Evil666Death все записи автора Название: Ориноко
Автор: Анна Швеллер
Рейтинг: NC-17

Предупреждение: прошу прощение за не полную инфу, рассказ пренадлежит не мне.... указан раельный автор


"Изнасилование"
В парке было темно и безлюдно. Тускло горели фонари вдоль дорожки. Ветер таинственно шелестел листьями темных деревьев. Огюст не подозревал, что кто-то будет гулять здесь так поздно – место было не самым безопасным. Но этот парень рискнул на свою беду и попался на глаза Огюсту. Огюст и сам не знал, что на него нашло, какое-то помутнение рассудка, вызвавшее безумие и желание.
– Не дергайся, – прошептал он на ухо парню, схватив его сзади.
Он зажал ему рот и приставил нож к горлу – хороший перочинный нож, лезвие выскочило мгновенно, сверкнув в неярком свете фонарей. Парень не двигался, он замер, ощущая не только угрозу, но и что-то еще, исходившее от невидимого нападавшего.
Огюст оттащил его в укрытые густых кустов. Он и сам не зал, что собирается делать, пока не оказался в этом укромном месте, бросив свою жертву на землю. Парень испуганно посмотрел на Огюста – просто испуганно, с некоторым удивлением, но без паники, словно вопрошая: "Что случилось?"
– Вставай на карачки, – приказал Огюст.
Его голос не оставлял никаких сомнений в своих намерениях, он лишал всякого желания сопротивляться. И теперь парень понял, что нечто твердое, прижимавшее к нему сзади не было иллюзией. Он ясно осознавал, что собирается сделать парень. Однако не последовало никакого сопротивления, и парень просто подчинился. Он сжался со страхом и каким-то смирением, ожидая, что произойдет дальше. Огюст плохо соображал, он даже не думал, что происходит с ним, откуда взялось это непонятное, но безумное желание, а теперь от возбуждения он не мог не то что думать, но даже спокойно дышать. Он расстегнул брюки и склонился над парнем, который не двигался, а лишь мелко дрожал.
– Только дернись, я тебе глотку перережу, – сбиваясь, пригрозил Огюст парню, приставляя нож к его горлу.
Лезвие прижималось к коже в быстром ритме, в котором двигался Огюст, однако парень не замечал, как кровь стекает по горлу из тонкой ранки, сейчас он просто не чувствовал боли, только какое-то непонятное наслаждение. Огюст хрипел и стонал, стараясь как можно скорее получить облегчение, но не мог, потому что хотелось бесконечно погружаться в этого податливого парня. Огюст чувствовал его возбуждение, слышал тихие стоны, пополам с неровным дыханием. Огюст протянул руку, желая довести парня до конца одновременно с собой. А потом он будто провалился, все чувства, ориентиры пропали, как будто он оказался в другой реальности. Как будто он не насиловал какого-то парня, а возносился с ним в рай.
Огюст торопливо застегнул штаны и попятился прочь из укрытия кустов. Последний раз взглянул на парня, беспомощно распластанного по земле, со спущенными штанами, и Огюст ясно ощутил, что не хочет бросать его и уходить.
Лишь оказавшись на освещенной улице, Огюст смог немного отдышаться. Он все еще чувствовал дрожь их совместного оргазма, стоны этого парня, который по собственному ли желанию или против воли, заставил Огюста потерять голову, как никогда в жизни.
Он и сам не понимал, что заставило его напасть на этого парня. Просто что-то щелкнуло в его голове, когда он увидел, как тот задумчиво бредет оп парку. Беззащитная ранимость этого парня как-то подстегнуло Огюста, но он знал, что это не то. Он намеревался просто кого-то грабануть, а этот парень казался вполне удачной жертвой, хотя вряд ли с него можно получить больше пятидесяти франков. Но когда парень оказался в его власти, Огюст и думать забыл о деньгах, подобные мысли просто покинули его голову, а на смену им пришло непонятное желание, настолько сильное, что Огюст просто ни о чем другом думать не мог. Он просто захотел трахнуть этого парня, и тот явно желал того же. Он даже не сопротивлялся, лишь дернулся от боли, когда Огюст ему вставил, а потом… Огюст не мог объяснить, но ощущение было такое, будто они давние любовники, которые встретились после долгой разлуки, и в тоже время – все было настолько ново и непередаваемо, что Огюст мог с точностью заявить – он никогда в жизни не испытывал такого наслаждения. Он никогда никого не брал силой, тем более парней. Ему бы такое и в голову не пришло. Но когда Огюст увидел того парня, то сразу понял – он должен завалить его во что бы то ни стало. Он не мог объяснить почему, откуда возникло такое бешеное желание. Оно просто подчинило себе все действия Огюста.
"Почему он не сопротивлялся? – пытался понять Огюст, – неужели почувствовал то же самое?" Почему-то именно отсутствие сопротивления добавляло этой ситуации какой-то мистический окрас – будто нечто свыше толкнуло их друг к другу, заставив слиться вместе. Огюст понимал, что все это чушь, но ничего другого придумать не мог. Единственно о чем он жалел сейчас, что поставил того парня на колени, а не повалил на спину. Огюсту хотел видеть его лицо – закрытые от удовольствия глаза, приоткрытый рот, из которого вырывались те хриплые стоны, доводившие Огюста до настоящего безумия. И он поклялся себе, что еще увидит это. Обязательно…
Огюст зашел в бар, чтобы выпить немного и успокоиться. Возбуждение не проходило, а наоборот нарастало, вызывая нервозность. Сейчас он клял себя, что бросил свою жертву там, в кустах. Но почему-то мысль о том, чтобы помочь тому парню привести себя в порядок и проводить его до дома не казалась ему глупой. И Огюст ругал себя за то, что не сделал этого. "Да он бы начал звать полицию, – убеждал Огюста разум, – он бы сдал тебе. То, что он кончил, еще не значит, что это не было изнасилование". Но почему-то Огюст упорно отметал эту мысль. Это просто не было похоже на изнасилование. Может только внешне. Но их ощущения заставляли Огюста думать иначе.
– Привет, – Огюст уселся за стойку, – давай-ка, Анри, налей мне выпить, – сказал он бармену.
Анри недовольно ухмыльнулся.
– Тяжелый день, Лоран? Или ты даже не начал еще? – с издевкой спросил он.
– Заткнись, ладно, – раздраженно произнес Огюст.
Ему не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть, но он знал, что скоро появится Мишель, и у них назначено дельце на эту ночь. А в памяти возникал образ того парня, и Огюст никак не мог заставить себя думать о чем-то другом.
Мишель хитро подмигнул Огюсту, и они вышли на улицу из бара.
– Ну что? – с раздражением спросил Огюст.
– На углу Жерве, клевая тачка, – сообщил Мишель, – кучу бабок получим.
– Отлично, – без особого энтузиазма сказал Огюст, – ну что, идем?
– Что с тобой, Лоран, ты сегодня что-то не в настроении, – заметил Мишель, – это нехорошо для дела.
– А, заткнись и пошли, – отмахнулся Огюст.
