все записи автора

5/2

Полная тишина спокойного района малоэтажной застройки создавала идеальные условия для задушевных разговоров на личные темы. Франк решил, что не нужно так близко лежать друг к другу, если первым пунктом плана стоит общение, и немного отдвинулся. В относительной темноте комнаты плохо различимый профиль любимого и тепло его тела – на расстоянии, не прикасаясь, чтобы суметь произносить слова и прислушиваться к ответам.

- Я решил поговорить с родителями утром. На свежую голову. Ты как считаешь?
Давид тихо лежал, зарывшись под одеяло.
- Ты их знаешь лучше всех, да, наверное, так и надо... Я толкнул тебя ногой, думал, ты уже забыл...

Голос Давида звучал довольно неуверенно. Он вряд ли мог что-то сделать в этой ситуации, кроме как быть рядом и улыбаться, потому что разговор Франка с родителями был семейным вопросом, и как бы Давид не был близок Франку, но мог только наблюдать, от него ничего не зависело.

Франк удивился:
- Как про такое забыть?
Давид напомнил:
- Ну, ты был очень увлечен. Рассказами про съемки клипа и новостями...
Франк покачал головой, понял, что в темноте этот жест не будет виден, и ответил вслух:
- Нет, я все сильнее переживал.
- Сильнее?
- С каждой новой темой появлялся удобный случай, но я молчал.
- Почему? Ты же решился? Что заставило тебя поменять решение?

Франк подумал, что Давид считает его решение слабостью, но это была забота о близких.

- Уже поздно было. Они оба устали, отец особенно. У него сейчас сложный период. А мама... – Франк вздохнул. - Если она будет плакать... Я перенесу все – крики, угрозы, скандал, но не ее слезы...
- А утром они будут в более веселом настроении, отдохнувшие?
Казалось, Давид понял точку зрения Франка и разделяет ее.
- Да, примерно так я думаю. Отец с утра бодрее всегда.
Давид воскликнул:
- Жаворонок!
- Да, как и ты.

Парни замолчали.
Франк лежал и думал, что ситуация прояснилась, и, может быть, теперь можно...?
Давид еще помолчал и сказал:
- В принципе, ты можешь им и не говорить ничего. Наших отношений это не изменит...

Франк внутренне вздрогнул. Тон, которым были сказаны эти слова, предполагал другую мысль. Да, отношения не изменятся. Но в них не будет полного доверия и честности...
- Да, но ты так не считаешь.
Давид объяснил, что хотел выразить:
- Мне кажется, что родители должны знать, что их ребенок – гомосексуалист. Они имеют на это право. Мое личное дело, кто я и что я, но моего мужества и чувства долга перед родителями хватает, чтобы они знали правду. Все, не более того.
- Никаких подробностей, да?
- Никаких. Зачем?

Франк помолчал, переваривая заново эту мысль. Они уже говорили, обсуждали это вопрос, и не раз. Точка зрения Давида была простая и правильная, он не настаивал, чтобы Франк открылся родителям. С его стороны это был искренний момент, Франк уже в таких вещах не ошибался, но именно искренность делала невозможным другое развитие событий для Франка. Только говорить, только открыться. Только правда. Правда в его семье, правда между ними.

- У меня другая ситуация, ты знаешь.
Абсолютно точно.
Давид лег на бок и дотронулся до плеча Франка.
- Франк, пойми, я не против, ты можешь молчать.
- Нет, нет, мне нужно больше времени, и все. Мне нужно было больше времени, чтобы признаться самому себе, что предпочитаю мальчиков, теперь больше времени, чтобы рассказать об этом родителям. Вот, я такой медлительный.
- Медленно, но верно.
В словах Давида звучала улыбка.
- Недостаток?
- Нет, наверное. Зато ты точно знаешь, что тебе надо. Ты последовательный.
Франк снова кивнул головой в темноту.
- Да, это осознанное решение. Продуманное.

