Severel_Snape все записи автора Автор: Mavis Claire
Пейринг: Снейп/Блэк
Рейтинг: NC-17
Жанр: angst/romance
Краткое содержание: а не спеть ли мне песню о любви? ;) (с) Чиж.
Предупреждение: нецензурная лексика, графическое изображение секса. В прямом смысле - графическое.
От автора: Фик написан на фикатон на АБ. Мои благодарности: Симбелин и Lost girl - просто за всё; художнику, пожелавшему остаться неизвестным и Squirry - за доведение до ума бредовых аффтарских фантазий :) И, конечно, Jenny - за консультации по канону.
Дисклеймер: все - многодетной мамаше Роулинг.

Пролог

- Мистер Блэк! Мистер Блэк, вы в порядке?

В порядке ли я? Хороший вопрос. Больше всего меня беспокоит то, что я босиком. Такая самозащита: проще думать о том, что ты выглядишь идиотом, вытянув ноги в удобном кресле, чем о том, что происходит вокруг.
Потому что вокруг творится безумие. Я сижу в аврорском отделе Министерства.
Как будто так и надо.
Примерно полчаса назад колдомедик в Святом Мунго похлопал меня по плечу, покровительственно заметив:
- Прекрасно, мистер Блэк. Для вашего возраста и учитывая … кхм… некие перипетии вашей жизни - просто прекрасно.
Как будто так и надо.
Примерно три часа назад я открыл глаза. Лежа на холодном каменном полу Отдела Тайн в Министерстве.
Как будто так и надо.

- Мистер Блэк! Ваши документы и …
В пальцы просто прыгает маленький золотой ключик.
- Гриннготтс, сейф номер 473. Вы - официальный наследник. Гоблины из банка готовы принять вас хоть сегодня.
- Спасибо.
Аврор - я и не запомнил, как его зовут, абсолютно не испытывает дискомфорта, разговаривая со мной. Преступником, приговоренным к пожизненному. Беглецом из Азкабана. С тем, кто находится вне закона. С ожившим мертвецом. С человеком, который сидит в Министерстве, чтоб ему, босиком.
- Сейчас к нам присоединится Министр Магии, и мы обсудим кое-какие проблемы.
О, нет. Фадж - это дежа вю. Камера. Любопытствующий взгляд. Холодная тень дементора в конце коридора. Отупляющее осознание собственного бессилия. Питер на фотографии. Он, кажется, даже улыбается - ну, как могут улыбаться крысы. Я знаю, как.
- Мистер Блэк! Министр Магии…
А я босиком.
- Поздравляю с возвращением, Сириус.

Это не коренастый улыбчивый Корнелиус. Я видел этого типа, конечно, видел, но …
- Руфеус Скримджер.
Отлично. Все так гуманны и тактичны - аж оторопь берет.
- Как вы себя чувствуете, мистер Блэк?
Еще одна изумительная реплика. Но не думаю, что надо первому встречному, даже министру, рассказывать о том, что я чувствую.
- Благодарю.
- А поподробнее? - он разглядывает меня со странным любопытством. Ну да, пришелец с того света.
Проще пожать плечами.
- Я должен кое-что вам объяснить. Присаживайтесь, - он кивает на кресло.
Я сажусь и, не задумываясь, протягиваю ноги вперед.
Пошли они все. Если они вернули меня из-за Завесы, зачем-то я им нужен. Хочется верить, что не для опытов в Мунго - иначе бы меня оттуда не выпустили.
Я стараюсь не думать о Гарри или Ремусе, но он сам начинает с этого.
- Поттер и Люпин ждут вас в вашем доме, - сухо и быстро сообщает министр, и льдышка вокруг сердца начинает таять. - С ними все в порядке. Насколько сейчас хоть что-то может быть в порядке, - бормочет он, как бы себе под нос, внимательно наблюдая за мной.
- Отлично.
- Вас ввели в курс дела? Хотя бы приблизительно?
- Мы ждали вас, господин Министр.

Есть вечные ценности, абсолютные. Например, никто в Министерстве никогда не несет ответственности. Ни за что.
- Хотите выпить, мистер Блэк?

Резкий и приятный вкус огневиски. Маленьким глотками, смакуя. С возращением, Сириус.

- Всю предысторию вы узнаете от Люпина и Поттера. Собственно, ваш друг и навел нас на мысль о проведении ритуала. Не скажу, что это было просто…Такая магия в стенах Министерства… - министр морщится. - Поэтому мы надеемся, что вы, осознав меру своей ответственности, поможете нам, мистер Блэк.
- О. Что нужно сделать? Поймать Петтигрю?
- Питер Петтигрю - не ваша пробема, Сириус. Вам…
Я понимаю, что он хочет сказать, мгновенно. Вот что со мной происходит. Вот почему… Проклятье.
- …вы должны найти вашего бывшего соученика. Северуса Снейпа. И не только соученика, как я понимаю, мистер Блэк?
Твою мать. Огневиски застревает где-то на полпути к желудку пульсирующим обжигающим сгустком.

- Я…не…
- Мистер Блэк. Я не хочу останавливаться на деталях. Никто не собирается афишировать происходящее. Собственно, все подробности разговора не покинут этих стен. Скажем так: мы знаем, нет, - поправляется он, - мы уверены, что у вас со Снейпом имели место быть некоторого рода отношения, которые мы…
Мерлин. Я и не знал, что это можно сформулировать так. "Некоторого рода отношения". Безукоризненно.
- …которые мы, в силу сложившихся обстоятельств, вынуждены использовать.
Если задуматься, сейчас Министерство отбирает у меня последнее, до чего оно не дотянулось раньше. Не знало, вероятно.
- Мистер Блэк, минуточку внимания. Основную информацию вам передаст Люпин.

Спасибо, что не Гарри.
- Я просто хочу предупредить вас. Ваше возвращение из-за Завесы - это было непросто само по себе, так вот - ваше возвращение сопровождалось использованием определенных Чар.

После пятого судорожного глотка огневиски долетает-таки до цели.
- Мистер Блэк - вы сейчас…ээээ… короче, фактически вы настроены на поиск Снейпа. Ориентированы на него. Как направленное на… противника, позволю себе выразиться так, заклинание. Я счел своим долгом лично побеседовать с вами, потому что это очень ответственное мероприятие. И дело не в том, что Северус Снейп полтора месяца назад убил Альбуса Дамблдора.

Твою мать. Что он сделал? Что он сделал?! Ублюдок, что он сделал???


- То есть, и в этом, безусловно, тоже. Но сейчас нас волнует другое…
- Я должен арестовать его? Убить? У меня будут полномочия?
- Это даже непринципиально, мистер Блэк. По большому счету, на ваше усмотрение. Мы рассчитываем на то, что вы отберете у Снейпа некий предмет. Мы можем только предполагать, что это. Мы знаем только одно: там заключена одна седьмая души Того-кого-нельзя-называть.

Сопливус. Я залпом проглатываю остатки огневиски.
- Я знал, что мы сможем договориться, Сириус. Слухи о вашем темпераменте слегка преувеличены.
Он смеется.

Как будто я могу отказаться.
От такого не отказываются.
Тем более, если ты - босиком.

-…Большое спасибо, Ремус!
- Ну, - он виновато трет лицо, - ну вот зачем?
- Что - зачем?
- Зачем ты сохранил это в Доме?
- Что, позволь узнать?

Мы разговариваем яростным шепотом на кухне. Не спрашивайте, чего нам стоило загнать Гарри в спальню. Этот разговор совсем не для его ушей. Он счастлив, я тоже был бы, но…
Все отравлено, будь оно проклято, все отравлено. И радость неполноценна, и разговоры оказываются двусмысленными, и в кои-то веки я если не лгу, то не говорю Гарри - Гарри! - правды. И как бы она, эта правда, выглядела?
"Знаешь, Гарри, на пятом курсе мы весело демонстрировали всем желающим подштанники Снейпа. А вот на седьмом я любовался ими один?" Я даже здесь вру. Не было никаких подштанников. Не знаю, куда уж он их дел - но не было.

- Ты понял, что такое хоркруксы?
- Да! Но при чем тут…
- Один из них украл Регул.

Мерлин, еще один безумный слизеринец на мою голову. Мой собственный брат. За что?!

- Собственно, в Доме искали артефакт, но нашли…
- Что нашли?
Он неловко хлопает себя по карманам, достает и бросает на стол пергамент.
- Вот.

Я смотрю на эту бумажку. И краснею. Я не краснел так с тех пор, как маман застукала меня за изучением обнаженной натуры на картине, висевшей в родительской спальне. Мне было лет восемь, наверное.
- Я не понял даже, как она оказалась здесь. Ты же не бывал в Доме со школьных времен, а это седьмой курс, как я понимаю.
Я должен уничтожить записку немедленно. Чтоб ей провалиться.
Ремус перехватывает мою руку с палочкой.
- Сириус. Она была задействована в Чарах. Ты можешь навредить себе.
- Отлично. Ты предлагаешь повесить это в рамке на стену?
Он пожимает плечами.
- Её просто надо сохранить. До тех пор, пока ты не выполнишь задание. Тогда действие Чар закончится, и ты будешь свободным. И живым, Сириус, понимаешь, живым.
- Конечно.
- Зато теперь многое становится понятным, да, - не спрашивает, а уточняет он. - Но, Сириус, как ты смог? Как ты мог?
- Не думаю, что тебя это касается, Рем.
- Приятно сознавать, что тебе врали двадцать лет.
- Я не врал.
- То есть, если бы я спросил тебя, спишь ли ты со Снейпом, ты бы сказал правду?