"Наваждение"
Всю неделю Огюст не находил себе покоя. Все его мысли возвращались к тому парню. Он видел его во сне, он искал его лицо среди прохожих. Огюст сам не понимал, чего он хочет – ну трахнул он какого-то парня, какого черта, почему он все время думает о нем? Он понимал лишь, что не только физическое наслаждение, не испытанное никогда прежде, заставляет его искать этого парня. Огюсту казалось, что весь мир потеряет всякий смысл, если он не найдет его. Он помнил лишь серые испуганные глаза, тонкие приоткрытые губы, блестящие каштановые волосы, а еще стоны, гладкость его кожи, взрыв оргазма…
Огюст совсем потерял голову. Ему казалось, что он не сможет сделать ничего, пока не найдет того парня. "Заклинило, – говорил он себе, – я просто хочу его еще, вот что заставляет меня беситься. Это был секс с парнем, и он не вызвал у меня неприятный ощущений, а наоборот, это было что-то такое непередаваемое, восхитительное, вот и запал он мне". Огюсту казалось, что у него началось медленное помешательство.
Огюст пробрался на территорию какого-то колледжа, чтобы толкнуть ученикам немного травы. Желающие всегда находились, и в общем-то бизнес процветал, но это совсем не задевало Огюста, как будто он ощутил, что все, что он делает не имеет никакого значения. Ничего не радовало, ничего не хотелось. Было только лицо, словно отпечатавшееся на сетчатке глаз, которое не отпускало Огюста ни днем, ни ночью. Ему показалось, что начались глюки, когда это лицо мелькнуло среди других бесцветных лиц учеников колледжа. Он схватил за плечо одного из парней, который крутился поблизости, и крепко сжал.
– Кто это? – спросил он требовательно, указывая на парня, образ которого не отпускал Огюста уже несколько дней.
– Патрик Сенваль, – испуганно ответил парнишка.
– Откуда ты его знаешь? – как-то по собственнически допрашивал его Огюст.
– Так он учится тут, он выиграл в прошлом году литературную премию на конкурсе, его все знают… – растерянно объяснил студент.
Огюст не дослушал паренька, просто отпихнул его и уставился на Патрика, который намеревался покинуть территорию колледжа. Не задумываясь, Огюст кинулся за ним, но потом замешался. "Какого черта, что я делаю? – с ужасом осознал Огюст, – совсем башку потерял из-за какого-то студентика. Он же сдаст меня сразу, как увидит". Огюсту итак не следовало слишком долго вертеться на территории колледжа, он ведь продавал травку, а не конфетки. Не хватало еще проколоться. Но почему-то разум слишком отчаянно хватался за эти мысли, а они ускользали, и Огюсту совсем не хотелось следовать им. Он издали смотрел, как Патрик Сенваль садиться в автобус №120. Ему уже хотелось кинуться вдогонку, вскочить на подножку уезжающего автобуса. Но Огюст удержался и с тоской посмотрел на автобус, который скрывался за поворотом.
– Литературный конкурс, – вспомнил Огюст, – так он какой-то чертов писака, отличничек, это уж точно, – усмехнулся он, – ну ты даешь, Лоран.
Всю следующую неделю Огюст каждый день приходил к ограде колледжа, не взирая на опасность, которая может ему грозить. Слежка за Патриком, превратившимся в наваждение, стала для Огюста единственным, что имело для него значение. Ему хотелось видеть Патрика, знать, где он живет. Огюст выяснил это довольно быстро – его дом находился совсем недалеко от колледжа, минут двадцать пешком, а на автобусе он тогда наверняка просто ездил в центр по каким-то своим делам. Каждый вечер Огюст караулил у дома Патрика, пытаясь выяснить, какие окна принадлежат его комнате.
"Боже, что со мной? – пытался понять Огюст, – я что, втюрился в этого парня?" В это было просто невозможно поверить.
Огюст Лоран, малолетний преступник, угонщик автомобилей, дитя улиц и трущоб, живущий только тем, что приносит сегодняшний день, привыкший надеяться только на себя, никогда ни в ком не нуждающийся – теперь думал лишь о незнакомце, на которого напал в парке, повинуясь какому-то смутному желанию. И теперь ему лишь хотелось просить прощения у Патрика, хотя и сам не знал за что. Он ничуть не раскаивался, но ему было невыносимы от мысли, что Патрик ненавидит его, и что Огюст мог разрушить его жизнь и стать причиной каких-либо страданий.
Огюсту было всего семнадцать, но он уже много повидал, и знал, что в жизни нет ничего хорошего. Его поддерживало только стремление выжить. Он не был ни к кому привязан, всегда сам по себе, мало с кем близко общался. Был только напарник Мишель, но они не были близкими друзьями. И вот теперь появился человек, в присутствии которого он нуждался, как в воздухе. Это была какая-то ненормальная страсть, Огюст отчаянно это понимал, но не мог от нее избавиться. Всегда, закрывая глаза, он видел лицо Патрика, таким, каким он застал его врасплох, в парке. Именно с того все и началось. Вспоминая тот день, Огюст испытывал такое возбуждение, что срочно требовалась разрядка. "У меня ни одну девку так не вставал", – усмехался он. Огюст чего-то хотел, сам не знал чего. Это было не просто сексуальное влечение, а что-то еще. Жажда полного обладания, стремление видеть объект своих желаний постоянно. Огюст не подозревал, чем его так привлек этот парень, и что у них может общего. Они принадлежали совсем разным мирам, и в жизни Патрика не было места для такого парня, как Огюст, но все эти доводы исчезали перед мучительной потребностью быть вместе.
"Я должен увидеть его, – понимал Огюст, – поговорить с ним…" Он не знал, что может сказать Патрику, но и терпеть это мучение больше не мог.
"Дерево у окна"
Огюсту не сложно было выяснить, где находиться комната Патрика. Он каждый вечер видел его в одном и том же окне. Патрик частенько высовывался подышать воздухом. Он даже не подозревал, что за деревьями, которые растут напротив, через дорогу от его дома, прячется сгорающий от непонятных и незнакомых чувств парень. Впрочем, Огюсту было тоже невдомек, что испытывает Патрик.
Возле дома Сенвалей росло огромное дерево, широкоствольный тополь. Его крепкие ветви простирались над крышей и очень удачно достигали окон комнаты Патрика на втором этаже. Огюст сразу же, как только увидел это дерево, понял, что это идеальный способ покидать дом незамеченный, которым, впрочем, Патрик никогда не пользовался. Удачный способ и для того, чтобы проникнуть внутрь.
Огюст ловко ухватился за нижнюю ветку, подтянулся и оказался сидящим на ней. Темное окно оказалось гораздо ближе, оно манило и притягивало Огюста. Он немного помедлил, памятуя об осторожности, которая всегда была его главной чертой, но сейчас Огюст с трудом мог следовать ей. Он влез на следующую ветку, и вот уже окно комнаты оказалось напротив него. Оно было открыто. Это показалось Огюсту не просто удачей, а подарком судьбы. Он заглянул внутрь. Комната была небольшой. Обычная комната парня-подростка, всякие вещи, плакаты на стенах, диски, кассеты, но ничего, чтобы заинтересовало Огюста. У противоположной стены он увидел кровать, на которой спал Патрик, скинув одеяло на пол. На нем были одеты светлые хлопковые штаны и белая футболка, но его беспомощный вид так завел Огюста, что тот не смог больше ждать и залез внутрь. У окна стоял стол, на который парень осторожно наступил. Впрочем, не достаточно осторожно. Какой-то карандаш хрустнул под ботинком Огюста. Патрик заворочался и открыл глаза. Они тут же широко распахнулись, заметив кого-то чужого в своей комнате. Патрик попытался вскрикнуть, но крепкая ладонь зажала ему рот, и она показалась ему знакомой. Парень изумился, когда и голос показался знакомым:
– Я не причиню тебе вреда, не кричи, – успокаивающе произнес незнакомец.
