KAZ2Y5 все записи автора

Дилогия "Воссоединение" (часть 1 - "Слышу...", часть 2 - "Верю...")

Автор: KAZ2Y5
Бета: Я
Вычитка: есть, но она отмазывается и сопротивляется
Пейринг: Сэм/Дин
Рейтинг: R или NC-17, я чет не въезжаю
Жанр: ангст, романс, ХЭ
Дисклаймер: были бы они моими *поигрывает бровями*…
Примечание: часть 1 - POV Сэма, часть 2 - POV Дина
Спойлеры: 5.01
От аффтора: посвящается моей старшей сестренке, неправильному гетнику и патологоанатому всея Руси, которая сподвигла меня написать ЭТО. Она же вычитка.

Примечание: Не знаю, как назвать – сиквел не сиквел, короче фик «Слышу…» только уже глазами Дина. Соответственно POV Дина

Саммари: Первый фик - как первая встреча: ты пишешь свои эмоции, пишешь так, как видишь САМА и после, перечитывая, словно встречаешься заново. Словно в первый раз. Первые и пока единственые два фика, написанные мной. На ваш суд. Сильно не бить - мне еще экзамены сдавать)))

Написано в рамках феста "Первые встречи со "Сверхъестественным""

Слышу…

«Я больше не могу доверять тебе»
Словно нож в спину… Дыхание сбивается и просто нет сил удерживать на лице свой фирменный «щенячий взгляд». С самого начала Апокалипсиса до разговора на этой гребаной стоянке я словно чувствовал, как холодное, стальное острие упирается мне в спину между лопаток. А сейчас…
«Я пытался» - легкое касание.
«Ты выбрал демона вместо собственного брата» - входит лишь самую малость, только-только преодолевая барьер кожи.
«Я больше всего рассчитывал на тебя» - вот уже не сумев сдержать напора, рвутся мышцы.
«Мне очень тяжело простить…» - хруст позвоночника не спутать ни с чем.
«Я не думаю, что мы когда-нибудь снова сможем снова стать теми, кем мы были» - и тут я понимаю, что этот нож уже когда-то был во мне.
«Я больше не могу доверять тебе». Все. Это сказано. Нет сил удерживать «лицо», но не из-за слов, сказанных тем, кого я считал единственным человеком, который любит меня настолько, что способен простить что угодно, нет. Из-за того, что я вспоминаю «этот» нож. Это Джейк.
5 дюймов вороненой стали в его недрогнувшей руке. Те ощущения, когда я умирал впервые по-настоящему. И тяжелым молотом приходит понимание. Это началось не тогда, когда я согласился пить кровь Руби. Не тогда, когда согласился учиться у нее. Не тогда, когда умер Дин. Тогда, когда меня вернули из Ада. Азазель был прав. ЧЕРТОВ СУКИН СЫН БЫЛ ПРАВ!!! Он знал все с самого начала!!!
Но тут слышится скрип отворяемой Дином двери Импалы, и я понимаю, что выпал из реальности всего на десяток секунд, хотя в моей голове уже произошел Апокалипсис местного масштаба.
Заставляю себя подойти к пассажирской дверце. Открываю, сажусь. Я не здесь. Я у себя в голове. И, слава Богу, что Дин не разговаривает со мной, иначе он бы услышал в ответ гробовое молчание. И не потому, что мне нечего сказать. Потому, что я больше не слышу его. Не слышу Дина. Нет, не так. Не слышу МОЕГО ДИНА.
Сейчас я даже не буду вспоминать, когда это началось. Не буду предаваться сопливым воспоминаниям о том, как мы любили друг друга на протяжении уже довольно долгого времени.
Не так, как братья.
Не только, как братья.
Только не как братья.
Намного сильнее. Намного ближе. Мы были друг у друга под кожей. Мы были единым целым даже тогда, когда не лежали на мотельной кровати, переплетясь руками и ногами, находясь глубоко друг в друге. Не столько телом, сколько душой, разумом.