Мне нечего ответить.
- Сириус, - он, наконец, садится и смотрит на меня снизу вверх. Просто и устало. - Поверь, я бы не спросил. Мне бы это в голову не пришло.

Я должен сказать: "Спасибо. Ты милосерден и мягок, как всегда, Рем. Ты - лучший друг и все такое", но я молчу. Потому что меня выкручивает внутри - как будто странная стрелка ищет направление, царапая своим острием и сердце, и мозг; она никак не может остановиться, тычется из стороны в сторону, с ней неуютно, и это слабо сказано. Но еще хуже - то, что без неё невозможно.

- Давай по делу, - говорит Ремус буднично. - Ты как, способен что-либо воспринять?
- Да, - с облегчением выдыхаю я, - давай по делу. Почему вы решили, что это Регул?

- Ну, в некотором роде это был выстрел наугад. Один из хоркруксов - тот, который доставал Гарри вместе с Альбусом - оказался подмененным. Точнее, украденным. Инициалами похитителя были Р.А.Б.
- Ох, какой же дурак…
- Теперь мы ничего не узнаем. К сожалению. Мы начали обыскивать Дом, предположив, что хоркрукс может быть спрятан здесь. Но нашли только это, - он чуть улыбается, кивая на записку - занимательное чтение.
- И что, все с интересом ознакомились?
- Гарри ничего не знает, если это тебя интересует.
- И на том спасибо.
- Сириус, не заводись.
Он похлопывает меня по руке. Как всегда, чтоб его, как всегда, не понимая, что мир скрежещет, распадаясь, рушатся красивые фасады и яркие декорации, обнажая самую неприглядную изнанку.
- Я задам только один вопрос, Сириус. Только один. То, что записка оказалась здесь, учитывая, - он мнется, - все, что с тобой происходило после школы, - означает, что вы встречались, когда ты жил в Доме год назад? Когда Гарри был на пятом курсе?
- Да.
- О.
Ему хватает дыхания и чувства такта, чтобы осмыслить этот факт как можно незаметнее. "О". И всё.
Я прячу записку в карман, мне кажется, она живет отдельной жизнью, шевелится в руке, сопротивляется, но я безжалостно мну её, тискаю, сворачивая в комок.
- Давай закончим с этим, - Рем следит за моими пальцами, которые, хочется надеяться, не дрожат. - Когда прояснились некоторые обстоятельства, я подумал, что записка и … все остальное - неплохой повод и способ вытащить тебя. И даже смог оказаться убедительным перед Скримджером. Что было нелегко.
- Я благодарен тебе, Рем. Правда.

Нельзя, чтобы голос звучал так глухо. Я поднимаю, наконец, голову, но в его взгляде нет ничего осуждающего - просто привычная симпатия, усталость и…
- Я вернул тебе долг, Сириус. За тот раз. За Азкабан, - уверенно уточняет он.
Он вернул мне долг. А я - дерьмо.

Ремус не дает ни одного шанса неловкому молчанию. И быстро продолжает.
- Потом мы вспомнили про Кричера. Гарри отправил его в Хогвартс, его привезли сюда и… Ты же не будешь переживать?
Я догадываюсь, что воспоследует.
- Не буду. Не сомневаюсь, что эта тварь…
- Нет, он сказал. Перед смертью. Ну, как это мог сказать Кричер, ты себе представляешь. Но было ясно, что хоркрукс унес Снейп. Я так понял, что это был медальон. Помнишь, тот, который не открывался?

Замечательно. Часть души Вольдеморта, валяющаяся в фамильной помойке. Браво, древнейший и прославленный род Блэков! Достойный финальный аккорд.

Мне не хочется думать о том, что эта сальноволосая скотина шарила по Дому, пока я спал. Сколько раз я просыпался, а его не было рядом? Или я был в ванной. Сколько раз я был в ванной без него? Я не буду об этом думать.
Стрелка внутри замирает, уткнувшись в одну точку, где-то около сердца.

- Сириус. Ты в порядке?
- Да, Рем. Кто рвал узы?
- Кингсли, - отвечает он, помолчав. - Знаешь, я никогда не видел, как умирают домовики.
Можно подумать, я наблюдаю это каждый день. Пресеченные заклинанием узы привязанности - неважно, кому или чему. Порванные узы преданности. И домовик истончается, теряя свою основу, утрачивая свою сущность. Жестко. Но справедливо - уж по отношению к Кричеру точно.
- Он, знаешь, просто стал… как серый мешок, и…
- Я понял.
- Н-да. Так или иначе, это мы выяснили. Дело за малым - найти Снейпа. После убийства Альбуса ни его, ни Драко никто не видел.
- Ну, как не видел?
Ремус вздрагивает.
- Весь Лондон заклеен плакатами. Просто звезда. Я даже ревную к такой популярности, хотя… его еще не объявляли в розыск у магглов?

О. Неужели у меня получилось пошутить?
- Сириус, - Рем улыбается, - ты в своем репертуаре. Продолжим?
Я киваю.
- Гарри хочет отправиться в… Годрикову Лощину. Я буду с ним, если у меня не появятся другие поручения. Если появятся - не беспокойся, его без защиты не оставят.
- Это - безумие, что он там забыл? Это опасно…
- Не опаснее, чем везде сейчас. Собственно, мы вернулись оттуда для встречи с тобой, мы там уже месяц.
- Я поговорю с ним. Просто глупо…
- Сириус, он знает, что делает. Дослушай меня, пожалуйста. Ты в данной ситуации гораздо больший повод для беспокойства, чем Гарри, как ни странно.
- Ну, естественно.
- Ты должен забрать хоркрукс. Только забрать. Не пытаться уничтожить, открыть, ничего. Просто забрать и принести. Гарри или мне, неважно. Насколько я понимаю, внешнюю защиту с него снял Регул, когда подменил. Какой ценой - это второй вопрос. Он… боюсь, он смертоносен, Сириус. Поэтому, я тебя очень прошу: никаких инициатив. Ты понял?
Я киваю.
- Сириус, посмотри на меня. Еще раз: ты понял?
Я опять киваю, подняв голову.
- Я вынужден поверить тебе. У нас нет выбора.
- …Большое спасибо, Ремус.

Он вынужден. Ишь, какой стратег выискался.
А потом Ремус Люпин задает вопрос, которого я жду и которого я боюсь больше всего:
- Сириус. Если у тебя все получится. Что будет со Снейпом?

Полночи я ворочаюсь, прислушиваясь к стрелке. Не знаю, как я буду его искать. Не знаю, что я ему скажу, и нужны ли будут другие слова, кроме двух из Непростительного. Я вообще не знаю, как я смогу посмотреть на него - после всего.
Бред, глупость, сколько времени прошло, и соседняя подушка пахнет какими-то травами, Молли вечно засовывает в шкафы мешочки с растертыми в порошок листьями, а тут она хозяйничала, я не сомневаюсь.
Только из-под всех нежных травяных ароматов - чуть горькое - полынь?, чуть сладкое - ландыш?, резкое - календула?
Все равно пробивается его запах. Я сбрасываю подушку на пол.
Я знаю, куда отправлюсь завтра.
- Все дороги ведут в Хогвартс, - думаю я обреченно. - Никуда не деться, все дороги ведут в Хогвартс.

1.

Я его ненавидел. Иногда я ненавидел его так, что если бы мыслью можно было разрушать… Толкнуть одним пальцем, словно карточный домик, наблюдать, как складываются, падая, карты, разлетаются в произвольном порядке… Тогда бы Хогвартс кончился давно - в мои азкабанские времена.
Этот замок, который я знаю наизусть. Наощупь. Это единственное место, где я был счастлив. От и до, и, самонадеянный малолетний дурак, не понимал этого. Там было просто и правильно, и весь мир был в кармане, или на ладони, как снитч в руке Джеймса - маленький, золотой, сопротивляющийся поначалу. Только ты уверен в том, что рано или поздно снитч - или мир - окажется у тебя в руке, покорно сложив крылышки.
Какая прекрасная глупость.
Я иду за Минервой, изучая её прямую спину и ровные складки темно-серой мантии. В знакомый до одури кабинет, где меня журили, или ругали, иногда - хвалили, строго предупреждали, даже разговаривали по душам - когда я ушел из дома.

