Я шел по дороге в сторону Минского шоссе по территории, что "за железкой" - как если бы это было в действительности. Дорога была проселочной, да и город не напоминал Одинцово из яви: дома были всё больше деревенского типа, вернее, даже коттеджного - эдакие одноэтажные домики с оштукатуренными фасадами за низкими палисадниками. Домики располагались по правую сторону от дороги, а слева было поле, но за ним угадывались как раз высотные здания или их остовы (по ощущениям); я не вглядывался.
Между тем, дорога медленно пошла под уклон, и у меня появились попутчики. Это были взрослый мужчина и девочка. А надо отметить, что я себя ощущал то ли ребенком, то ли подростком, но не нынешним почти сорокалетним дядькой.
Парочка запускала воздушного змея, который крохотным желтоватым с красным пятнышком виднелся в просвете облачного неба. Облачность, кстати, была низкая, плотная – обычное пасмурное небо.
Мы разговорились. Беседу можно было бы назвать мирной, если бы мужчина внезапно не спросил меня о том, какие стрелы я обычно использую при стрельбе из лука. Я удивился, но ответил как ни в чем не бывало: 50-60 сантиметров. И даже взвел руки в позицию лучника, чтобы прикинуть размер.
Тем временем мы дошли до пересечения с "Минкой". Если дорога, по которой мы шли (ножка "Т" Т-образного перекрестка, перекладина – Минское шоссе), была проселочной – утоптанной, с песчаными участками; то шоссе действительно было шоссе – асфальтовым, но всего двухполосным. Домики на этой местности вплотную подступили к дорогам. А у въезда на шоссе стоял КПП, кажется даже со шлагбаумом. Туда не пускали, потому что шоссе служило границей, за которой начинался прекрасный дивный мир...
Мужчина с девочкой пошли в будку пропускного пункта, а я остался стоять, завороженно смотря на изумительное зрелище - там, за чертой.
Вот только рассмотреть целиком ничего не удавалось. Так как та сторона была заполнена опалесцирующим туманом: мягким, текущим, мерцающим. То тут, то там проступали вроде бы такие же домики, как и на этой стороне, но выше, изящнее, с ажурными коваными элементами на фасадах и балках крыш. В чем-то даже мультипликационные: нечто среднее между нарисованными и трехмерными мультфильмами.
Туман скользил, выхватывая то одно, то другое зданьице, которые тут же освещались будто бы солнечным светом; а то вдруг виделся вековой дуб, лужайка… В общем, полная картина представлялась пасторальной и очень, очень красивой. Дивной – именно такое слово пришло мне на ум во сне.
Но вдруг в этом чудесном, прекрасном Мире, стали проступать какие-то тени. Они двигались, и обретали очертания темных, даже черных дымчатых клякс. Внутри каждой такой тучи угадывались завихрения, тугое и жесткое тело, но внешне они были как в рыхлом тумане. Сложно объяснить. Хотя если представить себе "каляки-маляки", которые люди бессознательно рисуют в минуты задумчивости – не узоры и символы, а эдакий клубок спиралей (подобное еще у детей очень хорошо получается!). И на эту клубящуюся спиральную кучу одеть серое облако-пятно, словно разросшуюся плесень. Вот тогда примерно получится то, что внешне представляли собой тени, появившиеся из прекрасного Мира. Размеры оценить сложно, но по масштабу с домиками тени были размерами от крупной собаки до носорога.
Они не были страшными, но их зловещий облик нагонял тревогу и "неправильность".
Я завороженно смотрел на открывающуюся картину, но потом опомнился и попытался привлечь к происходящему внимание. Однако не преуспел. Тогда я достал мобильный и начал фотографировать. А тени уже не единичные, а группами стали двигаться с той стороны через шоссе. Они проплывали мимо меня вереницей в полной тишине, а я стоял и беспомощно смотрел, как они уходят в наш мир...
Вскоре исход кончился.
Я вернулся к КПП. В это время через него проходил высокий статный мужчина в длинном плаще (не современном, а - накидном). Он возвращался (?) в тот дивный Мир. И был похож на воина, волевого и твердого, только усталого. И тогда я увидел боевой лук. Выточенный из единого ствола дерева, отполированный, с резкой структурой тяжелых и твердых узоров древесины – от него вяло мощью и скрытой силой. Я осторожно потрогал-погладил его теплую поверхность и осознал, что тоже хочу быть таким, как этот молчаливый воин; чтобы у меня было такое же оружие – боевой товарищ; и я мысленно уже натянул тетиву... Но мужчине нужно было идти...
==========================

Обратная дорога была наполнена хаосом.
Наступали сумерки. Домиков уже или не было, или они были полуразрушены: целых не встречалось. По дороге и вдоль нее бессмысленно сновали небольшие группы людей. Людишек - так вернее, потому что они казались какими-то съежившимися, маленькими, безликими. А еще им было страшно.
Я же занимался и вовсе фантасмагорическим действом: рыл могилу.
Могила получилась глубокая, метра два с половиной - три; а дно ее было устлано плитками типа тротуарных 50х50 см.
Я стоял на краю, опираясь на лопату, а на противоположной стороне стояла мама, и мы смотрели на разоренную местность. Потом я спустился в яму, потому что там, на чистое прежде дно насыпалась земля: желто-коричневая сырая глина. Или мне показалось, что спускался? Потому что на глину я смотрел сверху...
==========================


Поздний вечер, почти ночь. Зима.
Я в квартире, где провел юность. И мне снова 20. И я вновь сталкиваюсь со своей той, давней проблемой: ищу выпить...

