Изображение «Плясок Смерти» были помещены, например, на деревянных панелях в галерее при входе на кладбище Невинноубиенных младенцев в Париже. Известны также Базельские «Пляски Смерти» — «большие», а так же «малые» в Клингентале.

«Пляска Смерти» представляла собой первоначально изображение танца, в вихрь которого были вовлечены три мертвеца, чередующиеся в живыми. Причем плясали только мертвецы, живые находились в покорном оцепенении. Это еще не изображение Смерти. Это труп, мертвец, не скелет, а мертвое тело, с втянутым, вспоротым животом. Мертвец, вовлекающий в смертельную пляску все сословия, все слои общества, людей всех возрастов и званий. В «Пляске смерти» происходит как бы встреча не со Смертью, а с самим собой, но уже мертвым, не с какими-то неизвестными мертвецами, а в одной пляске сливаешься ты сам одновременно живой и уже мертвец. Такое столкновение рождает ужас, ужас прозревания в себе живом смерти. Или жизни, таящей в себе смерть. Но, несмотря на ужас обнаружения смерти в себе живом, сами пляшущие мертвецы вызывают смех. Смахивающие на обезьян, крадущиеся на цыпочках с осклабленными лицами, мертвецы, а в XV веке уже скелеты, символизирующие Смерть, смешные в своих неловких ужимках, снимают ужас прозрения мертвого в живом, оставляя лишь напоминание о бренности всего земного, о равенстве всех перед ликом смерти.

Эту неоднозначность восприятия смерти в Средние века очень четко уловил Ганс Гольбейн в своих изображениях «Плясок Смерти». Фигура Смерти постоянно присутствует в творчестве немецких художников, однако это только отдельные моменты «подвигов» Смерти, законченную же концепцию темы в ее полном объеме дает Гольбейн.

Первое изображение «Пляски Смерти» выполнено Гольбейном на ножнах кинжала. Где еще более уместно ее неистовство, как не на оружии, призванном нести смерть. На рисунке шесть пар танцующих, однако, в отличие от смирения средневековых плясунов, у Гольбейна все, без исключения, сопротивляются притязаниям смерти. Отгоняет ее, назойливую, как муха, рыцарь; упирается, сопротивляясь изо всех сил, девушка. Ведущей темой «Плясок Смерти» Гольбейна становится мысль об абсолютной ценности всего земного.

Смерть Гольбейна совсем не страшна: она выглядит как смешное чучело. В соответствии со средневековой народно-смеховой культурой Гольбейн сознательно идет на осмеяние смерти. Тона неистово лупит в громадный барабан, то напяливает на себя какую-то драную шляпу с пером, то влезает в громадные сапоги, болтающиеся на ее тощих скелетьих ногах. Смерть выглядит уродливо-смешной, в ней нет ничего ужасающего, жуткого, ее ужимки скорее забавляют и смешат. Этот же заряд веселья несут в себе и гравюры на дереве, которые производят особенно сильное впечатление. Серьезность темы смерти, ее безысходность включает в себя смешные изображения Смерти, превращает ее из страшной в знакомую и смешную.

Совершенно по-иному выглядит Смерть в «Плясках Смерти» Альфреда Ретеля, художника XIX столетия, в творчестве которого возрождается «Пляска Смерти». Имеется в виду графическая сюита «Пляска Смерти». Две гравюры на дереве «Смерть-убийца» и «Смерть-друг» стали подлинно народными в Германии, широко вошли в быт.

«Смерть-убийца» — скелет, одетый в одежду монаха, наигрывая на скрипке, входит в зал, где безмятежно танцуют люди. Падают умирающие, оставшиеся в живых, с ужасом оглядываясь на страшную гостью, устремляются в двери. Здесь нет и намека на смех, смерть несет с собой беспредельный ужас и страх, она торжественна и непреклонна.

Смерть-друг несет в себе освобождение. Умер старый звонарь, и Смерть, забравшись на колокольню, звонит в колокол, исполняя его работу.

Еще более серьезен и страшен образ смерти в сюите «Еще одна “Пляска Смерти”», посвященной событиям вооруженной борьбы 1848 года. Здесь смерть торжественно появляется перед народом в длинном плаще, на лошади. Ее появление вызывает радость и надежду. Она взвешивает на весах трубку и корону, передает восставшим меч правосудия, затем держит знамя восстания, бесстрашно возвышаясь на баррикадах. Наконец, довольная, она уезжает на апокалипсическом коне, среди павших, раненых, плачущих. Всевластие, испепеляющая сила Смерти, ее лживость и хитрость ничем не ограничены, ей одной беспредельно подвластна вся земная, конечная жизнь. И уже нет спасительного смеха, он затерялся в глубинах Средневековья и Возрождения. Жизнь и Смерть — не единое целое, в мире Ретеля она противостоят друг другу, смерть — это только смерть, только гибель и разрушение, она не рождает ничего нового, что вызвало бы радость и смех. Она уезжает, оставляя после себя только трупы, ужас и страх.

Кузнецова В.В.




Stigmath.