Древние майя оставили немало загадок – чего стоит одно только предсказание конца света. Но их главная тайна – так называемые сеноты. С этими священными колодцами связан секрет возникновения майянских городов-государств, знаменитый календарь майя, астрономия и даже пирамиды. А как именно связаны, сегодня, облачившись в костюмы дайверов, начинают выяснять в недрах сенотов археологи. На краю маленького кукурузного поля неподалеку от руин древнего города Чичен-Ица дерево раскинуло скудную тень над глубоким колодцем. Оттуда, из самых недр земли, эхом разносится громкий крик: "¡Lo vi! ¡Lo vi!" ("Я видел, я видел!") – "¡Sí, es verdad!" ("Да, это правда!").

Подводный археолог Гильермо де Анда не верит своим ушам: он так долго ждал этих слов, что уже не надеялся их услышать! "Что правда, Артуро?" Его напарник, археолог Артуро Монтеро, кричит в ответ со дна колодца: "Свет солнца в зените! Все работает! Давай спускайся!". Восторг переполняет Монтеро, и вслед за словами несется по-детски ликующий возглас.

В 2010 году де Анда, который к тому времени успел погрузиться в десятки подобных сенотов – колодцев естественного происхождения, расположенных на полуострове Юкатан, где когда-то процветала великая цивилизация майя, – начал исследовать Хольтун по приглашению маститого археолога Рафаэля Кобоса. Погрузившись под воду на несколько метров и изучая стенки колодца, Гильермо вынырнул из небольшой впадины – и уперся головой в каменный выступ. Каково же было изумление ученого, когда он увидел, что на выступе были аккуратно разложены подношения божествам – человеческий череп, керамические изделия, череп собаки, кости оленя и обоюдоострый нож, который, вероятно, служил для жертвоприношений. Все это пролежало здесь сотни лет. Налобный фонарь де Анды осветил обломки колонн, изваяние антропоморфного ягуара и статую, похожую на небольшие каменные фигуры в Храме воинов в Чичен-Ице, где, по замыслу скульптора, они должны были поддерживать небо. Без сомнения, этот колодец посреди кукурузного поля был священным местом с незапамятных времен. Но почему?

В последние двадцать лет археологи обращают все больше внимания на роль зенитного солнца в верованиях майя. И лишь совсем недавно стало проясняться, как все эти верования влияли на архитектуру и планировку городов.

Де Анда – прославленный археолог-подводник, однако нового шанса поработать в сеноте Хольтун и разгадать загадку он ждал три года: с финансированием было туго. Артуро Монтеро, сотруднику университета Тепеака, вообще в итоге пришлось отправиться в экспедицию за свой счет. Но он решился на это, так как за эти три года у де Анда и Монтеро появилась гипотеза, объясняющая священную природу колодца и требующая обязательной проверки.

Наконец настал долгожданный день: Монтеро и студент Данте Гарсиа Седано облачились в водолазные костюмы и страховочное снаряжение, а помощники из местных фермеров майя спустили их в колодец на веревках. И вот теперь из колодца неслись крики и радостные вопли, а тем временем фермеры спустили туда сначала надувной плот, а вслед за ним и меня. Де Анда, с которого под палящим солнцем Юкатана ручьями лил пот, еле влез в резиновый костюм – но в конце концов и его опустили на 20 метров в глубь колодца. Пожалуй, впервые за много веков нам четверым предстояло увидеть шествие бога солнца по водной глади сенота.

Де Анда и Монтеро рассуждали так – дважды в год, 23 мая и 19 июля, солнце в этих краях достигает зенита – оно встает вертикально над головой и предметы перестают отбрасывать тень. Между тем известно, что астрономия была для майя священным занятием, а календарь майя и сегодня славится точностью расчетов. Монтеро и де Анда предположили, что майя выверяли календарь так: астрономы спускались в колодец Хольтун и выжидали момента, когда вертикальный луч света пронзит воду и утонет в глубине, не отразившись на сводах. Такое могло случаться лишь 23 мая и 19 июля, когда солнце оказывается в своей высшей точке. То есть вода на дне этого неприметного природного колодца превращалась для древних майя в священные солнечные часы и хронометр дважды в год.