Патрик кивнул, и рука отпустила его рот.
– Кто ты? – выдохнул Патрик.
Незнакомец наклонился к парню, и тот с трудом сдержался, чтобы не закричать. Патрик узнал того, кто напал на него в парке вечером недели две назад. Напал и изнасиловал. А теперь он стоял напротив него. Ни тогда, ни сейчас Патрик не чувствовал ни стыда, ни отвращения, только испуг. Причем очень легкий – что-то подсказывало, что незнакомец не причинит ему вреда.
– Кто ты? – повторил Патрик.
– Ты ведь узнал меня? – таинственный гость присел на кровать.
– Зачем ты пришел? – спросил Патрик, с трудом выдыхая.
Он не знал, как реагировать.
– Не знаю, – почти отчаянно произнес Огюст.
Они смотрели друг другу в глазах около минуты, а может больше, не зная, что сказать. Патрик смог, наконец, пусть и в темноте, разглядеть того, кто тогда напал на него в парке. У парня были красивые светлые волосы, густые и блестящие, шапкой накрывающие виски и уши. Его глаза было карими, необычайно темными для блондина. Он был красив и опасно притягателен. Патрик не боялся его, ему даже было немного стыдно за тот случай, словно этот парень не изнасиловал его, а он сам согласился с ним переспать. Патрик смутно ощущал, что так и было. Он должен был кричать, сопротивляться тогда, позвать на помощь. Но что-то не давало ему сделать этого. Не оцепенение, не безразличие, не шок, а желание, наверное, такое же, как и то, что испытывал насильник. Все эти дни Патрик пытался забыть о том случае, выкинуть из головы, будто ничего не произошло. Но в глубине души парню хотелось вновь увидеть таинственного нападавшего. И вот теперь он сидел на его кровати, и Патрику казалось, что он видит сон.
– Кто ты? – вновь полушепотом произнес Патрик.
– Огюст, – только и смог произнести парень.
Он всем естеством впитывал ощущение от присутствия Патрика, наслаждаясь тем, что наконец-то пришел конец его мучениям. И он не мог не заметить, что и Патрику приятно видеть его. Огюсту хотелось молиться, чтобы это не было его воображением.
– Огюст? – переспросил Патрик, – что тебе нужно? Зачем ты пришел?
– Я не знаю, – растерялся Огюст, он и сам не знал ответ на этот вопрос, – просто я хотел тебя увидеть. После того случая…
– Ты изнасиловал меня, – немного сердито сказал Патрик, впрочем, совсем немного.
– Да, я изнасиловал тебя, – обречено произнес Огюст, понурив голову, – я хочу, чтобы ты простил меня.
Патрик от изумления широко открыл глаза.
– Что? – выдохнул он, – простить тебя? За то, что ты со мной сделал?…
– Но тебе ведь понравилось, – упрямо возразил Огюст, – я знаю. Черт, я даже не должен просить у тебя прощения, – обиженно произнес он, будто его обвинили в том, чего он не делал.
– Тогда чего ты хочешь? – нахмурился Патрик, – если ты не виноват?
– Не знаю, – Огюст схватил его за плечи и заглянул глаза, – что ты сделал со мной?
– Я сделал? – возмутился Патрик. Ситуация становилась все более и более абсурдной, – это ты что сделал со мной? Скажи спасибо, что я не обратился в полицию, – он попытался высвободить плечи из рук Огюста, – какого черта тебе надо?
– Не знаю, – вновь обречено произнес Огюст, – я только о тебе и думаю, я вспоминаю постоянно, как это было. Я с ума схожу, – признался он, – Патрик, признайся, что ты тоже думал обо мне, что ты не злишься на меня. Это очень важно, – отчаянно проговорил он.
Патрику наконец удалось стряхнуть ослабевшие руки со своих плеч.
– Уходи, пока я не поднял шум, – твердо произнес он, – я забыл о том, что было, советую и тебе забыть. И все. Не смей больше здесь появляться, или я вызову полицию, – предупредил Патрик.
– Нет, Патрик, – недоверчиво произнес Огюст, чувствуя себя так, будто его предали, – ты не можешь…
– Убирайся, – повысил голос Патрик, и его глаза угрожающе свернули в темноте. Теперь он не казался таким беспомощным, как тогда в парке.
– Пожалуйста, Патрик, – умоляя, произнес Огюст, – я столько хочу тебе сказать.
– Уходи, – прикрикнул Патрик.
– Хорошо, хорошо, – смиренно сказал Огюст и направился к окну.
Патрик уткнулся лицом в колени. Его пробивала сильная дрожь, от волнения, от неожиданного испуга, от возбуждения. Ему хотелось разрыдаться, но он держался, сам не зная, как реагировать на то, что произошло. Тогда в парке, это было как безумие, наваждение. Он почувствовал такое нежелание сопротивляться, что готов был на все, чтобы ни пожелал с ним сделать этот парень. Патрик знал, что это неправильно. Ему следовало подать заявление в жандармерию, но он ужасно не хотел этого. Потому что что-то в глубине души или в подсознании он не хотел причинить зло тому, кто, по сути, не причинил ему никакого зла. Разум боролся с этими доводами Патрика, но он его не слушал. И он желал, может напрасно, что однажды встретит того парня еще. Это чувство нельзя было загасить. И вот теперь этот парень, этот Огюст залез к нему в окно, как герой девичьих грез, и делал такие признания, от которых растаяло бы любое сердце. В том числе и сердце Патрика. Но он испугался. Потому что так не бывает. Просто не должно быть. Он должен презирать Огюста, ненавидеть всей душой, а вместо того вспоминал, как было хорошо. И Патрик страстно желал, чтобы это повторилось снова. "Я просто извращенец, – ругал он себя, – мазохист, я не должен этого хотеть, это неправильно. Господи, помоги мне забыть этот кошмар…"
Огюст был взбешен, раздражен, потерян, раздавлен. Он сам не знал, что чувствует. Но ощущение было такое, словно его предали. А ведь Патрик поступил очень мягко с ним, не выдал, а просто позволил уйти. Нужно смириться и забыть об этой глупой выходке, вообще, обо всем этом безумии. Но Огюст не мог, не хотел. И он знал, как-то почувствовал, что Патрик был не искренен, когда прогонял его. "Черт, он ведь хотел меня и тогда, и сейчас, – убеждал себя Огюст, – я знаю, я уверен. Зачем же прогнал меня?" В этих вопросах сквозила детская обида, какой Огюст никогда раньше не испытывал, даже когда его мать прогоняла его, совсем еще ребенка, из дома, он не был таким одиноким и покинутым, как сейчас. Он знал, что это несправедливо вот так отрицать это притяжение. "А вдруг он ничего не чувствует ко мне? – испугался Огюст, – вдруг он меня презирает?" От этой мысли делалось невыносимо плохо.
Единственно, что могло отвлечь Огюста от всех безрадостный мыслей и того тупика, в котором он оказался, – это машины. Они давали ему ощущение полной свободы, бешеная скорость заставляла чувствовать, что летишь по небу, и ничего не может тебя удержать от этого стремительного полета.