Сейчас я перебираю те воспоминания, которые гораздо дороже, чем секс в нашем, пусть и очень жарком, и, о да, очень разнообразном исполнении. Своеобразная папочка «Избранное» в моей голове, следуя компьютерной терминологии, будь она не ладна. Те воспоминания, которые заставляют не наливаться член кровью, а дарят такое хорошее, радостное, спокойное и уверенное тепло в груди, в сердце, в самом сокровенном его уголке.
Я вспоминаю, как Дин впервые принес мне завтрак в постель. Тогда, после очередной охоты, мы завалились в мотель уже не дрожа, а буквально дергаясь от возбуждения. Тогда мы были ОЧЕНЬ не в себе и, поэтому, Дин совсем забыл о предосторожностях, отымев меня всухую, до крови. А потом мы просто вырубились, даже не разъединяясь. Наутро я открыл глаза и увидел Дина в одних трусах, вносящего в комнату большой поднос, забитый всякими вкусностями. Но стоило только мне попытаться сесть, как меня внутри будто железякой прорезало насквозь. От неожиданности я взвыл, как привидение в старых ужастиках, а Дин, совсем забыв о подносе, рванулся ко мне со всех ног. В итоге, весь завтрак оказался на полу, на кровати и на нас с Дином. Но кое-что мне все равно удалось попробовать. А Дин оказался очень даже послушной и отзывчивой тарелочкой. Впрочем, как и я.
Я вспоминаю, как однажды он спел для меня песню. Мы лежали тогда в кровати в съемном доме. Дина изрядно помял вендиго, и я настоял, чтобы мы сделали передышку. Тогда было уже около 3 часов дня, но никто из нас не собирался подниматься с постели. Дин – потому, что ему надо было соблюдать постельный режим, а я потому, что как раз его Дин и отказывался соблюдать. Мы бездумно глядели в окно, которое расположилось напротив, и играли с пальцами друг друга, переплетясь всем остальным телом. По радио играла какая-то лабуда, но Дин вдруг начал подпевать. И когда я попросил спеть погромче, он замолчал и покраснел. Дин. Покраснел. Я просто поверить не мог, что мне за свою греховную насквозь жизнь удалось увидеть такую прелестную картину: краснеющий от смущения Дин Винчестер. Он попытался было отодвинуться от меня, но я удержал его, другой рукой выключив радио.
-Ну Дин, ну пожалуйста!!! – щенячий взгляд вещь, конечно, хорошая, но, в сочетании с фирменным поцелуем "ПСБ - Почувствуй Себя Беспомощным", действовал просто убойно.
И Дин сдался. Песенка была веселенькая, про сумасшедшую любовь. Вроде. Я не слушал. Точнее, я не слушал песню. Я слушал Дина. Его голос. И мне казалось, что я слышу его душу. Ту самую частичку его, которую он прячет от всего мира за броней бравады и сарказма. И мне казалось, что я понимаю его. А потом мы просто уснули, лицом к лицу, соприкасаясь носами. Следующее пробуждение было, наверное, самым сладким в моей жизни. Потому что Дин, просто слегка подтянувшись губами, целовал меня. И даже когда я открыл глаза, он не перестал целовать, а только еще раз покраснел.