Узкое отверстие колодца-сенота было обманчиво. Внутри его стены расступались, превращаясь в огромный свод, который напоминал бы купол собора – если бы не корни деревьев, продиравшиеся к воде сквозь толщу камней. Маленькое отверстие колодца имело форму прямоугольника: вероятно, в соответствии с представлениями майя о том, что у космоса четыре угла. Оно впускало солнечный свет, который плясал на украшенных сталактитами стенах. Казалось, даже поверхность воды загоралась в тех местах, куда ударяли лучи света, и непроницаемо-темные глубины становились прозрачными, окрашиваясь в нежный бирюзовый цвет.

Это было 24 мая – следующий день после зенита. Солнечные лучи падали почти вертикально, так что Монтеро не сомневался: накануне, когда солнце стояло в зените, столб света погружался прямо в воду. Солнце уже больше не метало в колодец копья света, продолжив свой путь, а тем временем во вновь сгустившейся тьме двое друзей с упоением обсуждали, что они видели и что все это значит. "¡Un abrazo, hermano!" ("Обнимемся, брат!") – воскликнул Монтеро, и друзья бросились друг к другу прямо в воде и шумно обнялись. Хотя это были и не все догадки, которые им еще предстояло доказать.

Ученым давно известно, что, по представлениям майя, пещеры и сеноты являли собой врата, ведущие в потусторонний мир – царство Чака, бога животворящего дождя. В последние двадцать лет археологи обращают все больше внимания на роль зенитного солнца в верованиях майя. И лишь совсем недавно стало проясняться, как все эти верования влияли на архитектуру и планировку городов.

Сенот расположен к северо-западу от главной лестницы Эль-Кастильо – знаменитой центральной пирамиды Чичен-Ицы в пределах городской черты. Известно, что в день весеннего равноденствия по одной из сторон главной лестницы пирамиды сползает змеиная тень, наколдованная солнечным лучом, – ради этого зрелища сюда каждый год стекаются тысячи туристов. Некоторые из них не прочь прогуляться чуть дальше, до Священного сенота – колодца, поглотившего несметное количество жертв богам, в том числе человеческих. А 23 мая, в день зенита, как обнаружили ученые, солнце поднимается по линии северо-восточного ребра центральной пирамиды и садится прямо по линии западной лестницы, именно той, на продолжении которой лежит неприметный колодец Хольтун.

Теперь де Анда и Монтеро предполагают, что майя, возводя свои грандиозные сооружения, во многом ориентировались на расположение природных колодцев. Знаменитый Священный сенот находится к северу от центральной пирамиды Эль-Кастильо, а к югу и юго-востоку есть еще два колодца. Возможно, Хольтун, расположенный к северо-западу от пирамиды, был еще одной вершиной невидимого ромба, который определил планировку священного города и его главной пирамиды. Если эти догадки подтвердят дальнейшие исследования, значит, будут установлены точки, задающие систему координат Чичен-Ицы.

Почему великие города-государства майя на полуострове Юкатан пали один за другим, до сих пор остается загадкой. Но еще большая загадка – как они вообще сумели возникнуть в столь тяжелых для земледельца условиях.

Во всяком случае, на это уповает де Анда. Пока же фермеры майя, облаченные в шорты и вьетнамки, вытащили археологов из колодца. Вокруг шелестели кукурузные поля, изнывающие под палящим солнцем, но Луис Ун Кен – старший в команде, человек улыбчивый и уважаемый всеми односельчанами, по натуре оптимист. "На днях хорошо пролило, – сказал он, смахивая пот с лица. – Чак зашевелился".