"Ответное притяжение"
Огюст понимал, что сходит с ума. Это было ясно и неотвратимо, но самое ужасное то, что он просто не знал, как поступить. То есть знал, но не решался. Он всегда бесстрашно кидался в любые уличные драки с самыми опасными бандами, угонял тачки из-под носа у фараонов, носил в кармане острый перочинный нож, при виде которого у любого бы затряслись поджилки. Но при мысли о Патрике Огюст превращался в маленького отчаявшегося мальчика. Все, что он мог – следить за Патриком издалека, но этого явно не хватало. Огюст был зол на этого мальчишку, за то, что тот возымел такую власть над ним, сам того не подозревая. Но что страшнее и невыносимее всего, так это то, что Патрик ничего подобного не ощущает. И все-таки Огюст решился вновь пробраться в его комнату, чтобы попробовать объяснить свои чувства.
Окно на этот раз было закрыто. Но Патрик не спал. Он сидел на кровати и что-то писал в тетради, лежавшей на коленях. Он поднял глаза, когда Огюст постучал в окно. На лице Патрика промелькнул испуг, недоверие, но и радость, которая не ускользнула от Огюста.
– Что ты здесь делаешь? – зашипел Патрик, подбегая к окну, – убирайся.
– Открой окно, – сказал Огюст повелительный тоном, – или я его разобью.
Патрик решил, что этот парень вполне может осуществить свою угрозу. Патрик открыл окно, и Огюст влез в комнату. Они стояли друг напротив друга, не зная, что сделать или сказать.
– Я должен был тебя увидеть, – произнес Огюст облегченно, – я не знаю, почему, Патрик, но я только о тебе и думаю.
Патрик растерянно опустил глаза, потом вернулся на кровать и сел, поджав ноги.
– Ты опять попытаешься?… – нерешительно произнес он.
Огюст покачал головой.
– Нет, прости, что так получилось тогда. Не знаю, что на меня нашло, – он присел на кровать и посмотрел на Патрика, словно ища у него поддержки, – ты сможешь меня простить? – с мольбой спросил он.
– Я уже простил тебя, – смущенно произнес Патрик, опустив глаза.
Огюст почувствовал себя намного увереннее. Патрик же наоборот, пребывал в полном смятении чувств. Этот парень вызывал в нем бурю эмоций, и хорошим, и плохих. Он не мог сердиться на Огюста, но и не знал, как к нему относиться. Этот парень непостижимо притягивал его, не позволяя думать ни о чем другом. Это пугало Патрика, но справиться со своими ощущениями он не мог.
– Я не знаю, что случилось тогда в парке, но это было не случайно, – наконец произнес Огюст странным, задумчивым тоном, – как будто кто-то подтолкнул меня к тебе.
– Рок, судьба? – попытался усмехнуться Патрик, но сам ощущал всю серьезность этого заявления.
Огюст пожал плечами.
– Наверное. Только я знаю, что ты мне нужен. Почему? Зачем? Вот этого я уже не знаю. Боже, что ты со мной сделал? – как и в прошлый раз спросил он, – я думаю о тебе постоянно.
– Я тоже, – робко признался Патрик.
Огюст чуть не растаял от счастья и облегчения. Ему захотелось крепко схватить Патрика в свои объятия, но он сдержался, боясь потерять это хрупкое доверие, которое только что приобрел.
– Как ты узнал, где я живу? – спросил Патрик, чтобы разрядить обстановку.
– Я следил за тобой, – самоуверенно заявил Огюст.
– Следил, зачем? – удивился Патрик.
– Я же сказал, ты нужен мне. Сам не знаю. Такого не было никогда, – он посмотрел на Патрика так, словно искал у него поддержки, – ты позволишь мне приходить? – почти умоляя, попросил он, – хотя бы, чтобы просто увидеть тебя?
Патрик неуверенно кивнул и опустил глаза. Похоже, он сам не мог разобраться в своих чувствах.
– Кто ты? – спросил Патрик, – я ничего о тебе не знаю.
– А как ты думаешь? – усмехнулся Огюст, – бандит и насильник. Но ты не должен меня бояться. Просто что-то тянет меня к тебе, сам не знаю, что. И сейчас это самое важное для меня, понимаешь?
– Думаю, что понимаю, – ответил Патрик.
– Ты чувствуешь тоже самое? – настойчиво спросил Огюст.
– Я не знаю, – Патрик неуверенно пожал плечами, – просто… Все это так необычно. И то, что произошло, я даже не знаю, как ко всему этому относится.
– Но ты не злишься на меня? – он осторожно взял Патрика за руку.
Тот смущенно опустил голову и согласно кивнул.
– И тебе было хорошо? – Огюст наклонился ближе к лицу парня.
Тот поднял глаза и вздрогнул, увидев Огюста так близко.
– Да, – прошептал Патрик, – но,… – он предотвратил движение Огюста, который пытался его поцеловать, – нет, не надо.
– Прости, тебе неприятно?
– Не в этом дело, просто… Не знаю, не стоит спешить. Я совсем не знаю, кто ты.
– Какое это имеет значение, – возразил Огюст, – нас тянет друг к другу, и мы ничего не можем с этим поделать, – категорично заявил он, – разве это не так, Патрик?
– Так, – согласился он, – но все же. Все так неожиданно. Мне нужно разобраться.
Огюст словно понял его чувства. Он осторожно погладил Патрика по руке.
– Я приду завтра? Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Патрик.
Патрик вздохнул и закрыл тетрадь. Вряд ли сегодня он что-то напишет. Все, что произошло, не давало ему покоя. Этот странный парень Огюст, мысли о нем не оставляли его. Огюст пугал Патрика, притягивал, заставляя ощущать что-то такое, чего не было раньше. И это опасное влечение казалось чем-то роковым. Патрик знал, что оно опасно, но не мог отказаться. Он всегда был робким, незаметным. Никому особо не было до него дела, кроме родных. И вот теперь возник этот человек. Страшный, пугающий, от него веяло опасностью и силой. Быть с ним, это все равно, что неуклонно мчаться к обрыву, но притом страстно этого желать – вот, что ощутил Патрик. Он не мог понять, откуда взялись такие чувства. Даже его богатое и бурное воображение не смогло бы вызвать эту бурю эмоций. И Патрик мог быть уверен, что Огюст очень точно подметил – что-то столкнуло их вместе, как будто нечто свыше предопределило, что они должны встретиться. И почувствовать эту непонятную страсть, с которой нельзя справиться, которую нельзя игнорировать. Можно только поддаться ей. И сгореть в этом безумии.
"Новая встреча"
На этот раз Огюст чувствовал необычайную легкость и какую-то окрыленность, пробираясь в комнату Патрика. Он уже не боялся, прежние сомнения отступили, уступив место новым желаниям, которые Огюст как мог сдерживал. Патрик производил впечатление робкого парня, и чтобы тогда ни нашло на него в парке, теперь он казался еще не готовым к таким отношениям. Но Огюст с удовлетворением отмечал, что Патрик уже не сможет отрицать это влечение, каким бы невероятным и безумным оно не было.
