Gonna_die все записи автора Название: «Baby»
Автор/Бета: Gonna die
Пэйринг: Том/Билл, ОМП/Билл (условно)
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, twincest, Male pregnancy (AU), angst, POV главных героев
Саммари: Им уже по 19, совсем скоро исполнится 20, ну, а пока…
Статус: в процессе
Размер: макси
Предупреждения: мат, а так вроде все нормально
Внимание: Ребята, давайте не будем забывать об авторских правах. Если где-либо выставляете фанфик, пожалуйста, дайте мне знать и не забывайте указывать ссылку на дневник: www.liveinternet.ru/users/gonna_die/
С вопросами, проблемами или просто так © можете обращаться ко мне в личку или писать на Е-мэйл: gonna_die@bk.ru.


POV Тома

Я до смерти перепугался за брата, как только узнал, что он потерял сознание. Однако после того как Биллу дали понюхать нашатырного спирта, он почти сразу же пришел в себя. В аэропорту мы проторчали в общей сложности около получаса, да и то только потому, что минут пятнадцать искали туалет. Как оказалось не только мне приспичило после этого длительного перелета. Больше всего не повезло Биллу: его колбасило так, что мне самому стало не по себе. Тем не менее, он отказался от моей помощи и самостоятельно сходил в туалет, что в его случае было просто героическим шагом. Следующим испытанием для всех была истерика Билла: он требовал пиццу и чуть ли не расплакался, когда выяснилось, что заказ придется ждать пять минут. Уже в машине брат, наконец, заткнулся и, забравшись на заднее сидение, стал с нечеловеческим аппетитом поглощать пиццу. Я был бы в шоке, если бы Герхард не объяснил мне причины такого странного поведения Билла и этот обморок. Он сказал, что подобные случаи очень распространены среди беременных. Главная задача для Билла сейчас – съесть много и быстро, а что – не так уж важно. Хотя он все же предпочитает пиццу с этими мерзкими анчоусами, которые мы с ним просто терпеть не можем, точнее, теперь уже только я не выношу их. Герхард также сказал, что Биллу сейчас постоянно есть хочется так, что через каждые часа три могут накатывать голодные обмороки. А еще сказал, что брат сейчас очень капризный, хотя я это еще давно заметил. А еще я сделал для себя одно открытие: Билл с каждым днем становится все невыносимее. Даже не знаю, что сделал бы с ним, не будь он моим братом.
В гостинице нам с Биллом уже по обыкновению снимают один номер на двоих. Спать в разных комнатах мне теперь даже кажется чем-то противоестественным. Я настолько привык всегда быть рядом с братом, что уже просто не представляю себе жизнь независимо от него. Пускай он орет и психует хоть сутки напролет, но уж лучше этот «ад» с Биллом, чем «рай» в одиночестве. Хотя порой мне кажется, что пару часов тишины совсем не помешало бы. Войдя в номер, тут же валюсь на кровать, не сняв даже кепки. Билл все еще топчется в прихожей, держа в руках коробку с пиццей и один ее кусок – в зубах. Я бы даже улыбнулся сейчас, глядя на эту забавную сцену, но я, пожалуй, слишком устал. Перелет был поистине утомительным. К счастью, есть возможность хорошенько отоспаться, поскольку на завтра у нас назначено всего одно интервью для Нью-йоркского журнала, да и то только в обед. Билл, наконец, оставляет свою пиццу, бросив коробку на сиденье кресла. Подходит к кровати и просит меня подвинуться, после пристраивается рядом на постели. Хочется сейчас обнять его, прижаться всем телом, но я понятия не имею, как он на это отреагирует.
- Ты как себя чувствуешь? – спрашиваю, повернувшись лицом к Биллу.
- Нормально, - как-то отрешенно произносит он, - вот только…
- Что? – приподнимаюсь на локте и склоняюсь над лицом брата.
- Уже ничего, - выдыхает мне в губы, вслед за тем целуя меня.