- Не пойму, почему твоя анимагическая форма - пес…Тебе бы больше пошли кошачьи. По крайней мере, у тебя в запасе явно девять жизней.
Я молчу, оглядываясь. Директор - не директор, а переехать в башню Альбуса она не решилась.
- Министерская сова прилетела утром, - говорит Минерва, глядя в окно, словно птица все еще кружится за стеклом. - Меня смущают твои… полномочия, Сириус.
- Как в средние века, правда? "То, что делает предъявитель сего, сделано по моему приказу… согласовано…оказывать содействие…"
- Надеюсь, Скримджер отдает себе отчет.
- А вдруг я изменился?
- Кто? - она не может сдержать улыбки, пусть даже печальной. - Кто? Ты, Сириус?
Вот уж не думаю.
- Ты никогда не верила мне, да, Минерва?
- Я просто всегда знала, чего от тебя ожидать. Точнее, не знала, чего…
- Идея ясна. Я могу осмотреть комнаты Снейпа и Астрономическую Башню?
- А, - мне кажется, я слышу, как захлопывается её рот, и жесткие складки вокруг губ напоминают мне, с кем я разговариваю. - Что это значит?
- Аврорское расследование.

Я почти не кривлю душой.
Вероятно, она прозревает в этой моей душе куда лучше многих.
- Почему именно ты, Сириус?
- Может, я был неплохим аврором. И потом, при наших отношениях со Снейпом…

Я совершенствуюсь. Мне удается выговорить "наши отношения" без запинки.
- Ты убьешь его, - просто говорит она.
Я молчу.
- Я жду ответа, Сириус Блэк.
Как на первом курсе.
- Да.

Минерва опять отворачивается. И мне не нравится её молчание. Куда больше чем предыдущие фразы.
- Пойдем, - она, наконец, смотрит на меня.
- Я хотел бы сам, если можно.
Её взгляд темнеет еще больше.
- Пароль: Scottish Fold. Я сама запирала комнаты. После... - неловко добавляет она.
- Я, может, и не загляну потом. На всякий случай - до свидания, Минерва.

- Сириус, - говорит она мне в спину, - Сириус…
Но когда я оборачиваюсь, директор МакГоннагал молчит, опустив голову, и изучает блестящую столешницу, на которой нет ни пылинки.
Интересно, кого она имела в виду, придумывая такой странный пароль? Уж не себя ли?
Я спускаюсь, пролет за пролетом, в левое крыло. В помещения Слизерина, которые пусты сейчас. И чем ближе к деканскому кабинету, тем острее царапается внутри стрелка. Впрочем, я бы понял все и без стрелки. Я останавливаюсь, привалившись к холодной стене. У меня кружится голова. Замок пропах Снейпом. Замок смердит им. Я принюхиваюсь с болезненным удовольствием. Когда-то Лили рассказывала нам о маггловских наркотиках, которые нюхают. А потом дуреют. Здесь то же самое. Может, я смогу материализовать его, как фантом, из запахов - едкого дыма очередного зелья, горького вкуса его пальцев с розовыми пятнами старых ожогов, странного, неопределимого запаха его волос, бл*дь, грязных мерзких волос, которые вечно хотелось то ли помыть, то ли трогать именно такими.
Я дохожу до комнат, поминаю Минервину шотландскую вислоухую. Дверь скрипит, открываясь. Тут темно, сыро, холодно. Как в том ноябре. Мне не нужен Люмос. Я стою у двери, закрыв глаза. Как в том ноябре.

Джеймс где-то пропадает с Лили. Питер и Рем сидят в библиотеке. Я шатаюсь по школе. Учиться лень, мешать влюбленным голубкам - не стоит, а прилипчивые девицы с младших курсов вгоняют в тоску. Я не думал, что именно без Джеймса будет так пусто и скучно. Так безнадежно. Как ранняя темнота за узкими окнами. Как свистящий в перекрытиях замка ветер. Как оцепеневшие пустые полутемные коридоры с сонными уже по-зимнему портретами.
Поэтому вспышка в глаза из-за угла ослепляет.

Когда я снова могу видеть мир, он, оказывается, съежился до черных прищуренных глаз и немытых черных же прядей, нависающих над моим лицом.
Что за бред? Сопливус пытается расстегнуть мою рубашку, мантии уже нет.
- Что ты затеял, урод?
Я отталкиваю его. Тело не слушается, но я пытаюсь сесть. Какая-то непонятная комната, куда он меня затащил из коридора, судя по всему.
- Что это было?!
Он отшатывается и выдыхает с облегчением:
- Ты жив, ублюдок.
- Заткнись, - привычно огрызаюсь я и перехватываю его взгляд. Настороженный, испуганный, куда-то в угол. Там лежит его палочка, которую он отбросил, получается? Ну, Сопливус, это тебе не повезло.
- Accio!
- Отдай.
- Размечтался.
- Отдай, Блэк, - выплевывает он.
- Я думаю, что должен отнести эту палочку Дамблдору. Ведь так, Сопливус? Есть такая милая штучка - Priore Incantatem. Она снимет все вопросы. И о том, что это было за заклинание. И о том, сколько тебе еще оставаться в школе, ты, дерьмо темномагическое. Спорим, что до завтрашнего утра? Просто, чтоб не выгонять тебя ночью.
Он молчит. Больше всего я не люблю, когда он вот так молчит. Мне нравится издеваться над ним. Чтоб он огрызался, урод этакий.
- Или? - я разглядываю палочку, - или позабавиться? Ты не против? Ну-ка, вставай на колени.
Снейп не двигается.
- Похоже на Crucio, наверное?
Он бледнеет. Ну, конечно, откуда гриффиндорцам знать такое? Один только Слизерин не пальцем сделанный.
- А это уже не исключение. Это, наверное, Визенгамот.
Он, так же изучая пол, медленно опускается на колени.
Ничего себе. Неужели я угадал? Ляпнул просто так - и угадал? Что он вообще изобретает?
И что дальше? Нет, глупость, конечно. Зачем я это приказал?
Я смотрю на его склоненную голову - там даже обнаруживается пробор. Ну, то, что он не сдался, а просто затаился, как гадюка, чтобы куснуть потом, даже не обсуждается. Это мы уже проходили. И то тоже. А вот…
- Подними голову, Сопливус, - спокойно говорю я. - Подними голову и расстегни мне брюки.
Это - всего лишь проверка. На что он способен, чтобы сохранить свою тайну?

Только когда холодные пальцы - я чувствую это даже сквозь слои ткани - холодные, ледяные пальцы дотрагиваются до меня неуверенно, сердце падает куда-то вниз. Я не знаю, что у меня с лицом и рад, что он уставился прямо мне на ширинку.
- Давай, - поторапливаю я его.
Как будто по коже ползет змея. Но, пока он раздевает меня, пальцы теплеют, словно он пропитывается моим жаром, как пирог - джемом.
А мне жарко. Он бы мог дернуть меня под колени, свалить, я бы сам сто раз поступил бы так, но он почему-то…
Ну, не подсказать же ему?
Он осторожно дотрагивается до меня. О, Мерлин, скажи это Сириус, наконец. Северус Снейп - он же Сопливус - проводит пальцами по твоему члену, так, как будто это что-то неведомое. Как будто у него в подштанниках нет такой штуки.
Я не знаю, почему говорю:
- Еще.

Твою мать. Даже сейчас, у меня, сорокалетнего, пересыхает в горле. Я…Кто бы поверил? Пока Рем учился и боролся с собой, пока Питер обихаживал девушек с Хаффлпаффа, пока Джеймс нарезал все более сужающиеся круги вокруг Лили Эванс, я валял дурака. Не в смысле учебы, нет. Вообще. Куда спешить, когда весь мир в кармане?
Я стал задумываться об этом, только когда Поттер стал возвращаться в спальню под утро, с шалыми глазами, опухшими губами и твердым намерением проспать до следующего вечера, чтобы опять исчезнуть, спрятавшись под мантией-невидимкой. Не знаю, где уж они занимались любовью - впрочем, Выручай-комнаты у Джеймса всегда получались как по заказу.
Мне нравилось дразнить девчонок, но не более того. Ни одна из них не заслуживала толком моего внимания - в меру прыщавые предсказуемости.
Зато теперь ты можешь полностью оценить иронию судьбы, Сириус Блэк.
Первым, кто дотронулся до тебя так - мы же не считаем банальную дрочку под одеялом чем-то серьезным - первым оказался он. Снейп. Сопливус.

И. Это. Было. Потрясающе.
Он гладил меня, иногда поднимая голову, и в его взгляде было странное любопытство. Он прижимал вены пальцами, словно хотел остановить пульсирующую кровь. Он отодвигал нежную кожу - впрочем, через пару прикосновений её не нужно было трогать - у меня стояло так, как никогда до этого. Тогда он сжал руку в кулак и начал двигать им вверх и вниз, то сжимая, то ослабляя. Как будто перекрывал на мгновение доступ воздуха в легкие.
Ничего особенного. Мы все делаем это. Кто в душе, кто в туалете, кто в спальне. Но когда тебя касается другой. Я не подумал тогда: он. Я просто подумал: другой.
Я вру даже себе. Я ни о чем не подумал.
Я просто хотел, чтобы он не прекращал.
Но он и не собирался.
Он изучает мою реакцию, иногда останавливаясь, словно прикидывая, что мне может понравиться еще. Он толкает мою ногу, чуть отодвигая её, чтобы лучше подхватить мошонку. Он может двигать кулаком или сплетенными в кольцо пальцами, он с интересом наблюдает, как движется послушная его прикосновениям кожа.