Для таких, как Ун Кен, древние боги живы и по сей день, и среди них Чак, могучий властитель сенотов и пещер. На благо всего живого он изливает с небес воду, которую хранит в глиняных кувшинах в пещерах. Чак единый и многосущный: с каждым раскатом грома он воплощается вновь и вновь, чтобы разбить кувшин и выпустить дождь.

Каждое божество обитает в отдельном "параллельном" мире, из которых слагается космос. Помимо земного царства есть еще 13 небесных и 9 подземных миров, населенных десятками богов, которые то благоволят людям, то обрушивают на них свой гнев. Все вместе они наполняли жизнь древних майя грезами, видениями и страхами. Это они задавали годовой цикл сельскохозяйственных работ, ритуалов плодородия, да и вообще весь существующий порядок вещей. Слова Ун Кена о том, что Чак зашевелился, означали, что не за горами посевной сезон.

Когда Чак не показывается слишком долго, на индейцев Юкатана обрушивается масса бед и несчастий. В полной мере их можно осознать, лишь ступив ногой на эту твердокаменную землю, похожую на лунную поверхность, – огромный, без конца и края выступ скалы из известняка, который жадно забирает малейшие капли влаги. Дождь просачивается сквозь известняк до уровня грунтовых вод – так что на земле нет ни рек, ни ручьев. Последняя надежда земледельца здесь – сеноты. Они не что иное, как воронки в известняке, достающие до подземных вод. И неудивительно, что эти природные колодцы были для майя самыми святыми из мест, а бог дождя Чак повелевал именно сенотами.

Хотя с воздуха кажется, будто внизу шумит зеленое море густых джунглей, на уровне земли тропический лес предстает совсем другим – редкие худосочные деревья цепляются корнями за грунт, заполняющий "карманы" и "гнезда", которыми усеян известняк. Там, где впадины с грунтом достигают достаточно крупных размеров, майя засевают кукурузное поле или мильпу – смешанные посадки кукурузы, тыквенных культур и бобовых, которые служат здесь основным источником растительного белка.

Но кукуруза ненасытна – она истощает почву, высасывая из нее максимум питательных веществ. Тысячелетиями земледельцы майя спасаются тем, что каждый год выжигают новый участок леса и сеют кукурузу на удобренных пеплом полях. Для нас это – беспощадное сведение лесов, а для майя – единственный шанс выжить.

А где же взять воду для полей? Вот тут-то и не обойтись без Чака. Кукуруза не вырастет без сезонных дождей, причем они должны выпадать по строго определенному циклу. Зимой дожди не нужны, иначе к марту поля и леса не просохнут и не будут гореть. Скудные дожди в начале мая смягчат почву перед посевом, и совсем уж мелкий дождик поможет семенам прорасти и дать побеги. Тогда-то и явится юный бог кукурузы в виде едва оформившегося початка. И наконец, должны пролить ливни, чтобы молодые стебли тянулись все выше и выше, а спелая кукуруза наливалась зерном. Если на любом этапе цикл нарушится и дожди пойдут нерегулярно и неравномерно, это неминуемо скажется на урожае.

Почему великие города-государства майя на полуострове Юкатан пали один за другим, до сих пор остается загадкой. Но еще большая загадка – как они вообще сумели возникнуть в столь тяжелых для земледельца условиях.

А они и не просто возникли – процветали. Тысячу лет назад население империи исчислялось миллионами, и северные майя возвели такое великое множество городов – на сухих северных землях, непременно рядом с живительными сенотами, – что археолог и сегодня не уйдет из лесов Юкатана с пустыми руками: здесь повсюду нетронутые руины. Порой их прежние обитатели пожинали обильный урожай, а порой изнывали от такой долгой засухи, что уровень грунтовых вод мог понизиться метров на шесть. В тяжкие времена в колодцах оставляли подношения богам – этим и объясняет Гильермо де Анда "склад" в сеноте Хольтун.