Прикрываю глаза и обнимаю его одной рукой, так как и хотел до этого. Притягиваю ближе к себе, захватывая его губы и углубляя поцелуй. Билл охотно отвечает мне, забираясь руками под мою футболку и несильно царапая спину ногтями. Чертовски приятно. Обхватываю брата за талию и переворачиваюсь так, что Билл теперь лежит на мне. Приходится прервать поцелуй, чтобы стащить с себя кепку и чуть отдышаться, но после я снова припадаю к губам Билла, целуя с еще большей страстью. Мне реально сносит крышу: я начинаю кусать его губы, облизывать, чуть посасывать нижнюю, руки спускаю на его поясницу, затем ниже, пока, наконец, не обхватываю обтянутый джинсами зад. Сильно засасываю губу Билла, одной рукой все так же сжимая его тощую задницу, другую – запускаю под его футболку, грубо проводя пальцами по взмокшей спине. Брат вдруг начинает дергаться, руками упираясь мне в грудь и отстраняясь от моих губ.
- В чем дело? – удивленно смотрю на него, а Билл тем временем перекатывается на постель рядом со мной.
- Я не могу, Том, - тяжело дыша, произносит он.
- Не можешь что? – чуть привстаю, поворачиваясь к нему лицом.
Билл, тряхнув головой, поднимается с постели и уходит в ванную. Ну вообще отлично. Раскидываю руки в стороны, невидяще уставившись в потолок. Черт, мне кто-нибудь объяснит, что происходит с моим братом? Его будто подменили. Я уже совершенно ничего не понимаю. Мне сейчас больше всего хочется заснуть, просто отрубиться, чтобы не слышать, не видеть и не чувствовать ничего, чтобы не думать. Но по закону мирской несправедливости спать уже совсем не хочется, только такое чувство, будто все тело ломит, да и голова разболелась. Уже по привычке считаю, сколько времени Билл не выходит из ванной, но, что самое интересное, я понятия не имею, что он может там делать все это время. И что именно он «не может»? Я, честно говоря, так и не понял, что Билл имел в виду.
Полежав еще несколько минут и убедившись, что сон теперь уже точно вряд ли придет, я поднялся с постели и уверенным шагом направился к двери ванной. Сначала прислушался – тишина, затем повернул ручку и медленно приоткрыл дверь. Билл стоял напротив зеркала, опираясь руками на умывальник; лица его я видеть не мог – он наклонил голову так, что волосы заслоняли весь его профиль. Войдя внутрь, я прикрыл дверь, заметив, как брат при этом вздрогнул. Он обернулся, посмотрев на меня исподлобья. Вид у него был уставший и потрепанный, лицо бледное, веки опухшие. Но даже в таком вот состоянии он был чертовски красив. Хотя, может, я просто привык видеть его таким практически постоянно.
- Я хотел принять ванну, - зачем-то вслух сказал он и, будто в подтверждение своих слов, развернулся к ванне и включил воду.
Я молчал, так и не двигаясь с места и наблюдая за действиями брата. Билл стянул с себя футболку, а затем и джинсы, оставшись в одних трусах. И только теперь я заметил.
- Билл?.. – испуганно проговорил я, но после немного успокоился. – Твоя…хм…попа, - я не смог удержаться и широко улыбнулся, с интересом оглядывая чуть округлые ягодицы, тесно обтянутые боксерами. – Можно мне с тобой в ванну? – вконец обнаглев, сказал я и сделал шаг в сторону брата.
- Тебе нравится? – тихо спросил Билл, посмотрев на меня через плечо.
- Просто шикарно, - я снова улыбнулся. – Так как, можно к тебе в ванну?
Билл только молча кивнул головой и, чуть нагнувшись, стянул с себя боксеры. Сердце ухнуло куда-то вниз, а в штанах моментально затвердело. Я спешно разделся и в порыве накативших на меня чувств крепко обнял брата, прижавшись к нему всем телом.