Я не знаю, почему говорю:
- Еще.
И тогда он приближается, ловит мой взгляд и дотрагивается языком до темной, как и его губы, головки.
Мерлин, мне еще хватает ума перехватить обе палочки в одну руку, просунув палец ему в рот, раздвигая зубы - просто так, для подстраховки.
Чтобы потом чуть двинуться, так что член сам скользит по его губам.
А потом ума не остается вообще.
Он давится и пытается сопротивляться. Его язык пытается отклонить меня в сторону к щеке или оттолкнуть, это потрясающее противоборство члена и языка в горячем и влажном рту.
Я понимаю, что он не может глубоко, я отодвигаюсь ненамного, я двигаюсь короткими и резкими точками, его губы скользят по мне, прижимая, как несколько мгновений назад - пальцы, он выдаивает меня, то чуть ли не грубо проезжая зубами по пульсирующему члену, то чуть ли не нежно зализывая языком.
Я бросил эти проклятые палочки. Я сжимаю его голову, я не думаю, чьи волосы путаются у меня в пальцах, мне плевать.
Когда я хватаюсь за него, он вдруг тихо стонет вокруг моего члена - от этого можно кончить, от звука вокруг тебя - там, и одна его рука отпускает меня.
Я не могу сообразить, что он делает - меня выворачивает в его рот, одним длинным, выматывающим движением, вытягивающим из меня всё. Потом еще несколько толчков.
Он давится опять.
И тут я догадываюсь. Ну. Чем он занимается.
Я еще могу вздернуть его одним рывком и прижаться к его губам, к его мокрому рту со следами моей спермы в углах узких губ, увидеть удивление в черных глазах и уверенно направить свою руку вниз, к его, туда, где так же отчаянно ждет разрядки его член.
И это не занимает много времени, все вообще происходит очень быстро.
Это я сейчас понимаю. Тогда мне казалось, что мы висим в безвоздушном и вневременном пространстве, вокруг нас только звуки - его непонятное мычание, и мой стон, когда он прикусывает мне губу, и - быть не может, этого нельзя слышать, но я слышу, - тихие звуки от толчков его члена в мою ладонь. Он замирает на мгновение, чтобы толкнуться еще сильнее, а потом дергается, чуть ли не всем телом, пытаясь не отодвинуться, пока его скручивает оргазм.

Этого достаточно.
Снейп чуть ли не отпрыгивает от меня, я стою, как идиот, с протянутой перепачканной рукой, облизывая кровоточащую губу.
Он одергивает мантию, хватает палочку, и выглядит настолько дико, что я зажмуриваюсь…
И ничего не происходит.
Выручай-комната открыта, а его и след простыл.
Только пустой холодный коридор.
Пустой и холодный, как и его кабинет. То ли Минерва заставила домовиков прибраться, то ли авроры навели порядок после обыска, но сейчас здесь чисто и безжизненно.
Так же, как в его голове. Все, наверное, разложено по полочкам. Служба тому и этому, уроки, зелья, книги. Где-нибудь, на пыльной склянке, припрятанной в самом дальнем углу гипофиза, написано, наверное: Сириус Блэк. И склянка запечатана. Намертво.
Я толкаю стопку пергаментов на пол и смотрю, как они покрывают каменные плиты - как осенние листья. Опавшие листья и то живее этих комнат.

На Астрономической Башне тихо. И не пахнет ничем. Если только пылью от огромных глобусов и макетов звездного неба, да старым деревом и кислым металлом от сваленных в углу астролябий.

Точно, это же было здесь.
- Мистер Блэк.
- Я?
- Будьте любезны, повторите то, что я пытался довести до вашего сведения в последние десять минут?
Ремус корчит гримасу, пытаясь изобразить чуть ли не музыку небесных сфер, Питер шепчет неразборчиво, я смотрю в огромное окно.
- Мистер Блэк, где вы витаете?

Я не витаю. Я просто удивился. Он слишком рассеян сегодня, Снейп. Ну, за ним оказалось интересно наблюдать. С какой-то новой стороны.
Я представляю, как говорю об этом ребятам. "Что-то Сопливус сегодня не в себе. А знаете, почему?"
Потому что вчера…О, нет. Нельзя думать про вчера. Не надо смотреть на знакомую до отвращения голову, которая снова и снова…Твою мать.
- Мистер Блэк, хочу напомнить, что экзамены еще никто не отменял.
И тут Снейп поворачивается и смотрит на меня, без привычной брезгливой мины. Ровно. Никак.
Я правильно понял его взгляд, потому что вечером мы оказываемся в том же самом коридоре, и комната открыта, и все повторяется, как вчера - без слов и просто. И так же хорошо, нет, даже еще лучше.
Это затягивает настолько, что скоро я готов поспорить с Джеймсом в изображении отсутствующего взгляда. Питер пытается вычислить, кто же эта девушка. Рем, который всегда чувствует всё лучше всех, шутит, что у Бродяги количество, наконец, перешло в качество.

Луни ошибается, количество переходит в качество через пару недель, когда то, что мы делаем, становится… недостаточным. Настолько одновременно и одинаково недостаточным.
Не знаю, где он набирался премудрости. Я, наплевав на все запреты, аппарировал в Лондон. На Диагон-аллее можно найти что угодно, в том числе и лавки с витринами, закрытыми плотными шторами, милые такие магазинчики, для идиотов, вроде нас. Но я не чувствовал себя ни извращенцем, ни идиотом, я смотрел на шевелящиеся непристойными бледно-розовыми клубками картинки в журналах - и представлял его. Я покупал эту дурацкую хрень, именуемую любрикант - и представлял его. Я не знаю, как я дожил до понедельника, отказывая себе в разрядке, у меня вставало моментально - от одного взгляда на стол Слизерина в Большом Зале, с того занятия в Астрономической Башне, он ни разу не посмотрел на меня …вне комнаты, нарочно, но его спина и шея всегда так напряжены, словно он удерживает мои взгляды с трудом, как Атланты - небо.
Это была болезнь, наверное.
Заразная болезнь.
Он оценил брошенный на кровать флакон - в наших Выручай-комнатах никогда не бывало ничего, кроме кроватей разной степени раздолбанности, и спросил, это были его первые слова, сказанные мне здесь:
- А про Очищающие знаешь?
И, не дожидаясь ответа, уточнил:
- Я …узнал.

Это - глупо. И неловко. У него такая тощая задница, мне ли не знать, но одно дело, когда ты просто трогаешь её, или стискиваешь, пока отсасываешь, и совсем другое - когда он стоит перед тобой на четвереньках, прогнувшись и старается дышать ровно, как будто так и надо.
Я думаю, ему больно, вообще невозможно представить, что я смогу втиснуться туда. Зачем мы это делаем, все и так было неплохо?
Но он подается мне навстречу сам, я не понимаю, как у меня получается, но получается же. Постепенно, преодолевая сопротивление, почти как тогда с языком и совсем по-другому. Снейп тихо стонет, уткнувшись головой в матрас, я смутно представляю, что надо бы сделать, но вместо того, чтобы дотянуться до его члена, глажу его по спине, входя дальше, глубже, мне тоже больно, но настолько он узок, потрясающе, превосходно узок, что я не могу сдерживаться больше. Я дергаю его на себя несколько раз, я кончаю. Так сильно - в эту обжигающую тесноту.
Наверное, надо сказать ему что-нибудь. "Прости"?
- Первый раз обычно так и бывает, - холодно сообщает он, садясь на кровати, раздвигая ноги и с бесстыдным любопытством наблюдая, как из него вытекает…
- А ты откуда знаешь?
Его уверенность - отвратительна. С кем он говорил об этом? Кто-то трахал его? Или - он? Скотина.
- Читал, - отвечает Снейп. - Ты, насколько я понимаю, ограничился наглядными пособиями.
Мы разговариваем. Но это же по делу? Пусть даже по такому.
Через несколько дней все получилось как надо. Я был готов кончить от одних его стонов - уже других, глухих, вибрирующих где-то в его глотке, которая была ничуть не хуже задницы, от того, как он дергался, насаживаясь глубже, от того, как с каждым моим толчком его член становился тверже, и он тыкался им в мою руку, отчаянно и уверенно одновременно.
Я всегда любил дразнить его. Только теперь я мог сжать мошонку, задерживая оргазм, не слушая его ругань, которая казалась и не руганью вовсе, или выйти совсем, проводя своим готовым взорваться членом по его ягодицам, и наблюдать, как он ежится и недовольно пыхтит, я мог остановиться и лечь на него сверху, облизывая или покусывая соски, дожидаясь, пока он оттолкнет мою голову и прошипит:
- Займись, наконец, делом, маньяк.

