-простодушной
Ты сонную ласкаешь плоть мою,
И вспрянувшая в злую колею
Тебя влачит невольницей послушной;

Когда в тоске, под гнётом ласки душной,
Ты жалко клонишь голову свою
И принимаешь знойную струю
С улыбкой обескровленной и скушной; -

Я думаю: - у моего порога
Ужель хранящий ангел не встаёт
Перед тобой в укор и в запрещенье?

И думаю: - прощенья нет для Бога,
Что он тебя, юницу, отдаёт
Моим страстям на злое насыщенье.

СОНЕТ VI

Я не обижен даром сладострастья,
Мне ведомы пылания в крови,
Но никогда, в темнейший час любви,
Я так не бился в муке сладострастья,

Как бьёшься ты, отмеченница счастья,
Сожжённая неистовством любви.
Какой огонь прошёл в твоей крови!
Как беден я своею долей счастья!

Но есть в моей томительной судьбе
Один восторг, неведомый тебе,
Бесстыдное блаженство созерцанья:

Сквозь вихорь ласк так ясно вижу я
Сближенья тел и лона содроганья, -
И бурно мысль колеблется моя,

И стынет мозг в истоме без названья.



СОНЕТ VII

Едва зажжёт твоё прикосновенье
Во мне огнеподобную струю,
И плоть начнёт слепое нисхожденье
В слепую восприемницу свою, -

Любовных чувств высокое томленье
Перегорает в лёгкий дым. Я лью
В тебя, в себя, - лишь злое исступленье,
Я ужасом бесформенным горю.

И мнится мне, - не я приник устами,
Не я вонзаюсь хладными перстами,
Не я душу объятием глухим,

Но существо без имени и склада,
Быть может - изведённое из ада,
Чтоб мир забрызгать семенем своим.




СОНЕТ VIII

Меня тревожит демон вожделенья,
Безгрешного душа не знает сна,
Но наперёд омрачена она
Земной неполнотой совокупленья.

Что ей мгновенный пламень наслажденья
Пред той тоской, когда охлаждена,
С содружницей своей разлучена,
Коснеет плоть в дремоте пресыщенья?

О, я б хотел, как в нору входит зверь,
Всем естеством в твою живую дверь,
Всем бытиём, просящим страстной доли,

Войти, взыграть и источать твой зной,
Чтоб, голося от сладости и боли,
Ты, как младенцем, набухала мной.



СОНЕТ IX

Бесстыдствуя и горько негодуя,
Кляня себя и нежа свой позор,
Ненасытимо ласк твоих ищу я,
Но, обретя, приемлю их, как вор.

Есть раздвоенье в хмеле поцелуя,
Есть в сладострастьи горечь и укор,
Я ложа ночи жду, уже тоскуя,
В последнем стоне слышу приговор.

Ищу хоть часа, полного томленья
Простой любви, простого наслажденья,
Как милости, даруемой судьбой;

Но казни нет ни грани, ни уклона, -
И плоть моя в доверчивое лоно
Ведёт и яд, и холод за собой.



Сонет Х

Когда б я смел с самим собой лукавить,
Когда бы в недрах памяти моей
Я мог невозвращаемо расплавить
Все, что любовь запечатлела в ней,-

Вослед другим тогда б и я стал славить
Блистательное марево страстей,
И слух людской наследственно забавить
Многолюбовной повестью своей.

Но прошлого душа не забывает,
Она письмен упорных не стирает,
Печальная, она следит за мной,

Как я влекусь стезей своей двойной,-
От сладострастья бурно отрекаюсь,
И вновь к нему неистово бросаюсь.

Сонет XI

Когда в толпе нечаянно встречаю
Чужие, но прекрасные черты,
Хладеет сердце, точно бы у края
Разверзшейся мгновенно пустоты.

Я трепещу, я смутно поникаю,
И чуют ноздри запах наготы,
Я роковую встречу отклоняю,
Но нет, уже неотвратима ты.

Ты подошла и кто-то волю вынул,
И кровь сгустил, и духоту надвинул,
И мысль, и слух, и зренье оковал:

О встречная! Я ласк твоих не знал,
Так отчего ж стою опустошенный,
Как если б истощил свой пыл влюбленный?



