Из книги «Год краба». Перевела с испанского языка Наталья Метелева
автор - Мариано Пейру

* * *

В темноте солнце было крабом.

Мы плавали по утрам и вечерам, когда было солнце, между солнцем, волнами и водорослями. Мы плавали не для того, чтобы преодолеть расстояние, не для того, чтобы представить себе море, не для того, чтобы научиться рисовать движение, не для того, чтобы стимулировать экономику, не для того, чтобы она нас увидела, не для того, чтобы подражать Инес, не для того, чтобы лучше спалось.

Солнце рассказывало нам о том, как чудесны и невыносимы повторения.

Мы учились рисованию не для того, чтобы научиться рисовать, а для того, чтобы передать удовольствие от рисования.


* * *

Как сказано в Библии, пятьсот лет назад жили господа, которые писали иконы на стенах своих храмов и постились несколько дней, прежде чем приступить к работе. Как же они отличаются от нас, всегда рисующих, насытившись сельдереем, инжиром, помидорами и лимоном. Мы не могли представить себе большего расстройства всех чувств, чем то, что вызывали у нас надежда, лето, страдание и само по себе рисование.

По мере того как стены покрывались рисунками, дом становился все более похожим на храм.

К нам приближалась тишина.

Детская мифология все разрасталась.

Мы рисовали не для того, чтобы подражать реальности, а для того, чтобы изобретать реальность, которая уже существовала по ту сторону вещей.


* * *

Дом перестал существовать. Стал ненастоящим. У нас не было дома.

Как сказано в Библии, строить планы не столь практично, как питать иллюзии.

Настоящее было воспоминанием под деревьями.

Инес была пустым гамаком под деревьями.

Она была единственным летом, простиравшимся в прошлое.

Телеграфон был тяжелым облаком под деревьями.

Иголки сосны не были крабом с ближайших гор; они ласкали нас и указывали нам путь к удовольствию.

Мое молчание тоже было ненастоящим. Были только слова, крабы и местное наречие, местное наречие было чуждым молчанием, лишенным оттенков.


* * *

Меня всегда очаровывала тяжесть ожиданий, и сейчас, когда настоящее было ожиданием, ожидания потеряли свою тяжесть и плыли над деревьями.

Как сказано в Библии, за пределами времени нет ни ожиданий, ни конца.

Она никогда не смогла бы проснуться за пределами времени.

Я подумал, что когда краб подойдет к концу, не останется ни одного конца.


* * *

Наши рисунки с каждым разом становились все свободнее, а в свободе есть что-то телесное.

Иногда она говорила с нами. Ее наречие боролось с местным наречием.

Солнце казалось всегда одинаковым.

Я подумал, что луна была молчанием и свободой солнца.

Моя работа заканчивалась, когда путешественники обретали способность слушать собственное молчание.

Я подумал, что местное наречие похоже на язык воды: облака, иголки, крабы и волны, и девятка в завершении всего, как солнце, чтобы начать все сначала.

Я подумал, что все мертвые были одним и тем же мертвым.


* * *

Однажды мы нарисовали свечу, сделанную из ветра, краба, сделанного из лета, аэропорт, сделанный из воспоминаний, наречие, сделанное из противоречивых желаний.

Как сказано в Библии, есть птица, сделанная из неба, судно, сделанное из моря.

Как сказано в Библии, никому нет никакого дела до этих рисунков.

Однажды мы нарисовали туннель, а потом другой. Нарисовали луну, сделанную из туннелей, луну, сделанную из имен, солнце, сделанное из лун, луну, сделанную из воды.

Как сказано в Библии, никто не может нарисовать свою тайную луну.

Мы нарисовали рощу, сделанную из иголок, лист, сделанный из деревьев, разум, сделанный из рисунков, слово, сделанное из прощаний.

Мы нарисовали прошлое, сделанное из детей, волну, сделанную из волн, море, сделанное из знаков и извилистых троп.

Мы нарисовали пляж, сделанный из веников, страха и желания летать.


* * *

Иногда мы оставались на пляже по вечерам, когда спасателей уже не было.

Мы слушали разговор волн и ветра и смотрели на красочные отметины на песке, следы дня, язык, в котором нет абстрактных понятий.

Телеграфон отдалялся, я приближался к его отдалению. Мне надо было учитывать все его отдаления. Меня это очень беспокоило.

Волны отдалялись от ветра, который направлял их вдаль.

Она ото всего отдалялась и ко всему приближалась, и нужен был язык с абстрактными понятиями, чтобы приблизиться к пониманию ее курса и ее колебаний.

https://polutona.ru/?show=0311130500