Надо ли вспоминать о том, что я подставился ему спустя месяц? Из любопытства, не иначе, окончательно разрушив все барьеры, не соображая, что делаю, не отрезвляясь ни болью, ни его жадностью и настойчивостью. Нас несло куда-то в этих комнатах, кружило водоворотом поз, поцелуев, грубых или осторожных движений. Как будто, выходя в коридор, мы запечатывали дверь, оставляя в полой стене воронку смерча.
Чтобы разойтись, как ни в чем не бывало.

Хогвартс дружелюбно предлагает мне отдать все это. Оставить ему воспоминания. Растворить их в прохладных закоулках, отпустить бродить по замку привидениями - пугать старшекурсников эротическими кошмарами, наверное. Он любит и такие забавы, наш Хогвартс.
Так легче, Сириус. Учитывая то, что ты должен сделать.
Поэтому я не буду вспоминать кое о чем.
Благодаря чему я подпираю стену Астрономической Башни в данный момент, прислушиваясь к себе. Стрелка, насытившаяся памятью, чуть ощутимо подрагивает, не желая выдавать направление.
Домой. Домой, пока действительно можно хоть что-то сохранить. Эти стены как дементоры, получается, только прикрываются обессиливающим милосердием.
Не отбирайте у меня двух мальчишек в тесной комнате. Я смог пронести это через Азкабан, и - как я с ужасом понимаю - даже через Завесу. Насколько он во мне? Почему?
Я ненавижу Снейпа.

2.

Хогвартс всегда был необычным местом. Вроде бы основательно связанный с именем Альбуса, с духом Альбуса, с его плотью теперь - замок не дал мне увидеть главного. Отвлек, заманил, зачаровал, позволил проявить слабость, позволил упиться этой слабостью как Огденским огневиски, до головокружения. И промолчал о самом важном. Я легко могу себе представить Снейпа, наносящего последний удар. Я даже могу представить себе умоляющего Дамблдора - с трудом, но могу. Гарри раз за разом повторяет эту историю, вроде бы спокойно и как-то механически, и лучше бы он плакал. Или кричал. Или злился.
Только я никак не могу почувствовать это. Сопротивляется не мозг, принявший информацию к сведению, неожиданно холодный рассудок, сопротивляется что-то внутри. Я верю, что ублюдок поднял руку на директора. На единственного человека, который защищал и, может, любил его. Ну, доверял-то - точно. Я не знаю, почему это произошло, и что значили слова Альбуса. Мне не надо теряться в догадках - я найду Снейпа и спрошу его, перед тем, как… И пусть только попробует не ответить.

…Но я все равно не верю. Знание, как и ярость, никак не станут полноценными и простыми. Что им мешает? Тоска?

А Хогвартс подкидывает тебе миражи. Вместо истины. Как… Как Азкабан в свое время.
Вот ты и произнес это. И стрелка, удовлетворенно покрутившись, безошибочно выбирает направление - туда, на твой личный внутренний север, где жарко, как в маггловском аду и холодно, как может быть холодно только там.
Я еще торгуюсь с ней. Со стрелкой. Я перебираю имена и названия, она дергается нетерпеливо - не пытайся заговорить мне зубы, дурак. Ты знаешь, куда должен пойти и, сколько бы ты ни говорил: "Нет. Пожалуйста. Нет", это не поможет.
Я даже знаю, кого я должен увидеть там. Сомнительное удовольствие - наблюдать, как вытянется его брезгливая физиономия. Или не брезгливая уже?

Туда, оказывается, не так просто попасть. То есть, загреметь в Азкабан легко - спросите Сириуса Блэка, он все знает об этом, туда непросто попасть для свидания. Я и не знал - у меня же не было свиданий; Корнелиус Фадж никак не тянет на близкого родственника.
Но что-то там сдвинулось, в неповоротливой министерской махине, и парень из аврората оформляет мне разрешение, а другой деловито активизирует порт-ключ, и шум холодного прибоя дает по ушам. А под ногами - острые темно-серые камни.

Мне нравится, как выглядит Люциус Малфой. Это справедливо. Даже не потому, что он сглатывает, увидев меня - привет из царства мертвых, родственничек - и нервно оглядывается на приведшего его охранника. Даже не потому, что он потрепан и затрапезен. Потому что перед Азкабаном все равны, и как колдомедик видит притаившуюся в человеке, еще не заметную болезнь, так и я сразу угадываю тюремные отметины, не татуировки, нет, но - взгляд, дернувшуюся щеку, сжатые в кулаки пальцы - так проще держаться, когда руки заняты чем-то. Пусть даже самими собой.
Азкабан вошел в него, в плоть и в душу; это неискоренимо. С этим нужно научиться жить, иногда он возвращается фантомной болью, выламывая одновременно и сознание, и суставы, ноющие от его вечной сырости, и неизвестно, что больнее, как ни странно.

- Блэк, - хрипло говорит Люциус Малфой.
Драко так и не нашли. Впрочем, не сомневаюсь, что Снейп избавился от обузы. Скорее всего, вернул мальчишку домой - и что бы ни говорили про Нарциссу, она будет изобретательной и сильной, защищая свое. Но откуда об этом знать папаше, благополучно коротающему время в тюрьме?
- Мне нужны все адреса Снейпа.
- Меня уже спрашивали об этом.
- И?
Он пожимает плечами.
- Спиннерс-Энд.
- Это все?

Откуда ему знать, что мне знаком дом в темном переулке?
- Я как-то особо не интересовался.
- Предпочитал принимать у себя?
Малфой смотрит на меня так, словно догадывается о чем-то.
С каким-то новым любопытством.

- Мало ли кто бывал на наших приемах. Ты вот бывал тоже.
Я смеюсь.
- Вряд ли Снейп захаживал с визитом в компании папаши-маггла. К тебе-то.
Разговор бесполезен и бессмысленен. Глупая не перебранка даже, так, вялая пикировка. То ли изученные до последнего камушка стены действуют удручающе, то ли…

Этот визит к Малфою - последний мой визит тогда, не теперешний - наверное, действительно был глупостью.
Практически ни с кем ни согласованной. Ну, кроме Джеймса, но когда я не мог уломать Джеймса?
Что-то носилось в воздухе, не привычная тревога, не ярость, не ожидание потерь, к которым, рано или поздно, привыкаешь, как бы обжигающе-остры они не были.
Что-то крутилось внутри, как дурнота при первой попытке аппарации, и не давало покоя.
Поэтому - в силу удачного стечения обстоятельств, которые мы удачно сложили сами, я стоял в вестибюле Малфой-мэнерс, накачанный обороткой по уши, и с переменным успехом изображал прибывшего на Вальпургиев бал одного из братцев Розье. Успех был переменен по одной простой причине: никто во мне не усомнился, но порядков на малфоевских праздниках я не знал, и поэтому с веселой тоской наблюдал за тем, как моя фляжка с оборотным зельем отправляется в гардеробную. К Малфоям со своим не приходили. Как будто ты в кабаке. Однако сбегать не имело смысла: намечался маскарад. И я уже был не я, и даже не бедный, опоенный и надежно спрятанный Розье, а некто в идиотском наряде. Над бровями топорщился клюв, на заднице красовался черный хвост, а руки были надежно упакованы в нечто, долженствовавшее изображать крылья.
Распорядитель, вытянувший для меня этот костюм, весело заметил:
- Тебе бы больше пошел петух, а не ворон, старина. Отдай палочку, и милости просим.

Я, конечно, попал, и попал неплохо. Но признаваться в этом не хотелось. Маски должны были снимать в полночь, и пару часов я собирался побродить по дому, прислушиваясь. Все равно в этом идиотском оперении меня никто и не узнает.
Вечер встречи выпускников - вот что это было. Слизерин, и пара райвенкловцев, и несколько человек с Хаффлпаффа, и это не удивительно, ведь мы все проходили через Хогвартс, как через чистилище, взвешивающее наши души. Мне стало смешно. Бедный Люциус и не предполагал, что собрал в итоге комплект из всех четырех факультетов, пусть я и был единственным гриффиндорцем. Я полюбовался беременной Нарциссой, в кои-то веки кузина выглядела естественно и даже - я сам удивился - почти симпатично, я послушал сплетни. Я ловил обрывки разговоров, пытаясь выудить хоть что-то. Хоть что-то, что могло успокоить растущее беспокойство Лили. Собственно, ради неё мы и затеяли эту авантюру.
К тому же, надо было приглядеть укромное местечко, чтобы переждать превращение обратно. В представителя древнейшего и благороднейшего рода, которому самое место на этом балу - рядом с родственниками, друзьями семьи, знакомыми по детским играм и годам совместного обучения.
Интересно, сколько бы я прожил - в этом доме и рядом с ними? Ровно столько, сколько произносятся два слова?
Я уже поднялся на второй этаж - в поисках убежища хоть на пять минут, когда цепкие пальцы стиснули мой локоть, и ехидный голос произнес:
- Попалась птичка.
Мне не надо было оборачиваться.
Его дыхание обжигало шею, вопреки всем слоям плотной черной ткани. Его шепот растекался по крови, как яд. Его рука на моей не означала ничего.
Я не думал о нем, честное слово. Я оставил его в Хогвартсе - как…как старую метлу или ненужные больше учебники. Я закрыл его навсегда в последней Выручай-комнате, в которую мы сбежали с выпускного бала, и в той встрече не было ничего особенного - ни одного лишнего слова или жеста. Только секс, выворачивающий тебя наизнанку секс, как всегда.
Я никогда не интересовался тем, чем он занят и как живет после школы. Мир был взрослым, добрым и злым - всяким, и в нем не было места Северусу Снейпу.
И вот теперь. Сам бы посмеялся над жалким оправданием, что это прекращается действие Оборотного зелья. Только мне было не смешно.
- Тихо. В парк. Ну?
Он выпустил мой локоть. Но с таким же успехом мог бы этого не делать.