POV Билла

Убедившись, что Том заснул, сладко посапывая и обнимая подушку, сбрасываю с себя халат и натягиваю джинсы и футболку. Мне просто необходимо поговорить с кем-то, поделится всем, что накопилось у меня внутри за последнее время. Нет, брат, к сожалению не тот человек, с которым я хотел бы говорить об этом, а вот Герхард подходит на роль собеседника куда лучше. К тому же, меня волнует один вопрос, который обсудить можно только с ним. На ходу взяв кусок оставшейся пиццы, торопливо запихиваю его в рот и выхожу из номера. К счастью номер Герхарда прямо напротив и мне не придется далеко идти. Прожевываю пиццу и, обтерев губы тыльной стороной ладони, стучусь в дверь. Буквально через мгновение дверь открывается, и я юркаю внутрь безо всяких объяснений и приветствий.
- Что-то случилось? – Герхард закрыл дверь и как-то растерянно уставился на меня.
Он был в одном халате, наспех затянутом пояском, и гостиничных тапочках. Вламываясь в его номер, я как-то не подумал, что могу его побеспокоить. Я присел на край расправленной кровати и, пожевав губу, оглядел Хайнца с ног до головы: тот как-то нервозно дернулся и посильнее запахнул халат.
- Я хочу, чтобы Вы немедленно все отменили, - требовательно проговорил я, смерив Герхарда серьезным взглядом.
- Что? – доктор широко распахнул глаза в непритворном удивлении. – Билл, ты серьезно? – он подошел к кровати и уселся рядом со мной, тут же хватая мои руки.
- Я передумал, я хочу прекратить все это, - я осторожно шевельнул рукой, попробовав высвободиться из хватки Герхарда, но тот не отпускал. – Ведь можно как-то остановить это? Не важно, сколько денег на все потребуется…
Хайнц молчал и только пристально смотрел мне в лицо, будто пытаясь прочесть на нем какие-то эмоции. Бесполезно. Их там просто не было. Герхард глубоко вдохнул, прикрывая глаза, и, наконец, отпустил мои руки.
- Том знает? – выдохнул док, очевидно стараясь расслабиться, но все же было заметно, что он сейчас сильно напряжен.
Я не стал отвечать – только слегка качнул головой: «нет». Герхард едва слышно выругался сквозь зубы и поднялся с постели. Я проследил взглядом, куда он направился, впрочем, и так можно было догадаться, что он идет к мини-бару. Я наблюдал за тем, как он, отсчитывая количество капель, примерно на четверть наполнил бокал чем-то спиртным. Залпом опрокинув в себя содержимое бокала, Хайнц хрипло кашлянул и снова вернулся ко мне.
- Ну? – я вскинул брови, глядя на Герхарда снизу вверх.
- К сожалению, этот процесс необратим. Мы не можем ничем тебе помочь, Билл, - холодно проговорил он.
- А что, в наше время аборты запрещены? – слегка насмешливо спросил я.
- Билл, - Герхард вздохнул. – Ты даже представить себе не можешь, насколько трепетно я отношусь к своей работе. Я всего себя посвящаю пациентам и делаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Я столько вкладываю в свое дело, но не ради прибыли, а ради того, чтобы делать людей счастливыми, - он замолк на время, видимо над чем-то задумавшись, затем продолжил. – Ты так спокойно говоришь об аборте, как будто ребенок – это не больше чем просто какая-нибудь болячка, от которой тебе хочется избавиться. Но я одного не понимаю: с чего вдруг ты передумал, ведь ты сам так хотел этого ребенка.
Я опустил голову, уставившись в пол. Надо сказать, его речь меня тронула. Да, я хотел и по-прежнему хочу, но это оказалось куда сложнее, чем я думал. Я понял, что не могу так просто бросить карьеру, не могу перестроиться на новые отношения с братом, не могу взять на себя родительские обязанности, а ведь ребенок теперь будет отнимать все мое время. Мне просто не по себе от мысли, что вся моя благополучная жизнь накроется медным тазом из-за одной ошибки. Может все на самом деле и не так, может это вовсе не ошибка, но я теперь многое переосмыслил и пришел к выводу, что мое решение завести ребенка было поспешным. И сейчас я понимаю, насколько глупо было поддаться этому временному желанию, этому необъяснимому порыву.