СОНЕТ XII

Ни пурпур губ, ни глаз размыто-серых
Прикрытый блеск, ни золото волос;
Ни под глазами знамень тайных гроз,
Ни стана взлёт, что нас томит в гетерах;

Ни трепет в этих нежных полусферах,
Сосцами взостренных, как жалом ос;
Ни тонкое томленье этих поз,
Расчисленных в обличиях и мерах;

Ни вздох внезапный, пламенный и тёмный: -
Ничто, ничто мечты моей нескромной
Так не пьянит, как бурное вино

Моих надежд: бродя запретным брегом,
Вдруг вжечься ртом в заветное руно,
Цветущее неистовым побегом.



СОНЕТ XIII

Пророчествуя грозное слиянье,
И негу ласк привычных отженя,
Ты, тёмная, недвижно ждёшь меня,
Застыв, как гробовое изваянье.

Но медлю я. Ужасно лобызанье
Твоих набухших губ; и нет огня
Язвительнее недр твоих; и дня
Постыдней нет, чем утром, в расставанье.

Мир предстаёт бескрасочен и пуст.
Кровь катится в бессмысленной дремоте,
И видит взор, как бы сквозь пелену,

Одну тебя - в ночи - тебя одну,
Припавшую кораллом жадных уст
К моей тугой и соком бьющей плоти.



СОНЕТ XIV

Не выйти бы из комнаты туманной!..
О, этот ужас улиц: окружён
Я запахами тел со всех сторон,
Я растворён в их сладости дурманной!

О, зыби грудей, зовы взглядов, странно
Свободные касанья, страстный гон!
О, эти мириады жарких лон,
Вокруг меня текущих неустанно!

И каждое бесстыдно завлекает,
И каждое томительно зовёт
К своим живым глубинам и высотам;

И плоть горит, и рвётся, и не знает,
Куда направить ярый свой полёт, -
Полёт пчелы к медохранящим сотам.



СОНЕТ XV

Здесь мирно всё. Неспешными стопами
Она вошла и прилегла ко мне:
Мы вновь с тобой на милой стороне,
О сердце, - парус, треплемый ветрами.

Погоня дня утихла. За стенами
Ночь синяя сияет в тишине,
А здесь, смотри, - в каком живом огне
Трепещет грудь под жаркими устами,

И тайный пламень светит сквозь лицо,
И тонких рук смыкается кольцо,
И плещет в ночь волна двойного стона;

Всем радостям сейчас раскрыта дверь! -
И плоть сама, как приручённый зверь,
Находит путь в тепло родного лона.



Сонет XVI

Еще огнем сквозят твои черты,
Еще твое лобзанье неутомно,
Но ты уже полна своей огромной,
Отягчена прозрачной тайной ты.

В доверчивом бесстыдстве наготы,
В порыве ласки, бурной и нескромной,
Ты вдруг замрешь, и точно облак темный
Тебя овеет тенью с высоты.

Мгновенный след заботливо стирая,
Ты снова льнешь, сплетаясь и лобзая,
Но в очи мне мерцает мир иной:

Глухая ночь, светильник, и спросонка
Ты, брызнувшая млечною струей
На розовое личико ребенка.

СОНЕТ XVII

Как будто зверь, влачащий на сносях
Своё беременеющее тело,
Ты бытиём двойным отяжелела
И срока ждёшь, томясь, как на часах.

Я одинок. Давно в моих ночах
Ты наготой своей не пламенела,
Давно моя постель охолодела,
И скучно мне в несмятых простынях.

Медлительно катится ночь. Уж смолк
Мышиный скрёб. Уже гостеприимней
Предутренний трепещет мрак, - а я

Не сплю, не сплю... И ты, о плоть моя,
Стоишь, как матерой, огромный волк,
Мерцающий среди поляны зимней.



СОНЕТ XVIII

В час пламенный, на дедовской постели,
В наследственную глубь приявшей нас,
Ворчанью лар мы внемлем каждый раз, -
То доски пробуждённые запели.

О, старые! Не так же ль вы скрипели
И дедовьям в их сокровенный час?
Теперь меня язвит ваш хриплый глас,
Застигнувши у сладострастной цели.

Но так же впредь, чредою поколений,
Моих детей зачатий и рождений
Здесь процветёт неистощимый хмель, -

В такую ж ночь над ними дух мой встанет,
И прадеда далёкий внук помянет,
Зазыбливши певучую постель.