Мы пробрались через толпу гостей. В парк можно было выйти просто - через французское окно. Там была пьяная майская ночь, цвели неведомые мне растения с тонкими и резкими запахами, пятна света из открытых окон возвращали почти черному газону природный зеленый цвет.

- Ты сошел с ума, - прошипел Снейп, увлекая меня на темную аллею, к успокаивающей пляске теней на дорожке, тусклому свету луны, теплому ветру высоко в кронах деревьев.
- Отвали.
- Уходи отсюда.
- С чего бы это?
- Я очень сомневаюсь, что Люциус прислал тебе персональное приглашение.
- Нет.
Мы остановились - два черных пятна на пятачке лунного света.
Я, наконец, разглядел его костюм.
- Блэк, почему даже под Оборотным Зельем тебя тянет на выпендреж?
- Можно подумать, я сам выбирал этот наряд! Не всем быть монахами.
Он откинул капюшон с вуалью, скрывавшей его лицо, и стащил с меня птичью маску. И замолчал.
- Чего уставился?
Снейп моргнул, подвигал губами, словно проверяя, может ли говорить.
- Уходи отсюда. Я выведу тебя из парка. Аппарируй.
- Я ничего не узнал.
Зачем я сказал ему это?
Он старательно сделал вид, что не расслышал.
- Уходи.
- У меня нет палочки.
- Я дам тебе свою.
- А почему это у тебя её не отобрали?
- Потому что я здесь несколько дней.
- Лижем задницу Малфою?
И тут меня скрутило. Действие Зелья кончалось, поэтому он с удовольствием понаблюдал за моими судорогами. А потом дернул за плечо, распрямляя и убирая с лица волосы.
И опять замолчал.
Он так и не произнес ни слова больше. Ну, как не произнес? Этот ублюдок связал меня, отлевитировал прочь из парка и отпустил только за границами поместья.
- Держи, - он сунул мне в руки палочку. - Аппарируй и не валяй дурака. Я постараюсь быть завтра в полдень в "Флориш и Блоттс", - он помолчал еще, - если сегодня ничего не произойдет.
- А что может произойти?
- Блэк. Проваливай. Чем быстрее я вернусь туда - тем лучше.
Он не стал дожидаться ответа, развернулся и пошел обратно.
- Locomotor mortis, - сказал я в его прямую спину.
Его же палочкой. Шалость удалась.
Подождал пару минут - Снейп лежал, не шевелясь и не ругаясь.
Я снял заклинание и аппарировал.

Чем хорош "Флориш и Блоттс" - так это тем, что там всегда можно найти укромный уголок между шкафов и стопок книг, сваленных на полу.
Я отдам ему палочку - и сразу уйду, мне все равно сегодня встречаться с Джеймсом. Излагать приемлемую версию о проваленной миссии у Малфоев. Не упоминая нашего старого приятеля, который, может, и не появится сегодня вовсе.
Но он появился. И даже раньше меня, потому что я увидел его в магазине. Снейп стоял и читал. Просто читал, судя по всему, с интересом. Я замер у витрины. Это… это было как на седьмом курсе, когда я начал украдкой подсматривать за ним на уроках. Точно так же.
Он сосредоточенно и отрешенно уставился в текст, его - только на моих глазах - толкнули пару раз, он посторонился, освобождая проход и не поднимая головы.
Мерлин, я знал его… наизусть. Я помнил это движение, когда он преворачивал страницу, и то, как он дергал головой, убирая лезущие в глаза черные пряди, и как его палец постукивал по книге в неслышном мне и неведомом ритме.
Я выглядел идиотом, скорее всего. И именно в этот момент Снейп, словно почувствовав что-то, поднял голову и увидел меня. Он так и вышел из магазина с книгой, и всё, что я хотел, это, действительно, отдать ему палочку, свалить отсюда на все четыре стороны, куда угодно, аппарировать, исчезнуть, не дать ему понять…
Но он кивнул мне, сворачивая за угол.
Можно было предположить, что ты решил, например, поговорить хотя бы с ним - в попытке получить информацию. Или послать его за вчерашнее самоуправство. Или, с точностью до наоборот, сказать "спасибо", как благодетелю какому-нибудь.
Нельзя было только…
Только Снейп сделал это. В грязной и темной подворотне, такой же грязной и темной, как и он сам, наверное. Он перехватил палочку, аккуратно, не прикоснувшись к моим пальцам, она исчезла в складках его мантии. А потом неуверенно убрал волосы с моего лба. Как вчера.
Этого оказалось достаточно. Ни "спасибо", ни "кто тебя просил совать свой длинный нос в мои дела?", ни даже "что ты делаешь, ублюдок?"
Он не изменился. Ну, может, чуть оброс мышцами - вероятно, на малфоевских угощениях. Но у его губ был прежний вкус, и знакомый запах его тела - там, за ухом, куда я ткнулся носом, зарываясь в его волосы, вспоминая, или зная всегда, что ему нравилось.
Я еще смог сказать:
- У меня мало времени.
Он кивнул, дергая ремень на моих джинсах, опускаясь на колени, а потом вдруг покрутил головой. Не опасаясь, что нас заметят, просто выбирая место, куда положить книгу. Пристроил её около стены - Мерлин, этот обыкновенный жест возбуждал больше, чем остальное. Потому что был совсем оттуда, из тех времен, из Хогвартса с его тихими коридорами и безумными комнатенками.
Я не мог стоять и смотреть, пока он… Нет, я мог, но мне так хотелось трогать его, прижаться совсем, целиком, что я встал так же, рядом, нос к носу. Глаза в глаза, мы почему-то уставились друг на друга, не целуясь и не приближаясь, пока руки шарили по телам, пока я задирал его мантию, потом рубашку, мне было жаль тратить минуты, чтобы раздеть его, расстегивая пуговицы, мне нужно было всего лишь дотронуться до его вечно бледного тела, почувствовать под пальцами худую острую лопатку, опять уткнуться в шею, провести языком по чуть соленой от выступающего пота коже.
Поймать его тихий стон на выдохе, рождающийся где-то внутри, удовлетворенный, как у человека, добившегося, наконец, своего.
Спущенные с бедер брюки и стремящиеся навстречу друг другу члены, - нашим телам, не нам, а нашим телам было плевать и на подворотню, и на то, что остатки благоразумия вопили: это враг. Командовавшие инстинкты отрывались. За все годы не-встреч. Не-прикосновений. Не-поцелуев.
Снейп прикусил губу, дотронувшись до меня. Его член, привычно и уютно ткнулся мне в ладонь. Более чем неудобная и нелепая поза была - и я помню это до сих пор - прекрасна. Наверное, нас одинаково трясло от возбуждения, от предвкушения разрядки, от общего быстрого и обжигающего оргазма.
А потом он поднял глаза, поднес к губам ладонь, испачканную моим семенем, и лизнул её.
- Вот, - сказал он.
…Он никогда не делал так раньше. Кто научил его такому… блядству? Кто-то из теперешних дружков? Люциус? Эта его новая манера… царапала неприятно.
- Где? - вместо напрашивавшейся гадости спросил я.
Он задумался, разглядывая пальцы, словно мог там найти ответ. И назвал адрес маленькой гостиницы в пригороде Лондона.
- Завтра, - добавил он.
- Завтра я не могу.
- Я не свободен следующие два дня.
- Четверг?
- Хорошо. Часов в шесть вечера, но ночь у меня опять занята.

Я догадывался, чем заняты его ночи, да и дни, пожалуй, тоже.
Но речь шла о сексе. Всего лишь о сексе, который ни к чему никого не обязывал. Нельзя же было считать обязательствами оргазмы?
Я встал, приводя себя в порядок. Застегиваясь. Повторяя про себя: это только секс, значит, ничего серьезного. Снейп по-прежнему стоял на коленях, опустив голову, и неизменные сальные пряди, как всегда, скрывали его лицо.
Не знаю, зачем, я повторил его жест - протянул руку и убрал с лица волосы.
Он взглянул на меня исподлобья и зло, как будто я нарушил какой-то договор.
- В четверг, - сказал я. - Все будет по-другому?
Снейп кивнул.

