PuppetNurse все записи автора Дата: сентябрь 2006 г.
Издание: Fashion Rocks.
Автор: Ванесса Григориадис.

Несмотря на свою скандальную репутацию, Мэрилин Мэнсон не сводим к непристойным выходкам и наштукатуренному лицу. Ванесса Григориадис раскрывает неожиданно тонкую натуру артиста, снимающегося в своем новом фильме вместе с Лили Коул, которую он пригласил на главную роль.
Сегодня предпасхальный день, и Мэрилин Мэнсон, в большой черной накидке от Гальяно, фланирует возле, вероятно, наименее подходящего ему места обитания: ослепительно белого дома постройки второй половины прошлого века в Палм-Спрингс, Калифорния. Восемнадцатилетняя Лили Коул — модель, ученица выпускного класса и исполнительница главной роли в «Фантасмагории: Видения Льюиса Кэрролла», психологическом фильме ужасов, который станет для Мэнсона полнометражным дебютом, сидит возле туалетного столика, тихо читая заданное в школе: критический разбор «Меры за меру». «Лили, у меня к тебе вопрос, — говорит Мэнсон своим глубоким, гортанным голосом, как у Дарта Вейдера, уголки его губ складываются в нечто среднее между улыбкой и ухмылкой. — Ты хочешь завтра пойти со мной в церковь?» Коул закатывает глаза. «Хе-хе», — отвечает она, глядя в свою книгу.
Нет, не так просто обмануть кого-либо, заставив думать, будто Антихрист Суперзвезда ходит в церковь, даже на Пасху. Но жизнь тридцатисемилетнего Мэнсона несколько изменилась с середины девяностых, когда его считали самой пагубной рок-звездой Америки, мерзким порождением низовой культуры, ответственным за дурное воспитание молодежи страны и даже поначалу обвиненным в убийствах в Колумбине. Однако все упустили из виду, что творчество Мэнсона было примером комплексного исполнительского искусства. Спустя десять лет, пожалуй, лучшим доказательством того, что Мэнсон является подлинным артистом, служит тот факт, что он расширил свою творческую палитру за счет таких сфер, как живопись, кинематограф, мода и различные музыкальные стили, вроде органичных, навеянных «Куин» песен, которые он записывал в своей домашней студии в Лос-Анджелесе.
Чем безумнее идея, тем больше ею увлечен Мэнсон — его кумир Сальвадор Дали, и ему нравится, когда сравнивают его и его жену, звезду бурлеска Диту фон Тиз (которая намекнула, что они ведут довольно бурную личную жизнь), с Дали и его супругой, Галой. У Мэнсона масса всевозможных идей, подлежащих реализации: он надеется начать продавать свой излюбленный напиток, абсент, который называет своей «зеленой госпожой», в этой стране и, возможно, даже выпустить новую марку духов, «пахнущих, как дети». Он издает альбом со своими картинами, озаглавленный «Смерть искусства», собрание широкоформатных акварелей, которые он рисует часа в три утра, сидя на полу. Они снискали популярность среди некоторых голливудских знаменитостей: он нарисовал портрет Анджелины Джоли, и Джоли вместе с Брэдом Питтом попросили его написать групповой портрет, «когда их семья будет завершена», по словам Мэнсона. Самый расплывчатый и, вероятно, амбициозный его проект — это «Корпорация Силебритэриэн», арт-группа, в которую входят фотограф Стивен Клейн и другие артисты, имена которых он пока отказывается называть. «„Догма“ Ларса фон Триера — это довольно жесткое сравнение для „Силебритэриэн“, — говорит Мэнсон. — Мы бы сопоставили себя с сюрреалистами, так как они все были сами по себе».