Я вспоминаю, когда первый раз на людях Дин поцеловал меня. Мы зашли в какой-то супермаркет. На улице стояла жара под сорок градусов, а весь день в дороге не прибавлял прохлады, особенно при сломавшемся кондиционере. Я подошел к полкам с овощами, чтоб взять пару охлажденных яблок, когда Дин позвал меня из-за спины. Резко развернувшись, я почувствовал сильнейшее головокружение и бухнулся на колени. Дальше – темнота. Очнулся я в окружении толпы зевак, на руках у бледного как смерть брата. На Дине лица не было, а когда я моргнул и осмысленно взглянул на него, он просто прижал меня к себе еще сильнее и поцеловал крепко-крепко, будто последний раз в жизни. Вызванная сотрудниками магазина скорая помощь констатировала тепловой удар. А Дин… Дин не отходил от меня ни на шаг, категорически отказываясь не мешать медикам работать. После того, как меня привели в относительный порядок, мы все-таки сделали покупки, и Дин не отпускал моей руки все то время, пока мы бродили между стеллажами. И я заметил одну странность – ни один покупатель не посмотрел на нас косо, не пробормотал что-то оскорбительное вслед, а только улыбался. А потом на кассе продавщица достала из-под прилавка бутылку красного вина, смущенно пробормотав, что это самое лучшее вино, которое можно найти в их магазине, но это последняя бутылка, и сказала, что это подарок. А Дин вдруг притянул меня к себе за отвороты куртки и, с какой-то несвойственной ему нежностью, чмокнул меня сначала в лоб, потом в нос, а потом в губы. Я не помню точно, когда в очереди позади нас раздались аплодисменты, то ли «между лбом и носом», то ли как раз во время «носа», но это была последняя вещь, которая волновала меня в тот момент.
Воспоминания сменяются одно за другим, милосердно защищая разум от суровой реальности возникшей между нами пропасти. Мы уже давно приехали в мотель, разобрали вещи, я сходил в душ вторым. И сейчас, вытирая голову, я чувствую, как Дин зовет меня. Именно чувствую, потому что я же больше не слышу его. Нет, пожалуйста, не зови меня, не вырывай меня из этого сладкого кокона воспоминаний, не дающих мне взять пистолет и вынести себе мозги к чертовой матери. Но он не слышит меня, как я мог забыть, он больше не слышит меня и больше никогда не услышит. Его горячие, буквально раскаленные руки хватают меня за плечи и вырывают из спасительного забытья. И та мука, которая вновь всколыхнулась в моей душе, очевидно, отражается и на моем, казалось бы, окаменевшем лице. Я понимаю это по тому, как Дин резко бледнеет, его глаза расширяются, а зрачки наоборот, становятся меньше острия иглы. Я не понимаю, что он мне говорит, я ведь больше не слышу его. Только все еще чувствую его обжигающие ладони на своем теле. Сначала плечи, потом шея, а потом лицо. Но тут происходит сбой, потому что к рукам добавляются губы. Сухие, обветренные, но для меня самые нежные в мире, губы Дина. Он целует меня, и я чувствую его тело, прижимающееся ко мне, влагу на его щеках, соленую, когда капли скатываются на его губы, лихорадочное биение самого дорогого сердца на всем этом чертовом белом свете, в этом чертовом мире..Мире, который, по моей вине, катится в геену огненную. Эта мысль сродни появлению холодной глыбы в моих голове и сердце. Я пытаюсь отойти от него, прекратить все это, ведь Дин не должен, я не должен, я виноват, я не достоин и тут…
- Прости, прости меня… Я соврал сегодня… Останься… Останься со мной. Навсегда. Я всегда буду любить тебя. Всегда буду доверять.
Я слышу.
 


 Верю…

«Я больше не могу доверять тебе»
Словно поцелуй демона перекрестка… Нет больше сил смотреть в твое лицо, братишка. Вот и все. Я ведь слышал, слышал голос этой красноглазой твари у себя за спиной все время - с начала Апокалипсиса до этого разговора. Голос, вернувший мне то, что я считал братом все эти гребаные 2 года. А сейчас приходится выдавливать те самые слова, которые не хочется говорить, но приходится, вырывая их с мясом из своей души. Из своего сердца. Потому что это правда.
«Я пытался» - те самые слова, повторяющиеся по кругу в моей голове, когда я смотрю на твое уже холодное тело на кровати.
«Ты выбрал демона вместо собственного брата» - «Что мне делать, Сэм!!!»
«Я больше всего рассчитывал на тебя» - рев мотора Импалы подо мной. Словно похоронный марш.
«Мне очень тяжело простить…» - «Тогда – никакой сделки». «Постой… Что я должен делать?»
