Я ранее пересказывал случай с озадаченным юристом, который расспрашивал меня после публичной лекции. Он использовал всю силу своей юридической проницательности, чтобы осмыслить следующий милый вопрос. Если вид А эволюционирует в вид Б, рассуждал он старательно, то должен наступить момент, когда ребенок принадлежит к новому виду Б, но его родители все еще принадлежат к старому виду А. Члены разных видов не могут по определению скрещиваться друг с другом, и тем не менее, ребенок, разумеется, не будет слишком отличаться от своих родителей, настолько, чтобы быть неспособным скрещиваться с их видом. "Не подрывает ли это всю идею эволюции?"- закончил он, покачивая метафорическим пальцем в особой манере юристов, которую, покрайней мере в судебных драмах, они за собой оформили?

Это все равно, что говорить: "Когда вы разогреваете чайник с холодной водой, нет никакого определенного момента, когда вода перестает быть холодной и становится горячей, и поэтому невозможно сделать чашку чая." Поскольку я всегда стараюсь повернуть вопрос в конструктивном направлении, я рассказал юристу о серебристых чайках и думаю, он заинтересовался. Он настаивал на помещении индивидов четко в тот или иной вид. Он не допускал возможности, что индивид может быть между двумя видами, или на десятой части пути от вида А к виду Б. Точно такая же ограниченность мысли сводит на нет бесконечные дебаты о том, когда именно в развитии эмбриона он становится человеком(и когда, вследствие этого, аборт должен рассматриваться как равносильный убийству). Бесполезно говорить таким людям, что в зависимости от того, какие человеческие признаки нас интересуют, плод может быть "наполовину человеком" или "на одну сотую человеком". "Человек" для квалитативного, абсолютистского ума, подобен "алмазу". Не бывает компромиссов. Абсолютистское мышление может быть опасным. Оно приводит к реальным страданиям, человеческим страданиям. Это то, что я называю тиранией дискретного мышления.

О серебристых чайках

В Британии, серебристая чайка и клуша - вполне четко различимые виды. Кто угодно заметит различия, в основном по цвету верхней поверхности крыльев. У серебристых чаек серебристо-серые крылья, у клуш - темно-серые, почти черные. Более того, сами птицы тоже вполне различают друг друга, они не скрещиваются, хотя часто встречаются и иногда даже выводят потомство рядом друг с другом в смешанных колониях. Поэтому зоологи чувствуют себя полностью вправе дать им различные имена Larus argentatus и Larus fuscus.

Но вот интересное наблюдение и то, в чем они схожи с саламандрами. Если вы проследуете за популяцией серебристой чайки на запад к Северной Америке, затем вокруг полярного круга через Сибирь и снова назад в Европу, вы заметите любопытный факт. "Серебристые чайки", по мере движения вокруг полюса постепенно становятся все менее похожими на серебристых чаек и все более похожими на клуш, пока, наконец, не оказывается, что наши западноевропейские клуши на самом деле всего лишь другой конец кольцевого континуума, начинающегося с серебристых чаек. В каждой точке кольца птицы достаточно схожи со своими непосредственными соседями в кольце, чтобы скрещиваться с ними. Но только до тех пор, пока не достигнут конец континуума и кольцо "кусает" собственный хвост. Серебристая чайка и клуша в Европе никогда не скрещиваются, хотя связаны непрерывной цепочкой скрещивающихся между собой коллег вдоль всего кольца вокруг света.