Через пару дней после того как солнце стояло в зените над Юкатаном, мы с археологом и исследователем пещер Дональдом Слейтером пробирались по тропинке, вьющейся между кукурузными полями и лесом в нескольких километрах от Чичен-Ицы. Вдруг кивком головы он указал направо и коротко бросил: "Вон она". В полном замешательстве я огляделась вокруг, но "ее" так и не увидела: слева от нас тянулись кукурузные поля, а справа – лес. "Да вон же!" – улыбнулся Слейтер. Ряд тощих деревьев, а за ними другой, третий – и больше ничего.

Но вот смутные очертания сгустившихся зарослей метрах в пятидесяти от тропы преобразились в крутой холм. Никаких крутых холмов в этих краях и в помине нет. Зато есть пирамиды. Наша оказалось очень высокой. А прямо напротив ее юго-западного угла зияла огромная пещера.

Для майя пещера была широко разверстым ртом земного божества, пожирателя всего живого – а быть может, и одним из обиталищ Чака. Слейтер надеялся доказать свою гипотезу, вернее, даже две: во-первых, что эта пещера – священный наблюдательный пункт, с которого удобно встречать солнце в зените. И во-вторых, что при планировании построек майя ориентировались не только на сеноты, но и на пещеры. В частности, Слейтер уверен, что "наша" пирамида – уже известная археологам, но до сих пор так до конца и не исследованная – была ориентирована относительно пещеры.

У входа в пещеру Слейтер указал на остатки ступеней, высеченных сотни лет назад. Возможно, по ним шаманы спускались в утробу Земли. В ночь, предшествовавшую зенитному солнцу, жрецы, предполагает Слейтер, воздерживались от пищи и предавались ритуальным пляскам и песнопениям под звуки барабанов и двухкамерных глиняных флейт, подобных тем, что он обнаружил внутри пещеры. Так они восхваляли бога солнца за то, что он вновь возвел светило на самую вышину и призвал благодатный дождь.

У подножья пирамиды мы терпеливо ждали. Когда часы показали 8:07 утра, над одной из граней выплыл тяжелый оранжевый шар и, помедлив пару секунд, явился во всей своей ослепительной красе. Поднявшись над вершиной древнего сооружения, солнце наполнило всю пещеру огненным светом.

А много веков назад оно, дважды в году достигая зенита, исполняло свой танец на площадке, венчавшей ныне разрушенный юго-восточный угол пирамиды.

Контуры пирамид Юкатана повторяют траекторию восхода и захода солнца в дни равноденствия и достижения зенита. Для древних майя они были космическими хронометрами, устремленными ввысь, будто небесные антенны.

Жива ли сегодня у майя память о великих обрядах? Я исколесила весь Юкатан в поисках ответа на этот вопрос.

Выяснилось, что в бедных земледельческих общинах, где сегодня живет большинство майя, по-прежнему признают и уважают Чака. С началом каждого сезона здесь возносят ему особую, продолжительную молитву о дожде – ча-чак.

В 130 километрах к юго-востоку от Чичен-Ицы, в окрестностях региона, который носит громкое название Ривьера-Майя (чем одновременно и заманивает туристов, и вводит их в заблуждение), затерялось селение Чунпон. Оно входит в специально отведенную правительством Зону майя, занимающую значительную часть полуострова Юкатан. Я побывала в Чунпоне в компании Пастора Камаля.

Пастор водит экскурсии, с гордостью именуя себя независимым гидом. Как и многие его соплеменники, он крусоб. Так называют тех, кто верует в Говорящий крест – святыню для коренного населения со времен Юкатанской войны рас, восстания майя, начавшегося в XIX веке, а завершившегося лишь в 1935 году. Пастор, потомок воинов, сражавшихся с правительственными войсками, две недели в году круглые сутки стоит на часах в священном гарнизоне, охраняя крест.