Патрика не было в комнате, но по шуму из ванной, которая располагалась в этой спальне, Огюст понял, что он там, и с трудом подавил искушение присоединиться к нему. Нет, Патрик еще не очень-то доверяет ему после того, что произошло. Огюст должен благодарить Бога, что парень вообще согласился хотя бы выслушать его, а не то, что простить. Огюст не привык к каким-то ухаживаниям, или чему-то такому, но понял, что ради Патрика готов терпеть. Главное, что Патрик будет принадлежать ему, уж в этом-то Огюст не сомневался. Он осторожно прошелся по комнате. Взгляд Огюста упал на толстую тетрадь, лежавшую на постели Патрика. На обложке было написано: "Ориноко. Племя Великой Реки". Парень не смог сдержать своего любопытства, к тому же его охватила твердая уверенность, что все то, что принадлежит Патрику, принадлежит и ему. Огюст раскрыл тетрадь где-то на середине и с удивлением прочел следующее:
"…Костер разгорался почти до небес, и его яркий, нереальный свет словно разгонял ночь. Искры летели в небо, как звезды. Там они терялись, будто таяли, но им вслед летели новые. Все племя собралось у этого огромного погребального костра. Их темные лица в свете огня казались еще более грозными. Черная кожа, раскрашенная белыми ритуальными узорами, казалось, принадлежала не людям, а демонам. На черных лицах мелькали только белки глаз, да ослепительно сияющие зубы, когда дикари кривили губы в жутких улыбках. Они потрясали копьями, на древки которых были нанесены какие-то непонятные знаки, которые мог разгадать лишь шаман. Дикари полагали, что именно эти символы помогают им получить удачу на охоте.
Сегодня охота получилась очень странной. Племя потеряло пятерых лучших воинов, но и захватило плен шестерых чужаков, прибывших из-за джунглей. Они казались дикарям демонами в странном одеянии, с белой кожей…"
– Эй, – Огюст оторвался, услышав протестующий возглас Патрика, – кто тебе разрешил это читать?
Казалось, что Патрик только пытается выглядеть раздраженным.
– Прости, я не сдержался, – извиняясь, улыбнулся Огюст, – но это так интересно.
Патрик смущенно улыбнулся, и от Огюста не ускользнуло то, как ему понравилась эта похвала.
– Это те истории, которые ты пишешь?
– Просто мои фантазии, – Патрик робко забрал у Огюста тетрадь.
Он уже надел свои спальные штаны и футболку, от его мокрых волос исходил приятный запах, который сводил Огюста с ума.
– А что такое Ориноко? – попытался невозмутимо спросить Огюст.
Патрик потупил взор. Он никогда никому не рассказывал об Ориноко, но почему-то показалось, что Огюсту он может доверить все свои мечты.
– Вообще-то это такая река в Венесуэле, – объяснял он, стараясь не волноваться, – но я не об этом пишу. Понимаешь, – Патрик присел на стул, – эта вымышленная река, а на ней живет вымышленной племя.
Огюст кивнул.
– Это такая фантастика, да? – он присел на край стола.
– Ну да, – кивнул Патрик, – страна моих грез.
Он улыбнулся, и с облегчением вздохнул, когда Огюст мягко улыбнулся в ответ. Он так боялся получить насмешку. А Огюст понял, что и он сможет рассказать Патрику о своих мечтах. Может не сейчас, но обязательно расскажет.
– Значит, этой реки не существует, – произнес он, старясь не смотреть на Патрика, потому что возбуждение не давало ему говорить и чувствовать себя спокойно.
– Существует, но не такая, как в моем рассказе. Это даже не рассказ, – признался Патрик, – то есть не то что, я пишу в журналы или на конкурсы. Это просто мои мечты. Я их записываю… Но я никогда и никому не собирался их показывать, – он растерянно посмотрел на Огюста.
Тот схватил его руки в свои и горячо зашептал:
– Мы связаны, Патрик, я не знаю, как и почему, но мы связаны. И теперь ты, это я, а я это ты, понимаешь? Мы принадлежим друг другу, наши мысли, наши мечты. С тех самых пор, как я взял тебя там, в парке.
Патрик как-то испуганно и растерянно посмотрел на него, а Огюст продолжал свой пылкий монолог:
– Я изнасиловал тебя только для того, чтобы показать, что ты мой, что мы с тобой связаны. Я не знаю, что это такое, Патрик, но ты мой, я знаю. И я твой. Может это тебя пугает, но это так.
– Это так странно, – тихо произнес Патрик, – то, что происходит с нами. Но я чувствую, что все так и есть, как ты говоришь. Словно мы действительно связаны друг с другом. Я бы хотел знать о тебе больше, – попросил он.
– Я боюсь, что тебя оттолкнет то, что ты узнаешь, – недоверчиво произнес Огюст.
Немного неуверенно, но с отчаянной решимостью Патрик произнес:
– Нет, чтобы ты ни сказал, меня это не оттолкнет.
– Я тот, от кого нужно держаться подальше, – Огюст отошел к окну, – сказать, чем я промышляю? Я угоняю тачки, а потом их сбываю, – он в ожидании посмотрел на Патрика, ожидая его реакции.
Тот сидел, затаив дыхание.
– И я не желаю ничего другого. Мне это по душе, – гордо заявил Огюст, – я обожаю машины. А еще я ненавижу фараонов.
– Но почему ты так живешь? – неуверенно спросил Патрик.
– Как, вне закона? – усмехнулся Огюст, – в тех трущобах, откуда я родом по-другому нельзя. Просто нет возможности. Я угоняю тачки, иногда толкаю траву, потому что моя семья относится к малообеспеченным. И у меня просто нет никаких других перспектив в жизни. Только не надо меня жалеть, – внезапно грозно произнес он, сверкнув глазами, – я этого не потерплю даже от тебя, понял. Я ненавижу, когда меня жалеют. Мне нравится такая жизнь, и другой я не хочу.
Патрик только кивнул. Чтобы сейчас ни сказал Огюст, он примет все. Этот парень имел над ним какую-то необъяснимую власть, с которой у Патрика не было ни сил, ни желания бороться. Огюст по-прежнему казался опасным, но теперь Патрик был привязан к нему, и он ясно это понимал. Огюст сделал его своим, а Патрику это понравилось, так что теперь они часть одного целого, хотят они этого или нет.
– Ну а ты? – немного раздраженно спросил Огюст, – небось, из состоятельной семьи, отличник, интеллигентный мальчик, гордость родителей, – как бы обвиняюще произнес он.
– Да, мои родители состоятельные. Отец работает в банке, мама преподаватель в университете. Но я не очень-то могу считаться их гордостью. Учусь я так себе, многого не понимаю. Я люблю литературу, музыку. Мне трудно даются точные науки.
Огюст кивнул.
– Я тоже в науках ни хрена не понимаю, и школу-то не закончил. Скучно там было.
Патрик улыбнулся, словно нашел сообщника.
– Родители не очень довольны тем, как я учусь. Но меня это как-то не волнует. У меня есть мои мечты, мои рассказы.
– Твоя Ориноко? – подсказал Огюст.
– Да, – сердце Патрика готово было выпрыгнуть из груди от радости и благодарности за то, что Огюст воспринял это так серьезно.
А Патрик был уверен, что все эти его фантазии были бы восприняты кем-то другим, как глупости. Он бы даже не решился кому-то раскрыть их, но теперь был даже рад, что Огюст случайно все узнал.
– Ты завтра свободен? – резко спросил Огюст.
Патрик кивнул.
– Я хочу, чтобы ты пошел со мной кое-куда.
– Куда? – спросил Патрик.
– Узнаешь. Так пойдешь? Ты мне доверяешь?
– Доверяю, – улыбнулся Патрик.
– Ладно, мне пора, – с неохотой произнес Огюст.
Он двинулся к Патрику, желая обнять, но потом как-то замешкался, словно не решаясь. Ему не было свойственно такое проявление чувств. Он резко притянул Патрика к себе, скользнул губами по подсыхающим прядям на макушке и сказал:
– Жди меня завтра, в полдень, в парке.