«Я не думаю, что мы когда-нибудь снова сможем снова стать теми, кем мы были» - «Год и только год…»
«Я больше не могу доверять тебе». Все. Это сказано. И я больше не могу смотреть на него – опускаю глаза в землю, нервно перебираю ключи. И не потому, что мне нечего больше ему сказать. Потому, что я чувствую прикосновение Смерти к своим губам. Да, она дала мне год. Целый год рядом с моим мелким мне подарила. Только вот есть одно «но» - я никогда никому не расскажу об этом - я был мертв. Мертв все эти 365 дней и хрен знает, сколько часов. Именно тогда, когда я запустил руку в ее черные кудри, оттягивая голову и приникая к ее губам, я почувствовал. ПОЧУВСТВОВАЛ, как ледяной волной из моего тела уносит все еще теплившуюся там жизнь, а вместе с ней и надежду. Последнюю надежду, что мы когда-нибудь… Да, я делал вид, что мне все ни по чем. Я позволил тебе искать выход, братишка, но лишь потому, что мне было уже все равно. Ты же весь год рвался из всех сухожилий, закрывшись поиском выхода как стеной, только мне не нужен был выход, мне нужен был ты - Сэмми.
Я не могу больше сдерживать себя. Разворачиваюсь и устремляюсь к Импале, лишь бы прогнать это ощущение, лишь бы сбежать от него. Не отпускает. Держит в холодных тисках безысходности и одиночества. Краем глаза замечаю, как Сэм через несколько секунд садится с отсутствующим видом на пассажирское сидение. Хочется встряхнуть его, спросить, позвать. Но не получается. Потому что Смерть не дает разлепить губы, запечатывая их холодом.
Не могу сопротивляться.
Не могу избавиться.
Потому что я сам не хочу этого делать.
 Кас вернул меня из ада - душу тело, даже воспоминания вернулись, но, по иронии, судьбы, он не вернул самого важного - нас. И только сейчас я, наверное, понял, что это конец. Не просто конец, а КОНЕЦ. The end. Финита ля комедия. Я ни черта не хочу, ни знать, ни помнить. Но программа дает сбой…
… Три воспоминания, от которых я все время краснею, как подросток, впервые подглядевший за девочками в школьной раздевалке, но от которых я чувствую себя ЖИВЫМ. Они чертовски глупые. Нет, не те глупости-ошибки, из-за которых на какой-нибудь охоте доставалось мне или Сэму. Глупости в повседневной жизни. Те глупости, из-за которых мне не пришлось заклад… Нет, хватит. Стоп.

Минессота, там асфальт плавился, жара такая стояла, а я принес мелкому завтрак в постель. Да, не смотрите так на меня. Да, принес. Ладно, рассказываю все по порядку. Была какая-то охота, и как после каждой, был прилив адреналина и беспокойства за Сэма. Беспокойства. Вооот. Которое на пути к мотелю трансформировалось или, как Сэм любит «выражаться», сублимировалось (ёпт, слово-то, чуть язык себе не сломал…) в дикое возбуждение. Когда я впихнул младшего в номер, у меня в голове мыслей не было, а было лишь желание завалить его на кровать и оттрахать до потери пульса. И то, и другое у меня получилось, учитывая, что я даже не успел выйти из него, как меня вырубило. Наутро я проснулся в объятьях этого лохматого недоразумения и несколько минут просто лежал, наслаждаясь ровным тихим жаром, исходившем от его тела. Но потребность моего мочевого пузыря в излиянии нельзя было долго игнорировать. Поэтому нехотя и очень осторожно выпутавшись из длинных рук, я поспешил в душ. Вновь войдя в комнату, я увидел, что Сэмми все еще дрыхнет. По лицу расползлась нежная улыбка. Да, совсем я тебя вчера заезд… Стоп. Вчера. Я. Швырнул. Раздел. Вошел. О, черт.