"По сути, крусобы – это уцелевшие майя", – объяснял мне Камаль, когда мы с ветерком катили по шоссе по направлению к его родному городу. Это было явным преувеличением: Война рас не выплеснулась за пределы полуострова, а сегодня около пяти миллионов индейцев майя населяют территорию, охватывающую треть Мексики в южной части, бóльшую часть Белиза и Гватемалы, запад Гондураса и Сальвадора. Но по сути Камаль прав: на Юкатане война не обошла стороной ни одну деревню.

Я спросила Камаля, как в его душе уживаются древние боги майя и Христос, к которому индейцы частенько взывают, порой именуя его Наш Господь Святейший Крест в Трех Лицах. "Мы политеисты", – ответил Камаль. Как это ни удивительно, в Зоне майя практически нет католиков. Зато есть хмемы – шаманы, целители и колдуны, которые обыкновенно узнают о своем призвании во сне, а затем выступают посредниками между богами и верующими.

Под испепеляющими лучами полуденного солнца Камаль ненадолго завез меня в Чунпон, свое родовое гнездо. В овальной хижине, где готовили еду, были подвешены в ряд несколько гамаков, в каждом из которых, мягко покачиваясь, возлежал какой-нибудь родственник Камаля. Все родичи о чем-то увлеченно беседовали. В помещении было бы прохладнее, если бы не очаг – три больших камня на земляном полу венчала огромная железная сковорода, под которой алели тлеющие угли.

В очаге всегда поддерживается огонь, и угли никогда не затухают.

Мать Камаля, гордая, не слишком приветливая сухонькая старушка, то и дело кидала на меня исподлобья недовольные взгляды – я была "испанка", непрошеная гостья чужих, неиндейских кровей. Но все же она напекла тортильи и подала их с мясом, приправленным чили. Через некоторое время хозяйка недовольно осведомилась у сына, когда я уже наконец вылезу из ее гамака и пойду своей дорогой – ведь законы гостеприимства уже были соблюдены.

Мы отправились дальше, к деревушке Чун-Ях, где, как и во многих селениях в Зоне майя, нет ни стационарной, ни сотовой телефонной связи с остальным миром, а в школах обучают только грамоте да счету. В своем насквозь пропыленном жилище (несколько овальных лачуг с соломенными крышами, обнесенных забором) меня приветствовал, широко улыбаясь, человек в очках с толстыми стеклами – Мариано Пачеко Камаль, хмем-шаман и учитель моего спутника.

Дон Мариано поведал, что знает 40 видов целебных трав, с помощью которых умеет врачевать болезни, переломы и змеиные укусы. Когда в жизни Пастора настали трудные времена, дон Мариано окружил друга защитным кольцом невидимого огня. Мариано, как и другие шаманы, узнал о своем призвании во сне. Там же ему открылось, о чем спрашивать каждого из богов и в какой день недели лучше всего это делать. И еще Мариано знает, где найти священные пещеры.

Дон Мариано встретил нас в потрепанных джинсах, обрезанных выше колен, и шлепанцах-вьетнамках. По-испански он изъяснялся с трудом, а поскольку в языке майя я полный ноль, Пастору пришлось изрядно потрудиться, чтобы передать все тонкости моих вопросов. Я спросила дона Мариано, как он ощущает, что он майя. Благожелательный и безмятежно-спокойный, он ответил: "Я ощущаю это, потому что мы бедные". Я переспросила и услышала в ответ: "Потому что у нас такая пища, цвет кожи, рост". И тут ему пришло в голову, как объяснить понятнее: "Потому что здесь нет фабрик, машин, дыма. Ночью все спокойно и тихо. Утром я говорю: сегодня сделаю то-то и то-то. Мы работаем для себя. Когда работаешь на других, тебе говорят: отдай мне свое время. Но майя сами себе хозяева". А еще он рассказал нам, как всегда здесь проходит обряд ча-чак.