- Те таблетки, что Вы мне дали, - начал я, все еще боясь поднять взгляд на дока, - это ведь от них у меня округляются бедра, а вокруг сосков появились припухлости? Это вовсе не оттого, что я столько ем. Я не говорил об этом Тому, но Вы-то, я уверен, знаете не хуже моего, что это может означать, - я сглотнул, чувствуя жжение в горле и влагу в уголках глаз. – Я не знаю, как брат воспримет то, что у меня вырастет грудь, - я несмело поднял глаза, встретившись взглядом с Герхардом. – Когда мы рассказали маме, у нее случился инфаркт. Она со мной до сих пор не хочет разговаривать, - я почувствовал, как с ресниц скатилась слеза, оставив за собой дорожку на щеке и тяжелой каплей повиснув на подбородке. – Мне так больно. Все тело ломит, и с каждым днем все сильнее. У меня уже изжога и горло воспалилось оттого, что меня постоянно рвет. А потом еще приходится петь на концертах, чуть ли не срывая голос. Самое ужасное то, что после того, как я без остатка набью свой желудок и меня вырвет, я снова и снова начинаю есть. Мне все время хочется писать, - я всхлипнул, грустно усмехаясь. – Приходится по нескольку раз вставать ночью, в перерывах во время концерта бегать в туалет, - я провел ладонями по лицу, вытирая слезы. – О сцене теперь можно забыть, но меня это не так волнует – я уже сам порядком устал от этой славы. Меня больше волнует наша с Томом дальнейшая судьбы. Ведь все эти концерты – основной наш доход, а кроме этого у нас ничего нет. А еще я боюсь, что однажды он оставит меня, ведь мы не клялись, что будем любить друг друга вечно. Братская любовь никуда не денется, а вот те чувства, вышедшие за рамки могут угаснуть. Я не хочу об этом думать, не хочу в это верить, но мне так страшно. Я только теперь понял, сколько проблем у нас появилось после того, как мы решили… - я все же не выдержал и расплакался, чувствуя, как слезы обжигают кожу.
- Билл, Билли, - Герхард присел рядом, прижимая меня к своей груди и свободной рукой поглаживая мою спину. – Ты ведь уже большой мальчик и знаешь, что такие вопросы решаются еще до операции. Ну, успокойся, выслушай меня, пожалуйста. Все хорошо, - он, крепко обняв меня, покачивался из стороны в сторону.
Я проглотил ком в горле и шмыгнул носом. Хотелось послушать, что еще скажет Герхард. Он мягко отстранил меня и, поднявшись, налил еще выпивки и предложил мне. Я сделал большой глоток и поглубже вдохнул, успокаиваясь.
- Гер Хайнц, - начал я, но тот прервал меня.
- Тише, - он приложил палец к губам, показывая, что я должен молчать. – Все в порядке, - он добродушно улыбнулся. – Не вырастет у тебя грудь. Эти таблетки только на первое время, через неделю я дам тебе другое средство. Эти были нужны для того, чтобы создать определенную микрофлору, которая сформирует все необходимые условия для ребенка. А эти симптомы, о которых ты говоришь, скоро пройдут, тебе только нужно запастись терпением. Ты ведь знал, на что шел, когда подписывал контракт в кабинете у Фрау Шванне. И я не думаю, что ты так просто готов отказаться от этого ребенка. У тебя стресс, тебе сейчас нужен покой. Постарайся не нервничать, а еще тебе не помешало бы выспаться хорошенько. Поверь, этот малыш – он особенный. Честно сказать, я не был уверен, что все пройдет успешно, также возникали опасения, что ребенок может родиться с отклонениями или уродством, но теперь я с уверенностью скажу тебе, что малыш будет вполне здоровым, и я лично за этим прослежу. А нашей маме, - Хайнц усмехнулся, тут же поправляя себя, - то есть, тебе, Билл, стоит поменьше думать о себе любимом и уделять больше внимания крохе. Он хоть и маленький, но уже все чувствует и слышит. Не говори о нем плохо и ни в коем случае не жалей о том, что пошел на это риск. Подумай, насколько он будет желанным и любимым после всех этих мучений.