Он так быстро выскользнул в окно, что Патрик ничего и не сообразил. От грубоватой нежности этого объятия Огюста его сердце стучалось, как бешеное. Патрик понял, что уже не может быть спокойным и рассудительным мальчиком, каким был раньше. Он словно заразился безумием, которое исходило от этого странного парня, но Патрику так хотелось поддаться этому безумию.
"Заброшенный дом"
Суббота выдалась очень теплой, лето неуклонно приближалась. Патрик надел джинсы и футболку с короткими рукавами. Его удивило то, что Огюст стоял в кожаной куртке. Он курил, прислонившись к машине. Только сейчас Патрик смог разглядеть его как следует. Огюст был высоким, вся его фигура выражала развитую не по годам выносливость, мужественность, но и юношескую гибкость. Светлые блестящие волосы лихо падали на глаза, и Огюст постоянно поправлял их рассеянным движением. Патрик залюбовался им. Кроме внешней привлекательности он видел в Огюсте скрытую страсть, которая и притянула его магнитом, цепко ухватила, не желая отпускать из пьянящего омута. И теперь глядя на этого парня, Патрик не совсем осознавал, что их связывает, но понимал, что готов идти за Огюстом куда угодно. И внутри стало горячо, будто туда подсыпали раскаленных углей.
Огюст заметил Патрика, и его осветила еле заметная, но восхищенная улыбка. Патрик подошел к нему.
– Привет, – улыбнулся он.
– Нравится тачка? – спросил Огюст.
Патрик пожал плечами.
– Не знаю, я не разбираюсь в них.
– Ладно, садись.
– Ты ее угнал? – испуганно спросил Патрик, оказавшись внутри.
– Нет, у приятеля взял покататься, – усмехнулся Огюст, – ну что, поехали?
– Поехали, – кивнул Патрик.
Он испытал какую-то невероятную легкость. Он столько мечтал, писал в своих рассказах о приключениях, ради которых герои бросали все на свете, и верил, что внутри него тоже живет этот авантюрный дух, просто не было возможности испытать остроту своих ощущений и пределы, до которых он готов зайти. Патрик был уверен, что рядом с Огюстом у него не раз появится возможность это выяснить.
– Мы едем за город? – спросил Патрик, поглядывая по сторонам. Ему было весело и хорошо.
– Не совсем, увидишь.
Огюст чувствовал себя королем мира. Сейчас ему казалось, что Патрик полностью в его власти, он пойдет за ним, куда бы он его ни позвал.
"Ты мой, – подумал он с плохо скрываемым восторгом, – никуда не денешься от меня".
Машина остановилась в каком-то квартале на окраине города. Все вокруг казалось вымершим и безлюдным. Они вышли из машины и подошли к небольшому одноэтажному дому, выкрашенному в белый цвет, кое-где были выбиты окна.
– Что это? – удивился Патрик.
– Мой дом, – гордо заявил Огюст, – пошли.
Они вошли. Изнутри дом казался более опрятным. Там было чисто, хоть пусто и пыльно. Частички пыли летали в лучах света, бившего в окна. В одной из комнат у камина на полу лежал матрас, застеленный покрывалом, тут же стоял небольшой столик, какой-то ящик.
– Это мое укрытие, – сообщил Огюст.
– Здорово! – с искренним восхищением произнес Патрик.
Этот домик напомнил ему те убежища, которые в детстве служили ему и его друзьям местом нескончаемых игр и фантазий.
– Садись прямо на матрас, я сейчас приду, – сказал Огюст.
– Ты куда? – растерялся Патрик.
– Возьму кое-что из машины.
Патрик сел на краешек матраса, охватив колени руками. Солнце нагревало его спину, и парень испытал необычайное умиротворение, будто попал в страну своих снов. Ему было уютно и спокойно.
Огюст еле сдерживал свою радость. Ему так хотелось привезти Патрика в это место, убежище, о котором знал только он. Огюст считал, что просто обязан разделить это место с Патриком. И кажется, парню понравилось его убежище. Он достал из багажника упаковку пива, которое слегка нагрелось, но было вполне сносным, и соленые орешки. Он принес все это назад в комнату. Вид Патрика, освещенного солнечными лучами и сидящего на его постели, произвел неизгладимое впечатление.
– Пиво? – удивился Патрик.
– Ну да, ты что не пьешь?
– Пью, – Патрик смутился, – но не часто.
– Это мы исправим, – заверил его Огюст, – правда, оно чуть нагрелось, но сойдет.
Было так здорово – сидеть, чуть касаясь друг друга ногами, и пить пиво из банок, заедая их солеными орешками. Раньше Патрик не смог бы выпить целую банку зараз, так как пиво не очень любил, но не хотел говорить об этом Огюсту. Теперь же он готов был пить столько, сколько лезет.
– Я вот думал про твою Ориноко, – сообщил Огюст, – знаешь, это классное название для тачки.
Патрик удивленно посмотрел на него. В лучах солнца его ресницы блеснули золотом.
– Да, понимаешь, есть тачка моей мечты. Я никому не говорил, а тебе скажу. Я хочу найти самую классную машину, пока еще не знаю, какая она. Но она будет потрясной – мощной и быстрой, настоящей красавицей. Я узнаю, когда ее увижу.
– Это твоя мечта?
– Да, сесть в такую тачку и ехать, куда глаза глядят. Я до этого не знал, куда. А теперь понял, – он выразительно посмотрел на Патрика, – я хочу поехать с тобой в эту твою страну. Где эта река, Ориноко. И машину мы так назовем.
– Ты хочешь поехать со мной? – изумился Патрик. Огюст не только серьезно воспринял эти его мечты, но и сам погрузился в их мир.
Огюст вдруг очень близко приблизился к Патрику, от чего тому захотелось отшатнуться, и сказал низким голосом:
– Мы теперь вместе, понял? Куда ты, туда и я.
– Но ведь ты ничего не знаешь об этом месте, – возразил Патрик, желая скрыть свое замешательство от такого признания.
– А ты много о ней знаешь, читал что-нибудь про эту реку?
– Нет, просто проходили по географии. Мне запало в голову это название, и я так назвал место своей мечты. Но оно не имеет ничего общего с настоящей Ориноко.
– Она у тебя вот здесь, да? – Огюст приложил руку к его лбу.
Патрик кивнул. На миг они оба смутились. Огюст провел ладонью по лбу Патрика, убирая блестящие каштановые пряди.
– Понимаешь, – Огюст отвернулся и посмотрел в окно, – я ведь раньше не мечтал. Вокруг только грязь. И во всем этом я жил, а потом подумал, должно же быть в этой жизни что-то хорошее и для меня. Верно?
– Да, – согласился Патрик.
– И ты возьмешь меня в свою страну? – как-то по-детски наивно спросил Огюст.
– Конечно, как только найдешь машину своей мечты.
– Я назову ее Ориноко, ты не против?
– Нет, это будет здорово.
Задумчивые глаза Огюста казались совсем черными.
– У тебя много друзей? – неожиданно спросил он.
– Да нет. По крайней мере, нет ни одного такого, кому бы я мог рассказать про Ориноко.
– Значит, мы друзья, – Огюст посмотрел прямо в глаза Патрику.
– Да, – выдохнул тот. Ему показалось, что Огюст попытается его поцеловать, и он решил, что был бы не против.