СОНЕТ XIX

Как фитилёк трепещет жизнь. У Парок
Вот-вот сорвётся нить моя со скреп,
И лютым холодом дохнёт Эреб,
И я угасну, стаявший огарок.

Вот почему приемлю, как подарок,
Я всякий новый день из рук судеб,
И так пахуч мне утренний мой хлеб,
И в утренней печи огонь так ярок.

Вот почему, молчальница моя,
С тобой в ночи так ненасытен я,
Вот почему так коротко мне время.

Я думаю: спеши, - в последний раз
Глядишься ты в зерцало милых глаз
И в лоно льёшь пылающее семя.

СОНЕТ XX

Напрасно я искал единогласья
Меж наших тел. О, сколько долгих лет
В заветнейшие миги сладострастья
Его меж нами не было и нет.

Любимый друг! Глухой лежит запрет
На нас с тобой. Последней доли счастья
Не делим мы. И никогда свой бред
С твоим стенаньем не могу сопрясть я.

Напрасно еженощно мы горим,
Друг друга жжём, касаньями томим,
Взыскуем содроганий разделённых, -

Не перейти нам граней положённых,
Нам порознь сверкает свет из тьмы,
И порознь изнемогаем мы.



СОНЕТ XXI

В повторности ночного бытия
Есть ощущенье вечности и скуки.
В который раз, дрожа, сплетаю руки
Вокруг тебя, соложница моя!

В который раз всё та же колея
Мне предлежит, и те же мучат муки
Сладчайшие, и в пламени разлуки
С самим собой - перегораю я!

Исчерпанный, спалённый, бездыханный,
Я жду тебя, рассвет обетованный,
В узилище бесстыдных этих стен:

Приди и встань, как вестник у порога,
Скажи душе, что ждёт её дорога
К дневным трудам, - что труд благословен!

СОНЕТ XXII

Полуночью пылают жарко очи,
Но холодны угрюмые тела.
Напрасно память, сводница, плела
Свои венки для нашей брачной ночи, -

Не слить ей нас, хотя мудрей и кротче,
Уступчивей мы стали. Но легла
Меж нами жизнь дыханьем тонким зла,
И ищет страсть себе иных урочий.

Багрец сосков не манит; не влекут
Нагие перси к ласковым вершинам;
Плоть не спешит на мужественный труд:

Ей слаще спать под шорохом мышиным,
Её не тешит даже шумный блуд, -
Мир эротическим подёрнут сплином.



СОНЕТ XXIII

Они приходят в час, когда, стеная,
В бессоннице казнюсь минувшим я, -
Былых любимиц страстная семья,
Чреда моих согрешниц забытая.

Зачем вы здесь? Зачем ты льнёшь, пылая,
О девочка безрунная моя?
И ты, пурпурнолонная, кем я
Был так палим? И ты, и ты, святая

Всемужница?.. Зачем в мой полусон
Вы веете дыханьем жарких лон
И памятью грозите неотвязной?

Напрасно всё, - давно я охлаждён,
Измерил я, отверг свой опыт праздный,
Объятий ваших яд однообразный.



Сонет XXIV

Не волен я над плотию моею,
Ее закон владычествует мной,
Мою дневную, легкую Психею
Он приковал к безмерности ночной.

Вершу свой труд; раб неленивый,-сею
В назначенные борозды свой зной,
И всходы неизбежные лелею
Неласковой, но верною рукой.

Я не ропщу. Меня освобожденье
Уж не манит. То бедное ль смиренье
Пред поступим рока, иль дано

Мне обрести благое безразличье,-
Не знаю я: в душе шумит одно
Стихов священное косноязычье.

СОНЕТ XXV

Давно ведомый отроком крылатым
Лукавыми нагорьями страстей,
Готов я к неминуемым расплатам
И жду спокойно участи своей.

Я отойду. Я плоть отдам проклятым
Тискам земли, но буду ждать вестей
Из мира жизни, чтобы в срок подъятым
Вернуться вновь в число земных гостей.

Ни едкий тлен, ни червь, ни хлад грызущий
Не пресекут мечты моей, бегущей
В отрадное, земное бытиё, -

Средь гробового, косного полона
Мне будет сниться ласковое лоно,
Развёрстое во сретенье моё.



(Иллюстрации французского художника Эдуарда-Анри Авриля)