Буквально подлетаю к нему и сдергиваю простыню с бедер. Так и есть. Кровь. ТВОЮ ЖЕЖ МАТЬ!!! ИДИОТ!!! ПРИДУРОК!!! ОЗАБОЧЕННЫЙ МОНСТР!!! КАК!!! КАК можно было забыть об элементарной предосторожности??? Как можно было забыть подготовить, растянуть или, хотя бы, себя смазать!!! Фак!!! Я ведь до сих пор все время удивлялся, как Сэм остается таким же тесным, таким же узким и горячим, буквально выдаивая мой оргазм, как будто каждый раз словно первый?
Маленький ты мой – пальцы, дрожа, замирают в миллиметре от родного тела. Без сил сползаю на пол, ощущая под спиной деревянную боковину кровати, головой – острый угол сгиба. То, что нужно. Ударяюсь затылком раз, другой. Хватит. Нужно исправлять, а не сидеть, сложа руки. Заставляю себя подняться. Смотрю на часы. Усмехаюсь. 5:37. Ну и кто из нас ранняя пташка теперь? Присев на кровать, я осторожно начинаю вытирать Сэма принесенным из ванны влажным полотенцем. Мне было противно от себя самого, что я позволяю себе касаться его там, после всего, что сделал, позволил…
Мои мысли прервал тихий стон. Я тут же поднял голову и всмотрелся в лицо Сэма, но он молчал. На пробу еще раз провел полотенцем. Снова стон, но уже громче. Больно, я понимаю, прости мелкий, про… Догадываюсь опустить взгляд ниже. По лицу вновь расползается улыбка, но уже пошлая донельзя. Так кто из нас животное, думающее только членом, а, Сэмми? Сучонок, да у тебя уже стоит! Я даже вижу капельку смегмы выступившую на кончике. Снова легонько провожу мягкой тканью по складочке. Он начинает извиваться под напором моих пальцев. Мне ничего не оставалось, как свободной рукой прижать бедра Сэма к постели и взять его член в рот. О, да. Просто не забываемое ощущение. Горячая, нежная, упругая плоть, скользящая по языку, бархатная головка, дразнящая горло, яички, щекочущие подбородок, когда заглатываешь до конца, до самого основания. Я никогда не признался бы в этом Сэму, но я обожал делать ему минет. Мне просто крышу сносило в этот момент. От жарких вскриков Сэма, от его просьб, от умоляющих стонов, черт, от той власти, в которой находилось тело моего мелкого в моих руках и в моем рту!!! А Сэм даже не представлял, что делает со мной, давя на плечи, заставляя опуститься перед собой на колени.
Много времени младшему не надо. Раз-два и вот уже солоноватая, прохладная сперма орошает мое горло, когда я, в предчувствии его оргазма забираю в рот полностью, так как он любит больше всего. Тщательно сглатываю, не выпуская пока его ствол из себя, еще раз прохожу по нему языком. Сэм вздрагивает в последний раз и расслабляется.
-Сэм? Сэмми?
Я окликаю его, но он не отвечает. Секунда тянется словно год, но тут Сэмми приоткрывает рот и сладко сопит. Он даже не проснулся. Меня разбирает такой дикий хохот, что я еле успеваю сбежать на кухню и закрыть за собой дверь. Минут через 20 я все-таки заставляю себя успокоиться, и тут мне в голову приходит идея. Буквально пару дней назад после очередного головокружительного секса «Кто первым кончит», естественно на желание, Сэм пошутил, что хочет завтрак в постель. Наблюдая, как вытягивается лицо брата, Сэм, в конце концов, не выдержал и рассмеялся. И сказал, что его желанием было как раз увидеть ТАКОЕ лицо брата.