Хотя показ весенней коллекции 2006 Джона Гальяно стал первым дефиле, которое он посетил, Мэнсон был из тех детей, которые с малых лет перекраивают свой гардероб мамиными фестонными ножницами, и начиная со своих ранних рок-шоу он экспериментирует с различными материалами, вроде создания комбинезона из четырех пар L’Eggs. Он носит одну белую контактную линзу с тех самых пор, как организовал свою группу в 1989 году. «Мне всегда казалось, что в ассиметричных персонажах скрыта какая-то особая сила, потому что в любом фильме ужасов у злодея будет что-нибудь ассиметричное. Вряд ли я буду ходить по показам мод всю свою жизнь, но искусство и мода всегда были частью моего героя», — говорит Мэнсон. Сейчас он большой поклонник Гальяно, Москино и Кристиана Лубутена, а любимое платье в его гардеробе — пиджак от Гальяно с нашитыми на рукавах костями, некоторые из них съели его собаки, и стилист был вынужден заменить их куриными.
Мэнсон утверждает, что сказал своему стилисту приготовить курицу, а затем вынуть из нее кости, но с ним надо держать ухо востро — он своего рода трикстер. Слухи, ходившие о Мэнсоне — что он приносил в жертву девственниц и резал на сцене щенков — лишь немногим хуже его действительных выходок, вроде принуждения Билли Коргана вдыхать артемии и бросания живых куриц в танцпартер. Его детство, описанное в захватывающих мемуарах «Долгий трудный путь из ада» (в соавторстве с Нейлом Штраусом), было квинтэссенцией американских кошмаров. Все это вылилось в одно из наиболее доходчивых из ныне существующих рок-посланий, по крайней мере, если принять во внимание объяснение, данное самим Мэнсоном несколько лет тому назад: «Это было создано, чтобы общаться с людьми, понимающими, что к чему, и пугать тех, кто не понимает. Многое из того, что я говорю нашим поклонникам, сводится к: „Хватит отчаянно пытаться соответствовать тому, что считается красивым или политкорректным. Верьте в себя и придерживаетесь того, что верно. Если вы хотите походить на меня, будьте собой“».
А какой же он на самом деле? Мэнсон кажется не таким уж и экстравертом, скорее стеснительным, добрым малым, который медленно передвигается шаркающей походкой, как дедушка, и говорит неторопливым голосом внимательного мыслителя. «Не пишите обо мне плохого», — просит он меня при первой встрече. «Фантасмагория», предсъемочную работу над которой он надеется завершить этой осенью, стала для него навязчивой идеей, и когда мы садимся в его трейлере, чтобы поговорить, он около получаса отстраненно рассуждает — не снимая своих солнечных очков — о Льюисе Кэрролле, втором «я» Чарльза Доджсона. «Мне кажется, что я обнаружил в своей жизни характерные для него модели поведения». Как и Кэрролл, Мэнсон нерегулярно питается и мало спит; одна из книг Кэрролла была опубликована в день рождения Мэнсона столетием раньше, и оба в молодости переболели пневмонией. «И я в состоянии понять ситуацию со вторым „я“: в твоей жизни происходит что-то, ведущее к расколу, и так как ты не можешь воплотить определенные фантазии и идеи в одном мире, ты становишься кем-то другим, — произносит Мэнсон со вздохом. — Все это как-то безумно, и я уверен, что это делает меня шизофреником».
По мере продолжения съемок Мэнсон становится все более и более истощенным. Кажется, сегодня он даже забыл поесть. «Дита сейчас в турне, так что я всю неделю питаюсь только муссами, — говорит он. — А сегодня я не притронулся даже к ним». Со стороны автострады ему тут же приносят обед из фаст-фуда и молочных коктейлей, и он мирно устраивается в теньке. Коул мило улыбается ему. «Думаю, раньше он наводил на меня страх, но он оказался совершенным милашкой, — говорит она. — Поначалу я была несколько напугана и не хотела работать вместе с ним над фильмом, так как была резко настроена против фильмов ужасов. Меня воспитывала мать с удивительно тонкой натурой, которая считает, что в мире и так достаточно ужаса, чтобы еще создавать его искусственно. Но он почти такой же идеалист, как и я — или, по крайней мере, он так говорит — что было интересным следствием. Он гораздо глубже как человек, чем может показаться, судя по его имиджу».