Прости меня, дружок, за пьяное перо.
На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй.
Но знай, что до сих пор заплёванный Пьеро
На тоненьких ногах шатается по свету.

И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог,
Не ведаем, бредя с Пьеро почти что рядом,
Что просто он подрос, напялил свитерок
И стёр с лица сурьму, белила и помаду,

Но, сбросив мишуру фигляра и шута,
В нём корчится душа — огромная, живая.
И полночью, когда с улыбками у рта
Людские души спят, душа Пьеро пылает.

И на её огне он стряпает стихи,
И дремлет на плече у розоватой зорьки.
Рука его крепка, глаза его сухи,
А строки на бумаге солоны и горьки.

Но утро позовёт, и сумку, как суму,
Забросив за плечо, он скатится с порога.
И всё же я, представь, завидую ему,
И всё же я, поверь, иду его дорогой.

Вадим Егоров