Завтрак в постель… Что ж, идея не плохая, но где можно в 6 утра раздобыть приличной еды, которая нравится Сэму? Ответ приходит тут же, как я перевожу свой взгляд на тумбочку с телефоном и лежащим рядом справочником. Спустя полчаса получив все заказы, я разыскал поднос, достаточно большой, чтобы утащить все это к Сэму. Выходя из кухни, я увидел, что моя Спящая Красавица уже проснулась и улыбается во 32. Но тут Сэм попытался сесть и взвыл, как банши. Совсем забыв о подносе, я ринулся к младшему. Но поднос о нас не забыл, напомнив о себе грохотом падающих тарелок и смачным чавканьем рушащихся на нас, кровать и пол номера блюд. Но Сэму этот завтрак все равно понравился. Откуда я знаю? Ну, например, оттуда, откуда я помню, как Сэмми сладко урчал, слизывая с моего соска начинку его любимого шоколадного пирога. А мне и вовсе некоторые блюда показались деликатесами, когда я попробовал их приправленными самым охренительным на свете вкусом тела Сэма. От этого тепло даже сейчас.
Что же там было еще? такого безалаберно-счастливого между нами? пытаюсь вспомнить и вместо привычной Металлики в голове всплывает
Я спел песню по просьбе Сэма. На недавней тогда охоте я сглупил и попался в мохнатые лапки вендиго прежде, чем Сэм сжег его. Честно, со мной все было нормально. Подумаешь, пара сломанных ребер ныла, но больше ничего не было!!! Но Сэма ведь хрен переспоришь. Мы засели в каком-то занюханном городишке, сняв дом. Мне осточертели его стены, но мелкий изверг заставлял меня соблюдать постельный режим. И ведь получалось же! Но только потому, что он соблюдал его вместе со мной. И вот однажды мы снова валялись на кровати, не знаю, чем занимался Сэм, но лично я просто пялился в окно. Солнце уже было высоко, но сколько времени я даже не хотел знать. По радио играла какая-то фигня, а я, отрешившись от всего, позволил себе только ощущать, как наши с Сэмом пальцы переплетались, расплетались и соединялись вновь. Вынырнуть из забытья меня заставила реплика Сэм спеть погромче. Я непонимающе взглянул на него и только тут понял, что все это время напевал что-то себе под нос. Я, конечно, не первый раз краснел, но тут… Короче я смутился и покраснел, потом почувствовал, что покраснел, разозлился и… смутился еще сильнее. Мне надо было привести свое лицо «в порядок», я попытался отодвинуться, но мелкая зараза не только не отпустила меня, но и прижала к себе сильнее, с видом побитого щенка заявляя:
- Ну Дин, ну пожалуйста!!!
А потом еще и поцеловал меня так, как умеет только он один. Заставляя мои колени дрожать даже тогда, когда я лежу. И я сдался. А вы бы смогли удержаться, если на вас смотрят самые красивые в мире глазищи, а потом вас еще и целуют, как самое драгоценное сокровище? Песенкой была «Сумасшедшая любовь» Стива Карсона. Дурацкая, но Сэм слушал с таким выражением на личике… Нет, я не оговорился, именно на личике! Потому что как-то по-другому назвать умильное ЭТО у меня язык не поворачивается!!!
Я даже не заметил, как мы задремали. А когда я проснулся, малыш спал все с той же мордочкой, поэтому удержаться от поцелуя было просто выше моих сил!!! А когда он открыл глаза я только и смог, что опять покраснеть.
А еще был страх. Чуть позже, в Калифорнии.
Там чудил полтергейст, хотя информацию нужно было перепроверить. И снова жара, а кондиционер-предатель сломался еще на границе штата. Сэм предложил остановиться у первого же магазина. Я с радостью согласился – пот лил с меня в три ручья.
Нам повезло – мы свернули в какой-то городок по пути и почти сразу наткнулись на большой супермаркет. Мы с Сэмом сразу разделились: я пошел к полкам с готовыми закусками, а мелкий поплелся к своей зелени. Кролик, бли… Быть того не может!!! Здесь есть мой любимый растворимый кофе!!! Я повернулся к брату, чтобы продемонстрировать находку, позвал, тот резко развернулся ко мне, как-то удивленно тряхнул головой и… начал оседать.