….Джеймс слизывает мороженое с ложки и смотрит на меня удивленно.
- Сириус, куда ты уставился? Ну, не расстраивайся так. Не вышло - значит, не вышло. Кто же знал, что фляжку отберут?
- Да. Конечно.
- Ты подумал о девушке?
- О ком?
- Бродяяяягаааа, - тянет Джеймс. - Соберись. Лили ждет, что ты познакомишь нас с будущей крестной. Ты же не хочешь, чтобы у малыша был только крестный отец?
- А. Да. Я думаю, Джейми, думаю, - я улыбаюсь, надеюсь, что убедительно. - Я работаю над этим вопросом.
Девушки. О, да. Они есть. Они неопытны или умелы, сладки или пряны, среди них встречаются даже молчаливые - кто бы мог подумать? Только это не то. Все равно не то. Глупая встреча в подворотне безжалостна. Как приговор, как смертельная болезнь. Я лучше побуду один. Ну, не со Снейпом же. Зачем обманывать Лили и еще не родившегося ребенка?
- Ты можешь хоть к этому отнестись ответственно?
Когда он перестанет облизывать свое проклятое мороженое? Простые действия - а Джеймс всю жизнь, сколько я его помню, ест мороженое так - наводят на совсем не подобающие моменту мысли.
Пальцы, перепачканные спермой. Острый язык, попробовать на вкус… Я думаю, он сделает это еще раз. Или я попрошу его об этом. В четверг, до которого вечность.

Меня не удивило новое украшение, которым он обзавелся. Вместе с дурными привычками. Меня скорее удивило то, что он стеснялся раздеваться - как будто я совсем уж глупец и не могу предположить, что теперь красуется на его руке.
Я разглядываю Метку, чувствуя, что ему неприятно, мне, наверное, тоже, но сейчас эта картинка не значит ничего. Ничего.
Я дожидаюсь его нетерпеливого движения - выдернуть руку, может, даже спрятать за спину, и произношу спокойно:
- Тебе не идут татуировки.
Больше мы не говорим на эту тему; мы вообще больше не говорим, оставляя за дверью номера, в гостиничном коридоре, всё - правду или ложь, добро и зло, тайны и секреты. Нельзя же назвать разговорами тихие "да", "так", "еще", "сильнее", иногда чуть более связные фразы.
Мир подождет - пока мы доказываем ему на смятых простынях - как мы подходим друг другу в постели.
Они теперь не так часты, эти встречи. И от этого еще лучше, еще отчаяннее. Однажды, спустя полтора месяца, Снейп приводит меня в свой дом. Темный и затхлый, неуловимо похожий на мой собственный, на Гриммаульд-Плейс. Осознание этого простого факта и забавляет, и огорчает. Как будто у нас нашлось что-то общее, чего быть не должно.
Но я забываю об этом, пока он, вцепившись в меня до синяков, дергает, насаживая на свой потрясающий член, во мне. Именно там, так хорошо, так очень хорошо, еще, пожалуйста… Потрогай меня. Скотина. Я кончу сейчас. - Подожди. Еще немного. - Я-не-могу-я-больше-не-могу. - Как потрогать? Так? Или так? Скажи, Блэк, скажи мне. - Твою мать, ублюдок, я хочу кончить, тварь, отпусти. - А что ты вытворял в прошлый раз? Вот теперь получай. - Не останавливайся, пожалуйста. - Нет уж.
Его губы накрывают мои, потом он медленно, не выходя из меня, целует шею, и, приподнявшись - грудь, щекотно и жарко, прихватывая кожу зубами, каждый поцелуй или укус - еще одна точка возбуждения. Я жалок, наверное. Я скулю и изворачиваюсь, я хочу, чтобы он вошел глубже. Чтобы он подрочил мне. Чтобы…
Мать твою, ну что ты издеваешься? - Тебе же нравится. - Нравится, ты, распоследний… - Кто распоследний? - …. - Ах, так… - Так. Так. Да…
Он выплескивается внутри после нескольких резких и почти болезненных толчков, я кончаю ему в руку, и он, уже не дожидаясь моего движения, опять подносит к губам ладонь.
А потом говорит:
- Ты и с подружками так сквернословишь? Или это, - он ухмыляется непристойно, - специально для меня?
Я не знаю. Я не думаю, совсем не думаю, когда я с ним. Можно не сдерживаться, не тормозить, потому что Снейп, о, Мерлин, Снейп все поймет правильно. Только это он и может понять правильно. Но этого достаточно здесь и сейчас.
- А ты прав, - соглашаюсь я. - Пора.
- Что - пора? - настороженно спрашивает он, нависая надо мной, не выходя из меня, вглядываясь.
- Контролировать себя, - я фыркаю. - Крестным не пристало ругаться.
- Кого это ты собрался опекать?
Хотел бы я, чтобы это странное выражение исчезло из его глаз.
- Если твой ненаглядный Люциус не озаботился крестным для своего отпрыска, то мои друзья…
- Друзья?
Он замер, а потом сполз к краю кровати.
- Это Поттер, да?
- Допустим. А что такого?
Снейп молчал. Оставленный за дверью мир просочился в комнату неловкой обмолвкой и рушил что-то. Быстро и непоправимо.
- Только не говори мне, что до сих пор страдаешь по Лили. Не мне и не здесь, Снейп…
- При чем тут это! При чем…
Он, наконец, посмотрел на меня. Хотелось бы подумать: "без выражения". Но на самом деле - с ненавистью. Потом, дотянувшись до кресла, кинул мне мои джинсы.
- Убирайся.
- Что?!
- Я сказал: убирайся отсюда. Немедленно.
- Ты о чем?
- Пошел вон, Блэк, скотина.
- Дерьмо.
- Отлично. Я - дерьмо. И ты себе не представляешь, какое. Не связывайся с дерьмом. Уходи.

И я ушел. Проклиная его, и себя. И гребаные отношения, в которых запутался вконец. Я мог только догадываться потом, что произошло. Я мог строить миллиарды предположений - через полтора года, когда Азкабан утверждался во мне. Тоской. Страхом и отчаянием.
Я вспомнил о нем только один раз - увидев дементоров. Они были издевательски, изощренно похожи на Снейпа - тогда, на малфоевском балу - черные фигуры без лиц. И без души, наверное.
Мне не надо было прятать эти воспоминания.
Я ненавидел его. Ненавидел так, что даже стражи Азкабана гнушались этой ненавистью.

3.

Ну, надо же. На этот раз мне удалось покинуть тюрьму с достоинством. Не обернувшись, не затаив дыхание, только сердце опять превратилось в неритмично пульсирующий комок, но тех, кто бы мог это почувствовать, здесь нет. А остальным не до меня. Можно даже посмеяться над тем, как ты ждешь шороха за спиной или темного колыхания впереди, протянутой к тебе жадной костлявой руки. Собственно, это я и делаю, выйдя за ворота, - поднимаю лицо к низкому серому небу, ловлю мелкие холодные капли вечного здешнего дождя и смеюсь. Не над собой, а над тем, что ушлому Малфою повезло и здесь - дементоров в Азкабане больше нет, остались только стены и люди, с которыми куда как проще справиться.
Странно, но я не спешу аппарировать на берег или дотронуться до порт-ключа. Стрелка слабо трепыхается внутри, выбранное ей сейчас направление…менее болезненно. Мне так кажется.
Я даже не злился на Снейпа, пока сидел здесь. Ненавидел - да, конечно, но такая ненависть не имела ничего общего с обидой, ни с болью. Если задуматься, то только Гарри и этот слизеринский ублюдок не предали меня. Гарри - потому что это Гарри. Снейп - потому что нельзя было требовать от него ни преданности, ни веры, ни любви, ни дружбы. Он был прост и понятен. Похоть. Разговор тел. И ничего кроме. Честность определенного рода, не правда ли?
- Правда, - уверенно отвечает Азкабан, знающий меня от и до. - Правда, заключенный номер…
Я вру. Опять вру. У меня же не было номера - я оказался здесь без суда.
И я совсем не боюсь следующего адреса. Того самого, дома на Спиннерс-Энд.

Он выглядит очень органично в этом неопрятном месте. Если бы не солнечное утро, разбавляющее неуместным жизнерадостным светом серое пространство, напоминающее о том, что вокруг-то - лето. Как будто в другом мире.