Они снова ненадолго замолчали.
Франк взял руку Давида, сжал пальцы и сказал:
- Я завтра поговорю. Это уже решено. Если сегодня весь день сомневался, то завтра уже буду действовать. Ты меня знаешь, если я принял ответственное решение, то добьюсь своего.
- Только будь спокоен. Не говори лишнего. Не все вещи нужно знать родителям.
- Да, точно. Скажу, как и планировал. Я давно это чувствовал, но только теперь принял себя таким, какой есть, примите меня и вы. Ты мой парень. Коротко и четко.
- Да, одни факты.
- Ты мой парень. Вот такая запара.
Давид засмеялся.
- Фрэнки! Как ты мог в такое дело вляпаться? Твои родители подумают, что я тебя соблазнил!
- Ты?
- Они могут такое подумать. Ты же у меня не первый. Вряд ли кто поверит, что наивный натурал соблазнил гея.
- Я не соблазнял тебя, а завоевывал. И я не наивный натурал.
- Завоевывал? А раздевался для кого?
- Дави...
Франк теперь тоже смеялся, обстановка разрядилась. Дело шло к сексу, и, как всегда, проблемы переставали казаться значительными. Он тоже лег на бок и положил свою левую руку Давиду на живот, слегка поглаживая. Давид не мог промолчать:
- Хочешь?
Франк удивился, что нужно спрашивать.
- Конечно!

В ответ на радостный возглас Давид повозился под одеялом, стягивая трусы, лег спиной к Франку, потянул ладонь Франка к себе и провел ею по пояснице, спускаясь к попе, и этот его привычный жест приглашения вызвал в памяти Франка воспоминание о давнем маленьком преступлении. Давид так и не узнал, что за ним тогда наблюдали, и не узнает никогда. Всего-то - прийти не вовремя, ни о чем не подозревая, заглянуть в комнату, удивившись тишине... Прийти тихо, не шуметь – совершенно случайно, и тебя не увидят, не услышат, хотя, занимаясь таким делом, трудно отвлекаться на внешний мир...

И Давид точно таким жестом положил руку Басти на свое тело, водил его рукой, знакомя в который раз с собой, приглашая, разрешая, поощряя... Франк видел немного, ему хватило совести исчезнуть, но даже та малая часть... свела его с ума. И неожиданное возбуждение заставило искать срочной разрядки, и жгучий стыд не отпускал даже в процессе. Потом каждый ежедневный сеанс мастурбации начинался с благих помыслов в виде красоток Плейбоя, а заканчивался фантазиями с запретной, нелегально подсмотренной картиной в комнате Давида, его телом, его странной полуулыбкой, загадочным изгибом губ...

Франк никогда бы не признался, что видел их. Давид ни о чем не подозревал, и это был к лучшему, с точки зрения Франка. Да, он знал, что иначе долго бы втайне мечтал и не решался признаться, не желая заново попадать в шкуру сомневающегося в своей ориентации подростка. Руки ему подсмотренный секс развязал, и развязал полностью. Франк просто не мог больше сопротивляться своим желаниям, и когда Давид расстался с Басти, принялся ухаживать, как мог, как умел, поначалу не зная, как поступать и что говорить, все еще не оторвавшись от стереотипов отношений с девушками. И через определенно время, после первых неудач, Франку стало ясно, что старые правила не действуют, и прелесть того, что объект твоих желаний – парень, в том, что ему можно прямо выразить свои чувства. Не втягиваясь в путаные игры. Не уходя каждый раз домой с чувством разочарования и членом, гудящим от возбуждения...

Давид был особенным, но Франк твердо знал, за что и как его полюбил, и эта "особенность" Давида была не последним фактором. Они ладили с самого знакомства, искра была, это трудно было отрицать. У Франка сразу сформировалось о Давиде мнение, и время подтвердило основные моменты, но все равно, оставалось что-то, чего он не знал, либо не понимал, не тайна, скорее грани характера, все еще не понятые, потому что Давид находился на каком-то другом уровне существования. Вроде бы, довольно обычный с первого взгляда парень, со своими достоинствами и недостатками, шутит и общается, рядом, как и все. Работает, все понятно, всегда на виду, обычные вещи, размешивает кофе в противоположную сторону, не оттащишь от компьютера, любит животных, слушает тяжеляк и классику одновременно... Прекрасно играет на пианино и гитаре. Много мелочей, милые странности. И вдруг что-то случается. Как напоминание, что-то не особенно и важное, он делится новой написанной музыкой, говорит о чем-то таком... своем. И тогда понимаешь, что совсем не знаешь Давида, в нем есть другой уровень глубины, он может то, что ты никогда не сможешь, но при этом остается вот таким, давно знакомым и милым. И бесконечно далеким из-за своего таланта. Вызывающим зависть и восхищение в равных долях. Так просто и сложно одновременно. Франк всегда считал, что с такими людьми тяжело. Они дают понять собственную ограниченность тем, кто от природы завистлив и не наделен никакими талантами и способностями, а у более щедрых и открытых людей вызывают желание быть рядом с ними, стать причастными к их жизни.