Буквально в мгновение ока я оказался рядом с ним, подхватил. «Тольке не это, только не опять, только не снова!!! Господи…». Вокруг нас уже столпились покупатели, кто-то звонит 911, а я не мог оторвать взгляд от родного лица. От закрытых любимых орехово-зеленых глаз.
И когда эти самые глаза открываются, когда из-под дрожащих ресниц выглядывает кусочек радужки непередаваемого цвета, я чувствую, как холодная рука, сжавшее мое сердце, отпускает меня. А когда эти глаза моргнули и с любопытством на меня уставились, я прижал его к себе до хруста в ребрах и поцеловал так, словно только что отвоевал его у самой Смерти.
Скорая сообщила, что у него был тепловой удар. Они дали ему пару таблеток и сказали, что все будет хорошо. А я не мог отойти от него. Я до сих пор ощущал отголоски тех дикого страха и паники, которые всколыхнулись в моей душе и просто не мог заставить себя отпустить его руку. А когда на кассе смущенная девочка-кассирша подарила нам бутылку вина, внутри что-то сжалось и горькая нежность затопила сознание - я притянул к себе мелкого и поцеловал. Сначала в лоб, потом в его остренький нос, губы... Я точно помню, когда в очереди зазвучали аплодисменты: это как раз было во время «носа». Но публичность – последнее, что волновало меня в тот момент.
Воспоминания идут вереницей. Идут от самого сердца. И я начинаю понимать. Что бы ни случилось с ним, со мной… С НАМИ, я все равно не смогу без него. Никогда не мог и не смогу теперь. Я мельком вспоминаю те ощущения, которые испытывал все те 2 злосчастных года, пока Сэм строил из себя пай-мальчика в Стенфорде.
Боль даже под руками очередной девочкинаодиндень, решившей сделать мне расслабляющий массаж.
Холод на границе с Мексикой.
Дикое одиночество в толпе людей в Нью-Йорке.
Нет.
Не хочу.
Не надо больше.
Ад закончился. А этот Ад я в силах прекратить своими руками.
Моргаю и с удивлением оглядываюсь. Оказывается, пока я «вспоминал», то успел приехать в мотель, разобрать вещи и сходить в душ. Дверь ванной с шорохом открывается, и я вижу Сэма в джинсах и полотенцем на голове. Его взгляд какой-то не такой. Слишком равнодушный. Слишком отстраненный. И в этот же момент я понимаю, что больше не чувствую никакого холодного прикосновения к губам.
Я могу говорить.
Я могу сказать.
Я могу признаться.
Подхожу к Сэму. Осторожно кладу ладони ему на плечи.
-Сэм? Ты здесь? Сэмми?
Никакой реакции.
-Сэмми это все еще ты?
Избитая шутка приводит к совершенно неожиданному результату. Сэм поднимает на меня глаза, а в них… Боль. Холод. Дикое одиночество. Я чувствую, как эхо моих недавних эмоции еще раз прокатывается катком по моей душе, по моему сердцу, заставляя послать к черту все обиды и гордость.
-Сэээм…
Скольжу ладонями по его рукам – очнись. По его плечам – посмотри на меня. По шее – увидь меня. По его лицу – услышь меня. Губами – по губам. Ну же, малыш, ну же! Я верю…
И тут меня прорывает:
- Прости, прости меня… Я соврал сегодня… Останься… Останься со мной. Навсегда. Я всегда буду любить тебя. Всегда буду доверять.
Я не понимаю, что я несу, да и не хочу понимать. Единственное, что я знаю сейчас – слова идут от сердца, а это именно то, что сейчас нам нужно. Нам обоим. Слезы катятся по щекам, но я отмечаю эту деталь краешком своего сознания. Чувствую его крепкие руки, обнимающие меня. Прижимающие еще ближе. Тело к телу. Сердце к сердцу. Душа к душе. Наши судьбы и жизни уже давно переплелись и срослись, обзаведясь общими детальками. Одними на двоих. Если нас разорвать мы умрем. Просто погибнем поодиночке. И тут - тихий шепот:
- Я слышу…
- Я верю…
 Всегда буду верить.