Дом, конечно, заперт. И, конечно, мне здесь тоже нечего ловить - все обыскано, просмотрено и проверено, наш аврорат очень любит такие…внешние мероприятия. Да и я сам любил когда-то. Драйв и ощущение силы, даже брезгливость отступала. Джеймс не мог понять этого, а мне было весело.
Вот и досмеялся.
Я дотрагиваюсь до печати Министерства, воск плавится между пальцами. Такие у меня теперь полномочия, прости, Снейп, я тут похозяйничаю.
Книги разбросаны по полу; посуда на кухне составлена на стол, что они могли искать в кухонных шкафах, служаки? Значит, в Хогвартсе порядок наводила Минерва. Меня не трогает разгром в доме; гораздо больше меня беспокоит еле уловимый сладкий запах из-за стены. Знакомый. Так пахнут крысы. И, значит, здесь был Питер - уж я-то не ошибусь.
Я взлетаю наверх, сам не зная, чего боюсь. Человеком этого можно и не ощутить, поэтому я перекидываюсь. Под лапами хрустит разбитое стекло - зеркальная дверь шкафа с какими-то флаконами болтается на одной петле. Но мне малоинтересны зелья - этим пусть занимаются авроры. Я принюхиваюсь к спальням, толкая носом двери.
Где спал Хвост? С ним? Желудок сжимается, а злость отбивает все чувства, кроме обоняния.
Да нет же. Малыш Питер коротал ночи вот здесь, на продавленном диване. Негостеприимно, Снейп, но вдруг он заглядывал к тебе длинными холодными вечерами? Я вхожу в следующую комнату.
Такое впечатление, что он так и не отодвинул кресло от кровати. И здесь еще лежат мои собственные джинсы.
Ты совсем ненормальный, Блэк. Чтоб ему провалиться, этому Скримджеру, с его Чарами. Неплохая плата за возвращение - несколько дней безумия? Одержимости? В любом случае, крысы здесь не было. Никогда. Я его не чувствую - ни собакой, ни…человеком.
Каково ему было - жить в одном доме с Питером? С невинной жертвой безумного убийцы Блэка? Они говорили о прошлом? Копошились в старых тайнах? Соревновались в преданности своему Хозяину? Следили друг за другом - тайно или явно?
У старой тетки Фортуны прихотливая фантазия. Она сводит нас, как будто тасует колоду карт - виновен-невиновен, в силе или в слабости, прав или ошибаешься. Только карт в колоде мало, и при любом стечении обстоятельств вы рано или поздно окажетесь в одной руке. Или на столе.
Даже когда ты хватаешь тетку за грудки, тащишь из её рукава припрятанный козырь и думаешь, что выиграл.
Как тогда, в Визжащей Хижине. Сложная была партия, и красивая. Забыв о благоразумии, мы вываливали на зеленое сукно все свои аргументы, а она взяла и прихлопнула нас козырем-Луной, сгребая выигрыш.
Но мы потрепыхались. И еще как.
Как он орал на меня - то ли отыгрываясь за свои собственные грехи, то ли действительно мечтая об ордене Мерлина. То ли за то, что я вообще выжил. Нам было проще друг без друга.
- Вот только дай мне повод, - прошипел Снейп.
Проклятье, если бы не связанный Рем, если бы не Питер, которого ни в коем случае нельзя было выпустить… Если бы не Гарри и его друзья.
Я понял, о чем он. И он догадался.
- ... Дай повод, и, клянусь, я убью тебя.
Конечно. Именно это ты и имел в виду, ублюдок.
Только вот что ты хотел добавить о поводах, когда пришел к двери кабинета Флитвика, где я ждал дементоров?
Я смеялся, действительно смеялся, оценив всю иронию судьбы: Снейп в Хогвартском коридоре, и Блэк, запертый в комнате. А так было бы неплохо напоследок…
Он слушал меня, а потом я спросил:
- Что, не было повода, да, Сопливус?
- И больше не будет, - негромко ответил он. Боялся, что услышат?
- Ты счастлив? Добился своего?
- Наверное, - ответил он, и добавил уверенно, - нет, точно.
- Чего не сделаешь, чтобы малышу Сопливусу было хорошо? Даже с дементором поцелуешься…
Не знаю, слышал ли он это. Потому что потом в коридоре стало тихо. Невесомо тихо. Как будто мы разъяли пространство и воздух.
И я опять забыл о нем. О нем - таком - забыл.
Он стал противным призраком из рассказов Гарри, Рона и Гермионы, тенью в неловких обмолвках Ремуса, тяжелыми паузами во фразах Дамблдора, и я все пытался понять, имеет ли он в виду ту детскую глупость с Хижиной или догадывается о чем-то большем?
И когда Альбус попросил нас пожать руки - спустя год, прекрасный год, когда я почти не вспоминал о Снейпе… Хотелось верить, что наш мудрый директор не ведает, что творит. Можно было не шарахаться друг от друга, безнадежная реакция постфактум.
Пусть повод был дан извне, или даже свыше, он был. Руки встретились, маятник качнулся, набирая амплитуду.
Поэтому, вернувшись в Дом, я никуда не спешил. Не как тогда, когда паузы между встречами растягивались до бесконечности, ну, в двадцать лет это нормально. Теперь время пилось медленными глотками - как вино из мамашиных запасов, которые я безжалостно опустошал.
Я ждал - и он пришел.
Честно говоря, ему некуда было деваться.

- Мне нужен Люпин, - сообщил Снейп, едва переступив порог.
Я сделал шаг назад.
- Ремууууус!!!! Реммууус!!! Смотри, кто к тебе пришел!!! Ох, беда, Сопливус. Нет Люпина - ты же не предупредил его, вот он и отправился по делам. Придется подождать. Уж если не побрезгуешь…
- Сколько можно пить?
Он так и не поднял головы, изучая мои ноги. Ну, это же мой дом? Как хочу, так и хожу - хоть босиком, хоть в штанах, хоть без штанов.
Впрочем, брюки на мне как раз были. Если уж совсем начистоту, я в них и спал, наплевав на издевательские реплики и ворчание Рема.
- После того, как ты так убедительно пожелал мне смерти, забота о моем здоровье выглядит несколько странной, нет?
- Я не хотел смерти.
- Да ну? А чего же?
- Покоя, - невнятно сообщил он.
- Вечного?
- Блэк. Тебя несет. Угомонись.
- Нет уж. Теперь ты обречен выслушивать меня, ведь тебе придется бывать здесь, - я рассмеялся. - Попалась птичка.
Он, наконец, поднял взгляд, чуть выше, на уровень моей груди.
Мне не понравилась эта пауза. Лучше быстро произнести что-нибудь, хотя бы глупость.
Он выдохнул - хотел бы я знать, что сейчас было в его глазах - и сказал:
- Тебе не идут татуировки.
- А тебе?
Я схватил его руку, Снейп дернулся - безуспешно, даже сейчас, после Азкабана и не самого сытого Бродяжьего года, я был сильнее.
- Как там Метка?
- Пусти, придурок, - прошипел он, утыкаясь мне ладонью в грудь, точно в тусклые сине-серые разводы азкабанских рисунков.
И тут же попытался отстраниться. Только поздно, не надо было нам дотрагиваться друг до друга.
Я отпускаю его - но всего лишь для того, чтобы притянуть снова, уже за шею, запустив руку в волосы, его черные глаза совсем близко, он не закрывает глаз, он смотрит жадно, как и я, наверное.
- Соскучил…
Но его губы уже на моих, и пальцы, скользнув вбок, обжигающе-правильно прихватывают сосок, как будто хотят убедиться, что моё тело сохранило хоть какую-то чувствительность… после всего.
- Блэк, - в этом наборе звуков нет ничего, кроме вульгарного предложения, оно тает у меня на языке, который уже сталкивается с его, его худое тело вжимается в меня, так что сквозь все тряпки я ощущаю его костлявые бедра и напряженный член. Интересно, у него встал, как только он до меня дотронулся, или раньше?
Я почти забыл его за столько лет. Но у пальцев своя собственная память, пуговицы мантии и сюртука ловко выскальзывают из петель, вся его одежда остается черными кляксами на полу.
Я тащу его наверх, не выпуская левой руки. Портрет матушки заткнулся от изумления. Или просто не успела подобрать ругательства.
- Куда? - удивленно спрашивает Снейп, поддерживая брюки свободной рукой, - куда, сумасшедший?
Я молчу, засовывая его руку под воду - кожа вокруг Метки красная и раздраженная, как расчесанная, наверное, недавно был вызов. А может, что-нибудь еще.
И тут он утыкается мне в затылок своим острым носом, наклоняя к руке. Так что проклятущая отметина оказывается совсем перед глазами.
- Может, не надо? - странным, вкрадчивым голосом спрашивает он. - То, что ты не знаешь, тебе не навредит.
- Я не желаю ничего знать, - честно сообщаю я Метке.
Снейп разворачивает меня, нарушая правила, опять глядя мне в глаза, это явно лишнее.
- Блэк, - повторяет он, безукоризненно выдерживая тот же, вульгарный и откровенный, отключающий мозги тон.
И прижимается ко мне, вминая мою поясницу в твердый обод раковины.
Эта вода должна смыть ни много, ни мало - десять с лишним лет. Его предательства и мой Азкабан. Его и моё недоверие. Чуть-чуть повернуть время вспять. Она чистая, сбегающая в сток вода, я смотрю за прозрачным водоворотиком, стоя под душем, пока он гладит меня по груди, чуть ли не царапая татуировки, как будто хочет их соскоблить. Как будто можно уничтожить Метку на его руке. Или Азкабан во мне. Его мокрые волосы висят сосульками, и ресницы слиплись от попавшей в глаза воды, он щурится, словно собирается заплакать.