Майя используют прямоугольный жертвенник, шириной менее метра, сооруженный из молодых деревьев и нескольких досок и олицетворяющий мир земной. На нем в строгом порядке раскладывают всевозможные яства для Чака и расставляют чаши, сделанные из высушенной и выдолбленной тыквы. Чаши наполняют священным перебродившим напитком баль-чай, приготовленным из древесной коры. Еще один непременный атрибут жертвенника – сосуды из тыквы со священной водой, набранной в сеноте или пещере. В качестве особой жертвенной пищи Чаку подносят 13 "хлебов" – толстые тортильи из 13 слоев кукурузного теста, олицетворяющих 13 уровней небесного мира. Хлеб заворачивают в листья бакалчая – местного винограда, и выпекают в пибе – яме размером с гроб, вырытой рядом с алтарем. Весь этот сложный церемониал освящает распятие, установленное в середине задней части стола.

Наблюдать же общение с Чаком воочию мне довелось в другом небольшом селении, Яксуна. Однажды утром, таким же знойным, как и все другие – когда иссушенная земля жаждет влаги, но на небе по-прежнему ни облачка, – мне удалось увидеть обряд, призванный поторопить бога дождя, который явно где-то замешкался.

Отчаявшись дождаться спасительных ливней, жители Яксуна во главе с хмемом на протяжении двух дней без сна и отдыха зазывали Чака в свои края. Они преодолели долгий путь через лес к тайной пещере и по веревкам бесстрашно пробрались в самое ее сердце, чтобы набрать воды для обряда. Они возвели жертвенник, вырыли пиб и, не поскупившись, раздобыли 13 откормленных кур для приготовления ритуальных яств. Жертвенник охраняли всю ночь, поддерживая дух молитвами и баль-чаем. Они раскатали множество 13-слойных кукурузных хлебов-лепешек с тыквенными семечками и, не подпуская женщин, испекли их в пибе. Вынув хлеба из огня, яму оставили открытой, чтобы дым поднимался прямо к богу дождя – как особое подношение.

И вот теперь перед алтарем стоял хмем-шаман Иполито Пук Тамай – морщинистый человек с плавными, размеренными движениями, облаченный в красную бейсболку и порядком застиранную рубашку. Он молился Чаку, Иисусу Христу, всем святым, Иоанну Крестителю, силам земли и неба, и снова Чаку о том, чтобы они ниспослали им и всем майя в округе благодатный дождь, который дал бы шанс прожить еще один полный солнечный цикл.

По указанию шамана один из местных жителей взобрался на камень, стоящий позади и чуть сбоку от алтаря. Усевшись на корточки, он не шевелился и лишь время от времени дул в один из сосудов из выдолбленной тыквы, в которых Чак хранит ветер. И это уже был не просто односельчанин – теперь это был бог дождя, он сидел с закрытыми глазами, чтобы его грозный взгляд не испепелил все вокруг. Двое других участников поднесли "Чака" спиной к алтарю – чтобы в непредвиденных обстоятельствах хмем смог бы обезвредить могучую силу бога дождя благословением.

Вокруг алтаря – земного мира расселись на корточках пятеро чуть оробевших мальчишек, по одному на каждом углу и один в центре. Четверо из них приговаривали: "Хмаа-хмаа-хмаа", а пятый – "Лек-лек-лек-лек-лек" – звуки сливались воедино, и казалось, будто это квакают лягушки вечером во время дождя.

И вдруг, откуда ни возьмись, подул ветер, а в синей вышине над головой раздались раскаты грома! И вскоре, когда усталым людям раздавали ритуальную пищу (курицу и кукурузные хлеба с семечками), хлынул настоящий летний ливень. Очевидно, Чак принял подношения и внял молитвам.

Источник: nationalgeographic.com

http://desert-man.org.ua/post424336555/