В девяностые годы работал я санитаром в приемном отделении городской больницы.

Летняя ночная смена выдалась на редкость тихой. На своих двоих приковылял нетрезвый мужичок, вздумавший окунуться в реку в черте города. В результате наступил на стекло, распорол стопу, но спиртное обезболивающее работало хорошо. Так и топал в больницу по городу босиком, оставляя на асфальте кровавые следы.

Ближе к полуночи патруль привез бомжеватого алкаша. После капельницы пациент пришел в сознание и отреагировал на процедуру неожиданно благодушно. Даже традиционной драки с санитарами не затеял.
В полпервого мой напарник зевнул и сообщил, что пойдет в подсобку спать.

- Если лежачего привезут – ты меня буди.
И ушел. Стало совсем скучно.

И тут – скрип раздолбанных тормозов и в приемник вбегает женщина с выпученными глазами и с окровавленным кульком из одеяла в руках.

- Спасите!

Нам не привыкать. С такими криками в приемную каждую неделю прибегают.

- Что у вас случилось?
- Да вот, Ванечка! – и женщина разворачивает кулек.

Внутри мальчишка лет трех-четырех. Все лицо измазано кровью. Перепуган больше матери и, видимо от испуга, молчит. Медсестра вызывает в приемную хирургов, врач осторожно расспрашивает мать.

Оказывается, в семье из поколения в поколение передается старая детская кровать. Такая, знаете, клетка на колесиках. Жуткое творение. Путь на свободу в этом устройстве преграждают железные прутья. Ванечка на волю очень хотел. А поэтому один из прутьев расшатал, выдернул из гнезда и по закону подлости на этот же прут открытым ртом и напоролся.

Мама увидела, что изо рта орущего ребенка хлынула струя крови, схватила, что под руки попало и помчалась в больницу.

Приходит хирург Николай Иванович. Такой типичный хирург - мрачный дядька большого роста с огромными руками и толстыми пальцами.

- А ну-ка, Ванечка, открой ротик.

Ванечка смотрит на доктора, как Мальчиш-Кибальчиш на буржуинов. И крепко сжимает челюсти.

- Так, - вздыхает доктор. – Мама, уговаривайте ребенка.

Минут десять сюсюканий и уговоров. Ванечка держится, как Марат Казей.

- А вот, смотри – Дед Мороз полетел, - хирург изображает удивленное лицо и смотрит в окно.
- Где? – вскакивает наивный Ванечка. И тут коварный доктор жертвует указательным пальцем. Ваня с укором смотрит на врача и сжимает челюсти.
- Б…ь! – интеллигентно восклицает Николай Иванович, стряхивая с пальца малолетнего Щелкунчика. – Похоже, сейчас не только мальчику потребуется медицинская помощь.

На помощь «безруким мужикам» приходит второй хирург – Галина Валерьевна. Каким-то чудом ей удается уговорить Ваню открыть рот.

- Повреждение есть, но ничего страшного, - улыбается Галина Валерьевна. – Железка распорола мягкое небо. Выглядит страшно, но заживет быстро. Можно для порядка пару швов наложить.
- Шейте, - всхлипывает мать пациента.
- Несите Ваню в перевязочную, - командует мне Галина Валерьевна. – А вы, Николай Иванович, помогать будете.

Хирург оторвался от созерцания своего поврежденного пальца и кивнул.

Не тут-то было. Ваня понял, что его уносят на казнь и внезапно завопил. Ещё громче завопила его мамаша. От их сдвоенного крика я чуть не разжал руки. Ещё чуть-чуть и одной травмой неба Ваня бы не отделался.

- Мамаша, перестаньте нервировать ребенка, - нахмурилась Галина Валерьевна. – Там возни – на две минуты. Если так переживаете – надевайте бахилы, халат, рядом постоите.

Мама Вани торопливо переодевается. Ваня орет.

Приношу пациента в перевязочную, укладываю на стол. Ваня орет. Ну и хорошо. Хоть рот открывать не придется. Николай Иванович наматывает на многострадальный палец полотенце и с отчаянным вздохом вкладывает его в капкан. Ваня схлопывает челюсть.

- Б..ь, - интеллигентно стонет хирург. – Галина Валерьевна, шейте быстрее.
- Ванечка! – в истерике всхлипывает мамаша. И хлопается в обморок.

Ловить падающих в обморок – обязанность санитаров. Каюсь, я не успел. Руки у меня были заняты Ваней. Поэтому его мама с размаху ударяет головой столик с инструментами и растягивается на кафельном полу.

Николай Иванович в третий раз повторяет свою немногословную интеллигентную фразу.
К мамаше бросается с нашатырем медсестра. К счастью, видимых повреждений не наблюдается. Мама Вани хлопает глазами и с трудом приподнимается.

- Может вы выйдете из перевязочной? – спрашивает Галина Валерьевна.
- Нет! – истерично вскрикивает мама Вани. – Я должна все видеть.
- Ну хорошо, - хирург склоняется над малолетним пациентом, заносит шприц с обезболивающим.

И мама Вани снова беззвучно падает в обморок.

- Унесите её, - сквозь зубы рычит Галина Валерьевна.

Две медсестры, поднатужившись, вытаскивают бездыханное тело в коридор.

Ребенок орет уже не столько от боли, сколько от страха. Ещё бы – вокруг него толпа незнакомых дядек в белых халатах, ещё и мама постоянно падает. К слову, в перерывах между обмороками мама Вани тоже не отличалась адекватным поведением. Хватала меня за руки, отталкивала хирургов. Короче, помогала, как могла.

- Ваня, посмотри на меня! – командует Галина Валерьевна.

Ребенок переводит на хирурга заплаканные глазенки и тут доктор двумя ловкими движениями зашивает ему небо.

- Ну вот, а крику-то было, - вздыхает Николай Иванович, осторожно высвобождая многострадальный палец из Ваниных челюстей.
- Ма-а-ама, - подвывает мальчик.
- Теперь можно и маму запустить.

Галина Валерьевна с довольной улыбкой открывает дверь перевязочной.

Мама Вани видит окровавленную мордашку своего сына и …. молча падает в обморок. Причем делает это настолько быстро, что поймать её снова не успели. Невезучая мамаша расколола головой стеклянный столик и следующие полчаса мы зашивали рваную рану уже на её затылке.

http://the-cheerful-robot.diary.ru/p211236379.htm