Франк вздохнул, прижался к спине Давида и положил голову на изгиб его плеча.

С сексом у них была одна загвоздка... Франк долго закрывал на это глаза, думал, что проблема существует только в его голове, но сейчас он лежал и чувствовал, что готов попробовать выяснить, как обстоят дела на самом деле. В чем состояла сложность... Это было довольно трудно сформулировать, потому за все время их отношений Давид никак не показал, что его что-то не устраивает, хотя немного обучал Франка. Направлял, вот более точное слово. Он однозначно получал удовольствие, и сам Франк переживал потрясающие ощущения, ему казалось, что до Давида и не знал, каким бывает секс по-настоящему.

И тем не менее... Тот случай, подсмотренный и так многое изменивший. То, что делали Басти и Давид, нельзя было назвать "занимались любовью". Нельзя было даже сказать "трахались". Где-то близко было слово "совокуплялись" или уже совсем нецензурные варианты. Единственным более-менее нежным и душевным моментом было именно то медленное поглаживание и полуулыбка Давида. Франк не был уверен, что закончили они в том же духе, как и начали, потому что он убежал. Контраст между тем Давидом, которого он ежедневно видел, и тем, который занимался сексом, был шокирующим.

Конечно, со стороны секс других людей выглядит, мягко говоря, не всегда эстетично. Люди просто не думают, как выглядят, если они не профессиональные порноактеры. Но даже с этой поправкой Франк был шокирован. Потрясен до глубины души и бешено возбужден, неразделимый клубок эмоций и ощущений. Как человек, такой чистый и возвышенный в своем искусстве, может любить жесткий и грязный секс? Как столько всего смешивается в одной личности? Это были только вопросы, потому что Франк не спешил искать на них ответы, удовлетворяясь положением вещей, которые сложились с самого начала: он брал и получал. Брал осторожно, очень нежно, с максимальной заботой, нежностью, лаской, любовью... Счастливое выражение лица любимого не обманывает... Но все-таки... Оставалось сомнение.
Франк знал, что его собственные комплексы могут мешать. Он многого поначалу стеснялся и не решался пробовать, Давид искренне удивлялся и предлагал, пока Франк не сдавался. Впитанное с детства предубеждение, что гомосексуализм – это что-то грязное, оказалось глупой сказкой, собственное тело намного лучше знало, что ему нужно. Комплексы уходили, Франк раскрепощался, учился, пробовал, но не рисковал. Кое-что осталось табу. Но для Давида никаких ограничений не существовало.

И Франк задумывался, все чаще в последнее время, может, ему нужно больше? Может, он хочет чего-то другого? Что он, Франк, не дает, но давал Басти? Трудно было даже представить, что Давиду мог нравиться жесткий секс, и это было совсем не для Франка. Странно, но у всех свои фантазии, и даже если тебе не очень нравится, хотя бы попробовать воплотить в жизнь фантазию любимого стоит...
Франк выдернул себя из размышлений, прижался еще крепче и решил прояснить этот спорный момент. Пусть сегодня будет день откровений. Хотя бы для них с Давидом. Мучительное сомнение и страх всегда сопровождают такие вопросы, что поделать, трудно, когда сомневаешься, еще трудней, если тебе намекают, что ты не соответствуешь идеалу любовника... А если услышишь "нет"?

Рискованный вопрос, нужно мужество, но Франк умел отыскивать внутренние резервы для таких целей. Он еще немного подумал, как правильней спросить, а потом решился и задал максимально простой вопрос:

- Давид, я тебя удовлетворяю? В сексе?