<<< Никак не могу уловить связь с явью. Если покойников вижу, то потом обычно меняется погода (как правило, но - не закон). В детстве - если видел во сне свинцовое море с тяжелым небом, а по серому пляжу ковылял какой-нибудь урод с элефантиазом - это было к болезни: простуде или ангине (тогда они у меня были достаточно часто). А выпить во сне или страстно искать выпивку - пока не заметил закономерности. >>>

И опять - недовольство мамы, злость отца, мое "а вот все равно" и "назло". Но все фоном, без участия во сне родителей, просто эмоции.
Но выпить я нашел. Обнаружил полбутылки пива, которые и употребил (кажется). Зато был неимоверно удовлетворен! Не выпивкой, нет; а тем, что наконец нашел эту бутылку. Ведь я же помнил, что она была!
Кстати, в реальности таковой бутылки никогда не существовало, но похожая ситуация – да, была.
Нашел, правда, не в квартире. Пришлось выходить на улицу. А там стоял домашний гарнитур-стенка, прихожая – но часть её, причем со столом почему-то. И там, в мебели, где вперемешку с домашними вещами лежали вещи со свалки – улица же, помойка! – внизу стояла моя бутылочка...
==========================


Ночь. Война...
Я - взрослый. Уставшая обреченность... Мы сидим в маленькой комнате, освещенной тусклой лампочкой накаливания – с желтым, обычным, вроде-бы теплым светом, но он какой-то мертвый, приторный.
Мы - это наша семья. Из которых явственно помню лишь маму и Женьку, двоюродного брата. Мы сидим у открытого гроба с отцом.
Все очень обыденно: нужно просто сделать работу, отнести.
Женька поднимает гроб (кажется заднюю часть поднимает еще кто-то), я подхватываю со своей стороны. Гроб с телом кажется очень легким, хотя до этого я страшился его тяжести.
Пробуя положить гроб себе на левое плечо, другой рукой я пытаюсь взять еще и венок – траурный, из искусственных колючих цветов. Но гроб соскальзывает! Я успеваю его подхватить, однако тело отца скособочивается и его голова мотается, застывая в повернутом ко мне лицом положении и почти свешиваясь с края гроба.
И я прошу маму поправить ее...

Дальше начинается хаос.
Война – настоящая. Тьма озаряется вспышками выстрелов и разрывов. Люди мечутся.
Я в составе подразделения из человек десяти бегу на берег реки для укрепления обороны. И тут первый раз вижу нападающих. Их можно принять за инопланетян или солдат из фантастического фильма: закованные в металлопластиковую броню, с глухими шлемами – на месте глаз в них только узкая полоска и то не сквозная, а что-то вроде информ-визора. И они везде – спокойные, бездушные словно автоматы. Как будто они просто зачищают местность от вредных насекомых: уничтожают методично, тщательно, страшно.
Но задумываться об этом некогда. Приходится очень активно перемещаться. Товарищи гибнут на моих глазах, хотя мы яростно обороняемся. Но оружие врага мощнее: у них энергетическое вооружение, а с нашей стороны только пулевое.
И вот мы на берегу. Но получилось так, что при всей нашей тактике и действии в соответствии с боевой обстановкой, в итоге мы двигались четко по плану врага: они загнали нас в ловушку между двумя холмами. Сзади противник, впереди река. Мы пытаемся пробиться. Но с воды на нас заходит катер: бронированный, мощный, черный, с прожекторами и крупнокалиберным пулеметом на кабине. Но даже в такой момент я успел отметить красоту в хищных обводах судна…
И тут я понял, что это конец... Единственное, было жаль, что я не могу забрать с собой хотя бы парочку ублюдков – их просто не было поблизости, они расстреливали нас издалека. Нас загнали на убой. Я успел окинуть в последний раз безрадостную местность: холмы, освещенные прожекторами; мертвый от пуль и разрывов проход, откуда мы пришли; стеклянная вода черной речки; черные небеса и слепящий свет с катера...
С носового орудия сорвался шар плазмы – словно небольшое кипяще-белое солнце – и ударил в берег. Туда, где мы стояли. Нас оставалось четверо. Но теперь не было никого... Взрыв разметал наши тела.
И последние крохи сна таяли вместе со светом уходящего прожектора. А тела моих боевых товарищей, мое тело – покрывались синим пеплом и холодом...

18.03.2011