Огюст вновь взъерошил его челку, и потом вновь уставился в окно.
Так они просидели почти до вечера. Говорили о каких-то незначительных вещах. Огюст рассказывал о своей непростой жизни, которая казалась Патрику полной приключений. Он же в ответ делился впечатлениями о тех местах, в которых побывал, об интересных людях, с которыми встречался.
Когда они уже собирались уходить, Огюст как-то робко спросил:
– Ты захочешь прийти сюда завтра?
– Да, – сказал Патрик.
Огюст удовлетворенно кивнул, и они направились к машине. По пути домой Патрик решил, что это был самый необыкновенный день в его жизни. Он встретил человека, с которым готов был разделить не только свои мечты, но и жизнь. И ничуть бы не пожалел об этом. Его удивляла деликатная сдержанность Огюста, который вел себя так, словно ничего и не было тогда, в парке. Может, он решил все начать сначала, будто ничего и не случилось. А может, просто решил все забыть. Этого Патрику совсем не хотелось. Но он не собирался сам прыгать Огюсту на шею. От этого парня все еще исходила угроза, и Патрик понимал, что, вручив себя в его власть, он никогда не освободится. Его это настораживало, но Патрик понимал, что все равно это неотвратимо.
"Огонь разгорается"
Всю неделю Патрик был как на иголках, ожидая выходных. Он и думать не мог ни о чем другом, только о заброшенном домике, убежище Огюста, где они пили пиво, делились мыслями и мечтами и еле сдерживали то, что так сильно влекло их друг к другу. Единственное, что хоть как то могло отвлечь и занять мысли Патрика – его рассказ об Ориноко, который он писал даже на лекциях, не имея сил хоть немного вслушаться в слова преподавателя. Его приятель Ксавье постоянно норовил расшевелить Патрика:
– Да что с тобой, Патрик, ты как будто не в своем уме? – Ксавье подталкивал его локтем, когда они сидели на самом последнем ряду.
В общем-то, Ксавье тоже мало интересовался Средневековой историей, но ему было бы куда интереснее поболтать или обмениваться неприличными записочками, а Патрик явно не был на это настроен. Он только что-то строчил в своей тетради, а лицо у него было такое, словно он улетал далеко-далеко от этого места. В принципе, так оно и было.
Как-то Патрик спросил у Огюста, думает ли тот о будущем.
– Не-а, – ответил Огюст, – а на хрена? Какое может быть будущее. Если живешь в полном дерьме, то для тебя никакого просвета. Но знаешь, я думаю только о своей мечте. Это не то же самое, что думать о будущем, ну это просто, будто я убегаю от реальности, понимаешь?
Патрик очень хорошо его понимал. Его жизнь очень отличалась от жизни Огюста. Ему не приходилось бороться за выживание на улицах Парижа, но он не мог сказать, что доволен своей жизнью. Патрик относился к тому типу людей, которых не устраивает налаженное существование. И если уж и горел в нем тот мятежный дух, который толкает на свершение самых безумных поступков, то только благодаря Огюсту он смог проявиться. Патрику казалось, что он способен на все. Даже если это будет плохо, даже если он огорчит своих родителей – ему было все равно. Надоело жить по правилам. Хотелось мчаться сквозь ветер к далекой стране, где на берегу реки горит огромный костер до небес, и раскрашенные дикари танцуют вокруг него, исполняя древний магический ритуал.
– Ты просто глупый мечтатель, – упрекал его Ксавье, – зачем париться, забивать себе мозги. Не надо ни о чем думать, живи и радуйся. Жизнью надо наслаждаться, пока молодой.
У Ксавье была простая формула счастья – танцы, девочки, выпивка. Патрик же понимал, что ему этого недостаточно. Все время он ждал, что в его жизни произойдет нечто особенное, такое, как в его воображение. И вот это случилось. Патрик знал, что все происходящее – это безумие, но отрицать это безумие он не мог. Он влюбился в парня, который изнасиловал его в кустах парка, который угонял тачки и перепродавал их на запчасти, в парня, который продавал наркоту прямо на территории колледжа, в парня, который носил кожаную куртку с перочинным ножом в кармане. В парня, который признался ему, что приходилось не раз убить человека, но лишь однажды он сделал это с удовольствием – в парня, от которого держаться подальше должен даже самый неразумный человек. А Патрик был разумным, и он все прекрасно понимал. Но его не просто тянуло к Огюсту, он жил от встречи до встречи с ним, а в иное время мир будто тускнел, терял цвета, краски, запахи и звуки, превращаясь в старое немое кино. Теперь одержимость этим странным и опасным парнем превратилась в потребность, необходимость быть с ним, чувствовать его, видеть и слышать. И у них была общая мечта, не просто об одном и том же, а одна на двоих. Они поделили ее, словно обменялись половинками души. И теперь, даже пожелай Патрик освободиться от Огюста, а он этого иногда страстно желал, он бы не смог. Как нельзя отрезать свою руку и оставаться здоровым и сильным человеком, как нельзя вырвать сердце и жить без него.
Постепенно в повести Патрика из всех путешественников остались в живых только двое – парни, которые стремительно стали приобретать черты его и Огюста.
– Грегори – это ты, – объяснял Патрик, – а Оливье – это я.
– Я сразу так и понял, – соглашался Огюст.
Патрик писал очень быстро, по несколько листов за вечер, а потом, когда они встречались, Огюст очень внимательно и с интересом все перечитывал. Он признался, что отродясь не читал ничего по своему желанию, но рассказ Патрика волновал его и захватывал.
– Это же как про нас, – говорил он, – я тут вижу и тебя, и себя. Не знаю, как тебе это удается, но ты будто знаешь, что творится у меня в башке, и пишешь об этом. Я ведь ясно вижу все, что тут происходит, и понимаю, что ведь это именно то, о чем я всегда мечтал.
Это не казалось Патрику похвалой, он просто чувствовал, что так надо. Его мысли и мечты теперь не принадлежали ему одному. И это не могло не пугать. Но Патрик ясно осознавал неизбежность происходящего. Их свел рок, и этот рок продолжал управлять их жизнями, связав воедино, сплавив их в одну.
"Лодка Грегори и Оливье бешено тряслась на порогах, когда река яростно и неуклонно несла их вперед. Она рычала и буйствовала, желая погубить жалких людишек, посмевших вторгнуться в ее владения, но они отчаянно боролись за свои жизни. Слишком велика была цена, которую они заплатили за свое спасение. Поэтому они не могли позволить себе погибнуть в этой реке теперь, когда спасение было так близко. Оно уже маячило впереди, дурманило, отравляя своим горьковатым вкусом. Они не могли погибнуть, даже в такой великой реке, как Ориноко.
Оливье прислушивался, стараясь уловить другие звуки, сквозь рев воды на порогах, и его чуткое ухо распознавало иной звук, пока далекий, но более опасный. Его испуганный взгляд не ускользнул от Грегори, который тревожно спросил:
– Что там?
– Водопад, – обречено произнес Оливье..."
– Ух ты, здорово, – выдохнул Огюст, было видно, что история его очень занимает, не только тем, что ярко отражает всего его меты, но и просто увлекает повествование, сюжет, – жду не дождусь, что будет дальше. Только ты не говори, не хочу знать заранее, – предупредил он Патрика.
– А я и не собирался, – сказал Патрик с мягкой улыбкой, он сидел на матрасе, охватил колени руками, – я и сам не знаю, что дальше будет.
