Шон Уильям Скотт — хитрые щелки глаз, нос, сломанный по пьянке, и придурковатая ухмылочка — прославился, если кто не помнит, в летней комедии «Где моя тачка, чувак?». С тех пор каждый режиссер, которому нужно снять дешево, сердито и быстро, зовет Скотта на главную роль, и мы обречены полтора часа смотреть, как его кривые акульи зубы медленно выползают из-под узких губ в ответ на кретинскую шуточку напарника.

Впрочем, в «Бесшабашном ограблении» Скотт улыбается нечасто. Ему досталась трудная, потная роль крутого мачо. Его герой планирует ограбление века. В банке, расположенном по соседству с ночным клубом, хранится статуя китайского божка, на которую давно западает босс китайской мафии. Если к 5. 30 утра наш герой не принесет крестному отцу статуэтку, его проткнут палочками для еды и бросят в аквариум к акулам. Часы тикают, секундная стрелка дергается в пляске святого Витта, герой носится по ночному клубу, как Зидан по футбольному полю, и ставит всех на уши.

Дело в том, что прикрытие для его ограбления — рэйв-пати, в котором принимают участие стайка трансвеститов, парочка агентов ФБР, живой удав, а также две тысячи пьяных и обкуренных студентов. Их задача — поддерживать шум на уровне миллиона децибелов. Не хватит хоть одного децибела — сработает сигнализация банка. Но студенты стараются не за страх, а за совесть: это же не бедные статисты, а настоящие аборигены кампуса. Они устраивают такой gaudeamus igitur, что неуютно становится даже китайским мафиози.

Пьющая, пляшущая, отрывающаяся на полную катушку массовка — главная находка начинающих режиссеров Дрю Дэйуолта и Дэвида Шнайдера. Дело в том, что компания «Ньюмаркет кэпитэл груп» дала им на съемки $5 млн. Это вообще политика «Ньюмаркета»: у них каждый новичок получает ровно пять миллионов и ни центом больше. В прошлом году за те же деньги снял замечательно остроумный триллер Memento Кристофер Нолан. Дэйуолт и Шнайдер тоже сумели неплохо распорядиться бюджетом. В качестве массовки они пригласили забесплатно сняться чуть ли не всех студентов Ванкуверского университета. В результате массовые сцены приобрели бондарчуковский размах: в кадре все время новые лица, кто-то пьет, кто-то поет, кто-то блюет подружке за пазуху, кто-то бегает от развеселившегося удава. Невозможно поверить, что эта поэма экстази сочинялась за такие мизерные деньги.

С прочими неприятностями, подстерегающими дебютантов, как-то: бездарные актеры, нищенский антураж и одноклеточные диалоги — Дэйуолт и Шнайдер тоже справились легко. Диалоги написали сами, а весь отснятый материал порубили в мелкую окрошку. Кадры мелькают в темпе спаривающихся комаров. За кадром бухают ударные, словно тема судьбы, которая никак не доберется до героя. Самое идиотское ограбление века подходит к финалу.

На часах 5. 29. Все идет наперекосяк. Чокнутой банде светит небо в клеточку. Мастер-медвежатник бьется в эпилептическом припадке, мастер-взрывник наглотался конского возбудителя. Трансвеститы между делом насилуют владельца ночного клуба. Мафиозо, щелкая клыками, закладывает круги вокруг главного героя. Шон Уильям Скотт двигает челюстью, словно давится пивом, и загнанно щурит глазки. Кинозал стонет от хохота. В Москву пришло лето.