Я заливался слезами, выслушивая слова Герхарда, и кивал, соглашаясь со всем сказанным. Мне стало невыносимо стыдно перед ним за все, что я наговорил ему. Мне стало нестерпимо противно от собственных мыслей. Док прав, просто чертовски прав. Как я только мог так отзываться о нашем малыше, о нашей с Томом частичке. Как я мог сомневаться в правильности этого выбора. Чертов придурок! Том бы меня просто убил на месте, если бы слышал то, о чем я говорил несколько минут назад.
Прощаясь с Герхардом, я повторял одно и то же «спасибо», сжимал его горячую руку в своей. А он лишь только сдержанно улыбался, отчего в уголках его глаз и губ пролегали мелкие морщинки, придавая его лицу еще более добрый вид. Я чувствовал себя в какой-то степени обязанными ему и, в благодарность за его помощь, потянулся к его щеке и легонько поцеловал, едва успев губами почувствовать, как он улыбнулся. Прежде чем мы расстались, он крепко пожал мне руку, другой рукой, напротив, нежно и осторожно погладил меня по щеке.
Когда я вернулся в номер, брат все так же спал, обхватив руками подушку. Я с облегчением вздохнул и, стянув с себя одежду, устроился на постели рядом с Томом. Забравшись под тонкое одеяло и прижавшись к спине брата, я вдруг понял, что боятся мне абсолютно нечего. Наверное, Герхард прав – это просто стресс, будь все иначе, я бы и не подумал о том, чтобы избавиться от ребенка. «Избавиться» – какое ужасное слово. Но благодаря этому разговору с доктором Хайнцем я многое понял. Я улыбнулся, сунув руку под одеяло и погладив себя по животу. Пока еще ничего не видно, но я прекрасно знаю, что наш малыш уже там. «В животике у мамочки» - подкинул мне мозг. Я хихикнул, зарываясь носом в затылок брату, от чего Том пошевелился. Легко провел подушечками пальцев по его шее, услышав, как тот забавно фыркнул. Я улыбнулся и спустил руку ниже, забравшись под футболку брата и осторожно царапнув его лопатку.
- Том, - шепотом позвал я, потершись носом об его затылок.
- В чем дело? – хрипловато спросил брат и, повернувшись, сонно уставился на меня.
Я закусил губу, задумчиво проведя пальцем по щеке, по скуле, затем по переносице Тома. Он улыбнулся, подвинувшись ко мне ближе, и с заинтересованностью заглянул мне в глаза.
- Я люблю тебя, - проговорил я, потершись подбородком о его плечо.
Том улыбнулся еще шире и потянулся к моим губам. Я подался ему навстречу, осторожно, почти что целомудренно касаясь его губ. Такие горячие. Брат крепко обхватил меня руками, будто боясь, что я сбегу куда-нибудь, и раскрыл губы, позволяя моему языку проникнуть в его рот. Я прикрыл глаза, лениво двигая губами и языком. Как ни странно, в этот раз брат предоставил мне инициативу. Мы еще долго целовались, даже челюсти сводило, и лишь когда воздуха в легких совсем не осталось, мы оторвались друг от друга. Том зачарованно смотрел на меня, все еще сжимая меня в объятьях. По всему телу растекалась приятная теплота и нега. Я размеренно водил рукой по груди брата, а он точно так же водил ладонями по моей спине.
- Теперь все будет по-другому, - выдохнул я, вытащив руки из-под футболки Тома и устроившись на его груди.


tbc