– Но как же ты придумываешь? – удивился Огюст.
– Не знаю, просто дальнейшее развитие событий появится у меня в голове, когда придет время, и я буду знать, что случится.
– Это называется вдохновение? – спросил Огюст.
Патрик кивнул:
– Наверное.
Его удивляло, как этот парень, выросший в жестоком мире, где никто не поможет, где можно надеяться только на себя, с таким открытым и детским восторгом принимает все, что пишет или говорит ему Патрик, словно это единственная истина для него, и ничего больше в жизни не имеет значения.
– Не понимаю, как твои родители не гордятся тобой, – удивился Огюст, – ты так классно пишешь, и премии какие-то выигрывал. Это же здорово!
– Ну знаешь, мой отец занимается сложнейшими банковскими операциями, мать преподает высшую математику, так что мои литературные достижения не являются для них чем-то серьезным.
– И все равно они должны гордиться, – с категоричным упрямством возразил Огюст, – я вот горжусь тобой.
Это было сказано не прежним полушутливым тоном, а так серьезно, что на миг все внутри Патрика сжалось в ледяной комок страха, и он обречено понял, что их странная связь становится все более нерасторжимой. Духовная связь, смешанная с постоянно растущим желанием. Они задержали взгляды, устремленные друг на друга с отчаянным пониманием происходящего. Патрик отвернулся. Он встал и отошел к окну. День был пасмурным, и от этого внутри домика становилось как-то особенно тепло и уютно. Огюст подошел сзади, и Патрик обречено осознал, что теперь ни он сам, ни Огюст уже не в силах что-либо изменить или повернуть ход событий, как будто сценарий уже сложился у них в голове, и осталось только выплеснуть его на бумагу.
Огюст развернул Патрика, прижал к стене. Одна его рука уперлась в стену рядом с головой Патрика. Пальцы другой переплелись с пальцами Патрика. Огюст нежно прикоснулся губами к уголку его губ, потом они скользнули по щеке, спустились к шее. Эта трогательная нежность потрясла Патрика. Огюст вел себя так, будто и не было той пьянящей страсти, толкнувшей его на насилие тогда, в парке. Сейчас все происходило словно в первый раз, робко и трепетно, как и бывает у влюбленных. Патрик запрокинул голову, прижимаясь затылком к стене, и закрыл глаза. Язык Огюста мазнул его губы, раскрыл их, и они сцепились в горячем страстном поцелуе, от которого небо и земля переворачивались, меняясь местами, а сердце стучалось так, что готово было разорвать грудную клетку. И время просто пропало, исчезло, позволяя поцелую превратиться в мгновение бесконечности. И все же этот поцелуй был таким осторожным, каких ни у Патрика, ни у Огюста не было никогда. Они пробовали друг друга на вкус так нерешительно и трепетно, словно боясь этого и желая всем своим естеством.
Потом Огюст оторвался от губ Патрика и посмотрел в его глаза. Его смущение и нерешительность казались противоестественными, но Патрик прекрасно его понимал.
– Мне кажется… нет, я точно знаю, что люблю тебя, – сообщил Огюст, опуская глаза, он немного помолчал и продолжил, – никогда никого не любил, понимаешь, даже не знал, что смогу. А теперь знаю, что это так, – он с надеждой посмотрел на Патрика, -– а ты? Любишь меня?
– Люблю, – улыбнулся Патрик, который чувствовал себя сейчас более уверенно. Ему приходилось и прежде говорить эти слова, но теперь он понимал, какими пресными они были, и какими неискренними, ненастоящими были те чувства. Только то, что происходило сейчас, было настоящим.
Они вновь поцеловались, теперь уже более глубоко, желая показать ту страсть, на которую были способны. Патрик скорее не услышал, а почувствовал последующие слова Огюста:
– Я хочу тебя, хочу прямо сейчас…
Это был отчаянный вздох, как последнее желание, как стон умирающего.
– Да, – прошептал Патрик, зная, что этого буде достаточно.
Огюст поднял его на руки, легко, словно Патрик был невесомым, и аккуратно опустил на матрас на полу. Теперь все происходило так, как он хотел еще тогда – он мог видеть лицо Патрика, в котором отражались все его чувства и желания. Огюст навалился сверху, впиваясь в губы Патрика, позволяя своим рукам ласкать его тело так, как ни кого не ласкал прежде, и его это радовало – все только для Патрика, потому что никто больше не заслуживает и не понимает чувств Огюста.
– Разденься сам, – хриплым голосом попросил он Патрика, тот кивнул.
Огюст быстро скинул с себя одежду и порылся в кармане куртки.
– Ничего не могу предложить кроме вазелина, – усмехнулся он.
– Ничего, – мягко ответил Патрик, показывая своим тоном, что все это не имеет значения, – у тебя красивое тело, – сообщил он.
Огюст усмехнулся.
– Никогда бы не подумал, – он внимательно посмотрел на раздетого Патрика, – мне кажется, у тебя тоже.
Когда он вновь лег сверху, Патрик понял, что вот оно, полное слияние – ощущать друг друга всей кожей. Он чувствовал горячие движения внутри себя и всем телом подавался навстречу им, потому что осознавал, что это все, что нужно ему в данный момент, на всю жизнь, на всю вечность. Не смотря на страстный темперамент и бурную сексуальную энергию, Огюст был необычайно мягок, он не пытался сдерживать себя, просто эта нежность возникала сама собой, как бы извинение за тот случай насилия. Ему хотелось дать Патрику понять, как он дорог Огюсту, как тому хочется сделать Патрика счастливым. Они уже не стонали, не кричали, их голоса соединялись в какое-то подобие ритуальных напевов языческих шаманов, они слышали бой далеких барабанов, ощущали влажной кожей жар костра, который был на самом деле жаром их тел. Когда Огюст последний раз вскрикнул и изогнулся, ему показалась, что наступила оглушительная тишина, все замерло, застыло, будто умерло, и на миг он остро ощутил опустошение и сожаление о том, что это слияние закончилось, он ощущал разочарование так, словно, это никогда не должно было кончаться.
Обессиленный Патрик устроился на его плече, и Огюст обнял его одной рукой. Другая уже тянулась к куртке, нашаривая сигареты.
– Супер, – сообщил он, – никогда так классно не трахался.
Патрик хотел возразить против такого грубого выражения эмоций, но понял, что эти слова наиболее точно выражают то, что чувствует он сам.
– Да, – согласился он, прижимая к губам ладонь Огюста.
Тот высвободил ее и закурил.
– Будешь курить? – спросил он.
Патрик отрицательно помотал головой.
– А я покурю, – сказал Огюст.
Они молчали, наслаждаясь умиротворением и спокойствием, сигаретным дымом, запахами их тел. Огюст гладил одной рукой волосы Патрика, и они оба понимали, что сейчас именно тот момент, когда не нужны никакие слова.
– Понимаешь, – вдруг произнес Огюст, – вот тогда в парке, когда я…
Патрик приподнялся на локте и посмотрел на него, не понимая, что он хочет сказать.
– Тогда все было не так, я просто увидел тебя и понял, что должен сделать своим. Сам не понимаю, на хрена мне это было нужно. Просто знал, что ты мне нужен, а иначе этого сделать было нельзя. Ты простил меня? – спросил он робко.
– Я давно уже простил тебя, – улыбнулся Патрик, – если быть честным, я даже не злился на тебя.