Жарко-то как, а. На градуснике больше сорока. Люди, звери попрятались; только человеческие детеныши бегают, им что жара, что металлические качели в мороз лизать, все нипочем. Кошки возле мусорных контейнеров добычу ищут; им неподалеку кто-то деревянную будку для проживания сколотил, вот и проживают себе от безысходности. Цыганчонок лет одиннадцати кричит через двор: эй, Семен! Семен! А Семен не отвечает; совсем от жары сомлел. На балконе белье висит; поникло от безветрия. Из окна высовывается грустный курильщик голый по пояс, лицо бледное, из ушей волосы торчат; тоскует о несбывшихся надеждах. Но вот - чу! - по крышам гаражей пацанята побежали, ну одно слово трещотки, крышами тарахтят, население волнуют; даже старый Никифор от айпада оторвался, промасленным полотенцем лицо вытер и из гаража вышел, по-доброму на пацанят снизу вверх глядит: и матом их, и матом, но так, по-хорошему, чтоб не обидно было. Машина с номерами ДНР подъехала; они сюда в 2015 году переехали, в общаге живут. Коробку с кондиционером тащат: эй, поднажми! Какой-то мужичок, грустный и потный, подбегает с дальнего конца двора: давай помогу! И тут же - хряпс! - чуть кондиционер не уронили, но обошлось, слава богу, обошлось. А ведь жара, жара, воздух перед глазами так и плывет, так и растекается, и люди где-то вдалеке, как будто стоят, курят, существуют в свое удовольствие, и тут вдруг - на тебе! - мальчонка к скамейке подбегает и спрашивает: дядя, дядя, а зачем тебе эта черная повязка? А я отвечаю: а это для того, внучек, чтобы лучше тебя видеть, - и зубами горячий воздух хрякс!

Только его и видели.